Работу Броневого оценил не только народ – говорят, что в КГБ его Мюллера демонстрировали, как учебное пособие…

Штирлиц выстрелил в Мюллера, пуля отлетела в сторону. «Броневой», – подумал Штирлиц.

До конца жизни его, закрытого, застегнутого на все пуговицы, прямолинейного, категоричного, бескомпромиссного, побаивались многие режиссёры – поговаривали, что он даже мужчин мог довести до слёз. Не со зла, нет, просто он привык до конца отстаивать свою позицию – каждый день, всю жизнь. И фамилия, как нельзя лучше ему подходила – только закованным в броню можно было справиться со всеми теми трудностями, которые уготовила ему жизнь и судьба. Главными его воспоминаниями об этой жизни были голод и страх, страх и голод.

Детство

Леонид Броневой появился на свет 17 декабря 1928 года в Киеве. Отец Соломон Иосифович служил в Киевском ГПУ, мать Белла Львовна Ландау была бухгалтером. Жила семья в самом центре Киева, на Крещатике в большой, и, что самое главное, отдельной квартире. У Лёни с детства был хороший музыкальный слух, родители определили в музыкальную школу, чтобы учился на скрипке играть. Вот он и играл, как маленький скрипач в «Покровских воротах». Лёне было 8 лет, когда отца, в тот момент заведовавшего киевским Центральным парком культуры и отдыха арестовали и приговорили к пяти годам лагерей, но вышел он только через 10 лет, уже после войны. Семью тут же выслали в городок Малмыж Кировской области. Им даже вещи собрать не позволили. Мама сменила сыну отчество, и стал Лёня Сергеевичем. Больше Белла Львовна с его отцом никогда не общалась. Через пять лет ссылки в начале июня 1941-го им разрешили вернуться в Киев, правда, их прежняя квартира была уже занята. Не успели они приехать, грянула война. Им кое-как удалось попасть в один из последних эвакопоездов, увозивших из Киева гражданское население. Ехать далеко пришлось – в казахстанский Чимкент. Это была мощнейшая школа жизни, выковавшая характер: Леонид учился в школе, а, чтобы прокормиться, работал в пекарне, шил костюмы в кукольном театре, научился печатать на машинке. Местное население приняло «понаехавших» очень тепло: в городе, где с жильём всегда было не просто, эвакуированных подселяли куда придётся, и хозяева не роптали, старались подкормить и хоть как-то обогреть. Постановлением СНК № 1993 от 20 августа 1941 года во многих городах и рабочих посёлках СССР вводились продовольственные карточки. В Казахской ССР таких городов было 8, но среди них не было Алма-Аты и Чимкента. Карточка давала человеку гарантированное, пусть и минимальное снабжение продуктами питания по твёрдым государственным ценам. Для меня до сих пор остаётся загадкой, как выживали люди в тех городах, где такого гарантированного снабжения не было, ведь рыночные цены отличались от государственных в несколько раз.

Ташкентский театральный институт

Окончив школу, Леонид решил поступать на факультет журналистики, но приёмная комиссия увидела, что юноша – сын врага народа, хотя сын за отца и не отвечал, да и лет с тех пор прошло не мало, но у него даже документы не приняли. Мудрая мама подсказала, что в театральных вузах, чуть ли не единственных в стране, нет в анкете графы, где надо указывать родственников, побывавших или до сих пор сидящих в лагерях. Она посоветовала поступать в Ташкентский театральный институт, и сын, никогда не мечтавший о лицедействе, пошёл учиться на артиста. Стипендия была мизерной, и, чтобы с голоду не умереть, он зарабатывал на кусок хлеба, как придётся – переводил с узбекского на русский книги и статьи, работал диктором на радио.

