Его раздражало, когда ему напоминали про задушенных котов, а, закончив разговор, бросали как бы в сторону: «Как же он работал в очистке?»…
Человек на своём месте
Этот актёр снялся в шести десятках картин, сыграл, по его словам, в сотне спектаклей, но о нём мы могли бы никогда не узнать, если бы ему не свезло, как Шарикову, ведь на роль Полиграфа Полиграфовича Владимир Бортко мог взять других, куда более известных и звёздных Николая Караченцова, Валерия Носика, Алексея Жаркова, или Владимира Стеклова. Кто знает, может, получилось бы не хуже, хотя, при всём уважении к названным актёрам, вряд ли, но вот Владимира Толоконникова мы, скорее всего, не узнали бы. Сегодня его имя знают все.
Детство
Владимир появился на свет 25 июня 1943 года в столице Казахской ССР Алма-Ате. Во время войны в Казахстан эвакуировали около 600 тыс. человек, но мама Владимира Галина Григорьевна поселилась в Алма-Ате за несколько лет до германского нападения. Отца своего, Алексея Антонцева Владимир не видел никогда. Мама рассказывала, что это летом 1942-го, когда немцы шли к Сталинграду, с фронта приходило много эшелонов с ранеными, под госпитали отдали многие школы города, но и они были переполнены, и, чтобы не держать выздоравливающих в коридорах, их определяли на долечивание к незамужним женщинам и вдовам. Почти как у Владимира Высоцкого в «Балладе о детстве:
Спасибо вам, святители,
Что плюнули да дунули,
Что вдруг мои родители
Зачать меня задумали.
Отец убыл на фронт ещё до рождения Владимира, писем не писал, хотя адрес, конечно, знал, но, возможно, даже не подозревал, что у него есть сын.
Мама работала старшим препаратором на биокомбинате, вырабатывающем вакцины для животных. Продуктовых карточек в Алма-Ате не было, чтобы купить на рынке продукты для сына Галина Григорьевна обстирывала посторонних людей. Приучила она к труду и сына: он сажал в огороде помидоры и картошку, полол, окучивал и поливал, собирал урожай, ухаживал за курами, когда чуть подрос, таскал маме небольшими ведёрками воду из арыка. Труда он не боялся, руки у них с мамой были похожи: у него всегда в мозолях, с чёрными от земли ногтями, у неё – красные и в волдырях от кипятка. Единственное, чему его не научила мама, так это готовить: он сам категорически отказывался, потому что считал, что вкуснее мамы приготовить невозможно.
Когда Володя пошёл в первый класс, ростом он был с два портфеля: этот коричневый портфель с двумя замочками и ключиком, подаренный ему при выпуске из детского сада, вечно волочился по земле. Володя обещал маме хорошо учиться, и класса до пятого слово своё держал, но потом занялся боксом, рисованием, хулиганил, был завсегдатаем детской комнаты милиции, в общем, мало отличался от своих сверстников. Впрочем, отличие было: он был большой хохмач, и своими шуточками, розыгрышами, не всегда безобидными, очень похожим на оригинал хрюканьем и мяуканьем мог сорвать урок. Когда класс начинал безудержно хохотать, учителя, не глядя, выгоняли его из класса, потому, что так подражать поросятам и котятам никто не умел. Но рисовал он очень хорошо, и за то, что он оформлял стенные газеты в школе и в отделении милиции, ему прощали многое.
Театральный кружок
Поначалу, как большинство детей того поколения, Володя хотел быть лётчиком, потом моряком, потом шофёром, пожарным, незадолго до окончания школы – офицером, всё равно каким, и даже собирался поступить в суворовское училище. Однако, окончив семилетку, он планы изменил, и уже отнёс было документы в художественное училище, но мама настояла, чтобы сын получил аттестат о среднем образовании. Вот в это время между 7-м и 10-м классом Володя начал ходить в театральный кружок во дворце пионеров. Занимался с детьми заслуженный артист Казахской ССР Михаил Азовский. У многих детей отцов не было, и Михаил Борисович был им вместо отца. Азовский увидел у Володи хорошие лицедейские задатки, много работал с ним, закрывая глаза на уличные замашки, к школьному концерту помог подготовить басню Сергея Михалкова «Чудак» и монолог деда Щукаря из шолоховской «Поднятой целины». До икоты хохотали все: и дети, и их родители, и учителя. В драмкружке Толоконников познакомился и на всю жизнь подружился с Александром Филиппенко, который хотя и родился в Москве, не упускает случая сказать, что он алмаатинец.
Во многом под влиянием Азовского Владимир решил стать актёром, но тот же Азовский сказал, что по части образования Алма-Ата – глубокая провинция, и учиться нужно в Москве. Первый раз в столицу Владимир поехал, когда ему было 18, и в весенний призыв в армию он не попал. В Москве Толоконников отнёс документы в училище им. Бориса Щукина при театре им. Евгения Вахтангова, но дальше первого тура не прошёл – очень уж внешность у него была не актёрская.
Армия
Вернувшись в Алма-Ату, Владимир пару месяцев поработал вместе с мамой на биокомбинате, получил повестку в военкомат, год его обучали на ракетчика, присвоили сержанта, и на два года отправили в ГСВГ. Время было тревожное: Берлинский кризис, в результате которого появилась Берлинская стена, а могла и мировая война начаться, Карибский кризис, едва не переросший уже в атомную войну. В тех условиях работы ракетчикам хватало, дежурили по-настоящему, но Толоконников умудрялся в ущерб сну выкраивать время для художественной самодеятельности. Командир роты называл его «талантальным артистом».
Училище при ТЮЗе
Демобилизовавшись, Толоконников вернулся к маме, до весны работал, где придётся, чтоб тунеядцем не прослыть, поехал в Москву, и снова провалился. После третьей неудачи в Москве Толоконников уехал в Куйбышев, и поступил в училище при ТЮЗе. Общежития у театра не было, у училища – тоже, и Владимир жил в коморке со старым пыльным реквизитом, учился и играл в семнадцати детских спектаклях. Однажды ему пришлось вспомнить боксёрские навыки: за оскорбление девушки, с которой у него завязались романтические отношения, он набил физиономию артисту, тот не смог выйти на сцену, и из театра Владимира выгнали. Он подался в Ярославль, поступил на актёрский факультет театрального училища, которое в те годы ещё не имело статуса высшего учебного заведения.
Личная жизнь
После училища Толоконникову предлагали место в труппе старейшего в России театра им. Фёдора Волкова, но в Ярославле он не остался, а вернулся родную в Алма-Ату. В труппе Академического театра им. Лермонтова, которым руководил Народный артист Казахстана Мар Сулимов, вакансий не было, и Толоконников с 1972-го год прослужил в ТЮЗе – благо, детские спектакли он ещё не забыл. В ТЮЗе гримёром работала симпатичная девушка Лариса, они стали встречаться, потом поженились. Может, жили бы вместе долго и счастливо, но при родах умер сын, и Лариса полностью ушла в себя, муж стал ей чужим, и они развелись. Посмотрев по утрам множество картинок на чужих обоях – недостатка в симпатичных женщинах, несмотря на довольно простецкую внешность, он не испытывал – Толоконников встретил Надежду Березовскую, и сразу понял, что это и есть его женщина на всю жизнь. Надежда тоже сразу обратила внимание на Владимира, и то, что она была выше мужа, их никогда не смущало. У них родились два сына – Иннокентий и Родион. Надежда после рождения младшего сидела дома, занималась воспитанием детей.
Академический театр им. Лермонтова
Владимир давно мечтал о кино, но на киностудии «Казахфильм» на актёра, похожего одновременно и на казаха, и на русского, внимания долго не обращали, не говоря уже о московских студиях. Своё, как сейчас говорят, портфолио, он никуда не посылал, и в актёрских картотеках не значился. В 1973-м Сулимов слово своё сдержал, и принял уже 30-летнего Толоконникова в свой театр. Там он прослужил 40 лет, сыграв в разные годы Лешего в «Василисе прекрасной», Луку в «На дне» по Максиму Горькому, Фирса в чеховском «Вишнёвом саде», Городничего в «Ревизоре», Мольера в «Кабале святош» по Михаилу Булгакову. У Виктора Гюго в «Соборе Парижской Богоматери» Квазимодо урод, но высокий и сильный, а после двух фраз коротышки Толоконникова зритель этом забывал.