Окончив институт, Броневой по распределению уехал в Магнитогорск. В местном театре драмы ему доверяли лишь бессловесные роли, и, чтобы с голоду не умереть, он разгружал проволоку на металлургическом комбинате. Через год Броневого перевели в Чкалов – нынешний Оренбург, и облекли высшим доверием – ему, сыну врага народа и не члену партии дали роль Ленина. Спектакли с участием Броневого проходили при полном аншлаге. Броневой мог осесть в этом областном городе, обзавестись семьёй, со временем ему бы квартиру дали, но ему, не лишённому тщеславия, этого местечкового успеха было мало.

Школа-студия МХАТ

Как-то Леонид увидел фильм «На дне», и поразился игре Алексея Грибова. 25-летний Броневой написал мэтру, народному артисту письмо, и рассказал о своей мечте – играть, как Грибов, и работать в столице. И – о чудо! Грибов на письмо ответил, и даже пригласил Броневого в Москву. Броневой приехал в столицу, и его приняли в школу-студию МХАТ сразу на третий курс – Грибов уговорил приёмную комиссию закрыть глаза на ярко выраженный украинский говор Броневого.

Грозный

Броневой впервые был по-настоящему счастлив. Он был уверен, что после окончания школы-студии его обязательно оставят в столице, где много театров, а, значит, без работы он не останется. К тому же, к молодому актёру пришла любовь – красавица, москвичка актриса Валентина Блинова стала его женой. Броневой ждал приглашения в «Современник», но не дождался вообще ниоткуда – Москва его не приняла. По распределению его направили в Грозный, столицу тогдашней Чечено-Ингушской АССР, в русский драматический театр. Страна была многонациональная, особых различий по этническому признаку люди не делали, но культура-то, всё-таки, была другая, да и отношение к театру, как к искусству, далеко не везде было одинаково доброжелательным. Броневой был близок к отчаянию, но его спасла жена – она поехала вслед за мужем. В театре никогда много не платили, а уж провинциальном и не академическом – и подавно. Тяжёлое моральное состояние усугубилось материальными проблемами, отсутствием своего жилья.

В Грозном Броневому предложили роль Сталина, но зритель на пафосные спектакли не пришёл. Зарплата была столь мизерной, что, отыграв Сталина, Броневой шёл на толкучку продавать свои зимние вещи, которые захватил из Москвы. Впервые в жизни Броневой сдался – он начал пить – а кто не пьёт – назови? В какой-то момент пришло ощущение, что он теряет себя, профессию, свою жену, и, что называется, завязал.

В театре он продолжал играть Сталина, и ему за воплощение образа вождя народов даже посулили Государственную премию. Когда артист, изображавший Ленина или Сталина входил на сцену, его принято было встречать овациями. Но однажды, увидев Сталина, полупустой зал сидел, словно воды в рот набрав. Броневой терялся в догадках – что за немилость такая, но уже после спектакля ему сказали, что ХХ съезд КПСС развенчал культ личности Сталина. Госпремию Броневому не дали, спектакль из репертуара убрали, и только богу известно, почему Броневой избежал опалы – вероятно, в тот момент он был ещё слишком мелок.

Москва

Из Грозного Броневого перевели в Иркутск, затем – в Воронеж. За роль Ленина в спектакле «Третья патетическая» по пьесе Николая Погодина ему дали квартиру. У них женой родилась дочь, тоже Валентина. Казалось, мытарства закончились, и вот они счастье и домашний уют. Но когда дочери было 4 года, от рака умерла жена. В Воронеже, где всё напоминало о Валентине, Броневой больше оставаться не мог – он бросил квартиру, взял дочь, и уехал в Москву. Он надеялся, что его сокурсники по школе-студии МХАТ, на ровном месте создавшие «Современник» – театр, который гремел на всю Москву, помогут ему. Броневой пришёл к Олегу Ефремову, Олегу Табакову, Галине Волчек, с которым вместе учился. Ему устроили прослушивание, или кастинг, как сказали бы сегодня. Потом все долго совещались, подвесив под потолок облако табачного дыма, и Табаков, застенчиво извинившись, сказал терпеливо ждавшему в коридоре Броневому, что он «Современнику» не подходит. В общем, так же, как его герою Аркадию Велюрову, ему плюнули в душу.

Работы не было, небольшие накопления быстро закончились, дочь кормить было нечем, хорошо хоть родственники покойной жены пустили пожить в свою квартиру. Броневой пошёл на бульвары, и стал играть в домино на деньги. Первая же партия принесла ему рубль, но, по местным неписанным законам, если ты рубль выиграл, должен продолжать игру. Он упросил отпустить его, и накупил на этот рубль немудрёной еды. Сегодня принято считать, что на рубль можно было много чего купить, но литр молока стоил 28 копеек, килограмм «Докторской» колбасы – 2.20, буханка хлеба – 18 копеек. В общем, не сильно-то разгуляешься, но это было хоть что-то – день можно было протянуть.

Театр на Малой Бронной

Броневому было 33 года, у него не было денег, не было работы, и, что самое обидное – не было никаких перспектив её когда-нибудь получить. Он играл в домино, на бильярде, на скачках. Однажды это закончилось тем, чем заканчивается почти всегда: он проиграл всё. Как жить дальше он не знал, но внезапно судьба преподнесла ему царский подарок: в 1962 году режиссёр Андрей Гончаров пригласил его в театр на Малой Бронной. Броневой довольно быстро завоевал уважение маститого режиссёра и труппы, и стал получать первые роли. Успех и признание публики не заставили себя ждать. Но вскоре вместо Гончарова в театр пришёл театральный новатор Анатолий Эфрос, и решил поставить «Три сестры» Чехова. Броневой надеялся сыграть Чебутыкина, но Эфрос отдал эту роль своему другу Льву Дурову, который пришёл в театр вместе с Эфросом. Броневой стал подумывать о том, чтобы сменить театр, но Эфрос вдруг передумал, и сказал, что Чебутыкина Дуров и Броневой будут играть попеременно. Вскоре Броневой заслужил неофициальный титул актёра Эфроса – в то время это дорогого стоило. В этом театре он прослужил 26 лет, сыграв в общей сложности больше двух десятков ролей, и один спектакль – «Уйти, чтобы остаться» по пьесе Ильи Штемлера, ставил сам, как режиссёр.

С новой работой в театре жизнь постепенно наладилась. Броневой встретил свою вторую жену Валерию Валентиновну, с которой прожил до конца жизни. Он много раз говорил, то жив лишь благодаря жене, в которой он нашёл возлюбленную, единомышленника, друга.

«17 мгновений весны»

До поры, до времени советские режиссёры своим вниманием Броневого не жаловали: пару раз его приглашали на небольшие роли, но не более того. В 45 лет его судьба круто изменилась – знаменитая Татьяна Лиознова, поставившая за пять лет до этого ставший культовым фильм «Три тополя на Плющихе», пригласила его на одну из ключевых ролей в своём многосерийном фильме – слова «сериал» тогда ещё никто не знал – «17 мгновений весны», и его утвердили. В августе 1973-го, когда картину по одной серии в день показывали по телевизору, на улицах, кроме ошалевших от тишины кошек и собак, были только одинокие унылые милиционеры. Казалось, что даже трамваи переставали ходить. Сыгранный Броневым начальник гестапо группенфюрер Генрих Мюллер появился в начале 2-й серии, и это прозвище приклеилось к Броневому раз и навсегда. Это была настоящая вершина и подлинный шедевр актёрского мастерства – в сугубо отрицательном персонаже Броневой заставил зрителя разглядеть, пусть и микроскопические, но человеческие черты – его Мюллер не был привычным для советского человека тупым недалёким картонным немцем, которого в два счёта можно обвести вокруг пальца. У Броневого Мюллер – обаятельный, умный, хитрый и сильный враг, с которым наша страна воевала 4 года.