Первые роли в кино
В кино Толоконников дебютировал, когда ему было 38 лет, разумеется, на «Казахфильме»: в боевике Амангельды Тажбаева «Последний переход» он сыграл в маленьком эпизоде, но в титры попал. Через 6 лет в фильме Сакена Нарымбетова «Зять из провинции» в титрах Толоконникова не было. В 1988-м роль милиционера Дяди Миши в «Балконе» у Калыкбека Салыкова была уже больше. А потом был триумф, иначе и не скажешь.
«Собачье сердце»
Но всё, как это часто бывает, началось с чудесной случайности – просто свезло. Галина Гальцева, ассистент по актёрам режиссёра Владимира Бортко, приступившего к работе над ещё недавно запрещённым и многими даже не читанным булгаковским «Собачьим сердцем», моталась по всей Средней Азии в поисках исполнителя роли Шарикова. Она заглянула в театр им. Лермонтова, увидела на стенде портрет какого-то уморительно потешного В.А. Толоконникова, взяла в кадрах фото, нашла за кулисами Владимира, взяла у него адрес, обменялась парой реплик, и отбыла в Ленинград, ничего толком не сказав ни ему, ни администрации. Толоконников так и не понял, с какой она картины, что от него хотела, быстро об этой встрече забыл, и ни на что не рассчитывал.
Говорят, на студии Гальцева выложила перед Бортко под сотню фотографий актёров, и он сразу ткнул пальцев в Толоконникова, но на пробы всё-таки, вызвал – порядок есть порядок – Караченцова, Носика, Жаркова, Стеклова и ещё трёх актёров, которые были в списке студии. Получив вызов, Толоконников приехал в Ленинград, и был просто оглушён красотой и величием этого города: надменная Москва уступала ему во всём.
На пробах Толоконникову подыгрывал Леонид Броневой, который пробовался на роль Филипп Филиппыча, и он несколько раз не мог сдержать смех. Возможно, это стоило ему роли. Бортко рассказывал, что после сцены, где Шариков жахнул рюмку, и пожелал, чтобы все, сомнений в том, кто будет играть эту роль, не осталось. Худсовет «Ленфильма» единодушно возмутился: этот никому не известный провинциал в одном кадре с Евгением Евстигнеевым?! Но Бортко, надо отдать ему должное, стоял, как стена. Денег на пробы было потрачено изрядно, производственный план и финансовую дисциплину никто не отменял, и когда режиссёр заявил, что с картины уходит, чиновники пошли на попятную. Когда же картина вышла, они, опустив очи долу, мямлили, как же они ошибались, и как прав был Бортко.
Результатов кинопроб Толоконников не знал, но он видел тех, с кем ему приходилось соревноваться, и понимал, что против этих мастодонтов шансов у него нет. В телеграмме с «Ленфильма», приглашавшей его на съёмки, не указали, на какую роль он утверждён, и Толоконников ехал, думая, что дали какой-нибудь эпизод. Узнав, что играть он будет того самого Шарикова, на которого пробовался, он не поверил, и испугался.
Успех картины ошеломил всех: и создателей, и зрителей, и чиновников. Слава, которая накрыла актёров после показа картины по телевидению, для некоторых стала испытанием, но не для Толоконникова: на улицах Москвы и Ленинграда его узнавали, но фамилию не знали, да и знать не хотели – для всех он был просто Шариков. Его раздражало, когда к нему обращались Полиграф Полиграфович, напоминали про задушенных котов, а, закончив разговор, бросали как бы в сторону: «Как же он работал в очистке?» И лишь в родной Алма-Ате к нему обращались по имени и отчеству: он был настоящей звездой казахской столицы, стал Заслуженным артистом КазССР.
Всегда спешил вернуться в Алма-Ату
После «Собачьего сердца» яркий комедийный талант Толоконникова, наконец-то, разглядели режиссёры, и стали приглашать его в свои картины. Он снимался каждый год, и не только в сериалах, но и в полнометражных фильмах. Первое время ему было не просто перестраиваться с театра на кино, а потом обратно. Его хотели снимать многие, но жил он в Алма-Ате, а это серьёзно увеличивало расходы на картину: либо актёр будет часто летать туда и обратно, уставать и плохо играть, либо жить в Москве, а это совсем не дешёвые московские отели. Толоконникову не раз предлагали переехать в столицу России, но он, привыкший к размеренной неторопливой жизни на востоке, в суетной Москве чувствовал себя не в своей тарелке, любил бывать там наездами, как на курорте, отдыхая при кратковременной смене обстановки. Он всегда спешил вернуться в Алма-Ату, где была похоронена мать. Там же в 2013-м он похоронил Надежду.