Эта роль стала для Броневого и удачей, и настоящим проклятьем – наравне со Штирлицем он был главным героем анекдотов, на него рисовали шаржи и карикатуры, при том, что внешне, если он и напоминал главного после Гитлера злодея рейха, то весьма отдалённо. Может, неспроста, несмотря на всю благодатность шпионской военной темы, если кто сегодня и вставляет в сценарии Мюллера, то лишь как крохотный эпизодик – ну кто, скажите на милость, сделает, как Броневой?

Работу Броневого оценил не только народ – говорят, что в КГБ его Мюллера демонстрировали, как учебное пособие.

«Тот самый Мюнхгаузен»

Однако в кино продолжения не последовало: после такого Мюллера режиссёры просто опасались снимать Броневого в больших ролях. Совсем без кино он не остался, но роли были маленькие, эпизодические. Очередной крутой поворот случился, когда Броневой спустя 6 лет после «17-ти мгновений» встретился с Марком Захаровым, режиссёром театра им. Ленинского комсомола – Ленкома. Захаров пригласил Броневого в картину «Тот самый Мюнхгаузен» на роль герцога, курфюрста Ганновера, большого любителя что-то к чему-то пришивать, или просто шить, во всех смыслах этого слова. Роль была не большая, совсем не главная, но, пожалуй, самая яркая после главного героя, блистательно сыгранного Олегом Янковским.

Потом в «Покровских воротах» Михаила Козакова Броневой сыграл артиста разговорного жанра с «Мосэстрады» Аркадия Велюрова – сам пел куплеты, сам аккомпанировал себе на рояле и аккордеоне. Затем был безымянный доктор – философ и балагур из «Формулы любви» Марка Захарова. Реплики Броневого из всех трёх картин растащили на цитаты, и сегодня люди уже забыли, откуда что взялось – внуки просто повторяют за дедами, потому, что красиво и остроумно. Думаю, не ошибусь, если скажу, что, убери героев Броневого из этих картин, и они потеряют половину смысла и обаяния.

Ленком

После съёмок у Захарова они с Броневым решили, что им нужно работать вместе, и в 1988 году Броневой перешёл в Ленком. В этом театре Броневой прослужил до конца жизни – последний спектакль с ним «День опричника» вышел в 2016-м, за год до смерти. Помимо двух фильмов дуэт режиссёра и актёра принёс еще 8 знаковых спектаклей.

В начале тяжёлых 90-х Броневой сыграл полковника, участника русско-японской войны 1945 года, бравшего Муданьдзян в картине Эльдара Рязанова «Небеса обетованные», и потом практически перестал сниматься. В том потоке низкопробной «кооперативной» чернухи он себя не видел. Домом для него остался «Ленком». 10 лет он отказывался от ролей в кино. Молодой режиссёр Алексей Попогребский предложил ему главную роль в фильме «Простые вещи». Броневой прочитал сценарий, и задал режиссёру множество вопросов по поводу характера своего героя – когда-то популярного, а сейчас забытого всеми смертельно больного актёра, и согласился на съёмку. Прямолинейный бескомпромиссный характер Броневого ни для кого секретом не был, и перед первой съёмкой вся группа трепетала от страха. Как выяснилось, боялись они напрасно – Броневой был настоящим профессионалом, и по мелочам свой характер не демонстрировал. Своей популярностью не бравировал. Заключительный эпизод, когда герой Броневого читает стихи Тютчева «Когда дряхлеющие силы нам начинают изменять…» придумал сам Броневой. Режиссёр согласился из вежливости, и намеревался при монтаже эпизод вырезать, но Броневой прочитал стихотворение так, что режиссёр решил, что в них вся суть его фильма. Возможно, в этой роли Броневой сыграл самого себя.

Умер Леонид Броневой 9 декабря 2017 года, не дожив восьми дней до своего 89-летия.

автор: Николай Кузнецов