В начале 2000-х зарплата Толоконникова в театре не превышала сотни долларов в месяц. Когда звали на интересную роль, он не торговался, снимался за те деньги, которые предлагали. Он был не прочь сняться в рекламе, где за один съемочный день платили впятеро больше, чем он зарабатывал на сцене за месяц. Он не осуждал тех актёров, которые «торгуют лицом» в рекламе. К съёмкам он подходил профессионально: если видел, что текст плохой, старался убедить режиссёра и сценариста его подправить. О театральной и кинорежиссуре Толоконников не мечтал, считал, что на актёра при наличии таланта можно выучиться, а режиссёром надо родиться.
Несмотря на хронический бронхит, Толоконников очень много курил, не успев докурить одну сигарету, тут же брал другую, от спиртного давно отказался: просто не было потребности. А в молодости после каждой неудачи, теряя надежды на будущее, он уходил в длительные запои, тем более, что в театре собутыльников хватало – только позови. Устоять ему помогла жена, которая ещё не забыла своего сильно пьющего отца. Она выдвинула ультиматум: или рюмка, или она и дети. Владимир по его собственным словам не на шутку испугался, и «завязал».
«Мечты идиота»
В 1993-м вышел довольно странный фильм Василия Пичула «Мечты идиота» по мотивам «Золотого телёнка» Ильи Ильфа и Евгения Петрова. Остапа играл певец Сергей Крылов, Шуру Балаганова – Евгений Дворжецкий, Паниковского – Станислав Любшин, а Толоконников – Адама Козлевича. На мой взгляд, отнести к режиссёрским и актёрским удачам этот фильм сложно, сравнения с фильмом Михаила Швейцера с Сергеем Юрским, Леонидом Куравлёвым, Зиновием Гердтом и Николаем Боярским, родным дядей Михаила Боярского в роли Козлевича, он не выдерживает – путь актёра усыпан не только розами, бывают и шипы. К слову сказать, у Толоконникова было не совсем обычное для мужчин хобби: он любил розы, на дачном участке их было много, он за ними ухаживал, но цветоводом в общепринятом смысле слова, не был.
«Толобайки»
На телевидении Казахстана шла юмористическая передача «Толобайки», где Толоконников был гвоздём программы, исполняя и мужские, и, о боже, женские роли. Это было похоже на российский «Городок», на Александра Калягина в роли донны Розы и Олега Табакова, игравшего в спектакле «Всегда в продаже» буфетчицу Клаву, и в «Мери Поппинс» – мисс Юфимию Эндрю.
«Хоттабыч»
В 2006-м вышла комедия «Хоттабыч» по роману Сергея Обломова «Медный кувшин старика Хоттабыча», где Толоконников, сыграл, разумеется, главную роль. Роман и фильм не является прямыми ремейками вышедшей в 1938 году и переизданной в 1955-м повести Лазаря Лагина и фильма Геннадия Казанского, снятого в 1956 году. Собственно, из всех героев Лагина и Казанского Хоттабыч там единственный.
В начале июля 2017 года киногруппа, работавшая над продолжением сериала «СуперБобровы», вернулась из Геленджика доснимать материал. 14 июля Владимир Толоконников в прекрасном настроении вышел на площадку. В комедии Дмитрия Дьяченко было много трюков, и кое-что Толоконников делал сам, без каскадёров, хотя здоровье пошаливало. Съёмки закончились поздно, актёр поехал к старшему сыну, у которого квартировал в Москве, а наутро Иннокентий обнаружил отца, сидевшего на кровати, облокотившись на кресло. Тело было уже холодное. Ему было 75 лет. Сыновья настояли, чтобы похоронили Владимира Толоконникова не в Алма-Ате рядом с мамой и женой, а в Москве на Троекуровском кладбище.
автор: Николай Кузнецов
