По поведению старшего майора госбезопасности Анатолий понял, что именно он может решить его судьбу…
Разведчики не пишут мемуаров, хотя любое издательство отвалило бы за них астрономические деньги. Этот разведчик любил повторять, что разведка хороша, когда её не видно и не слышно, словно нет её вообще, а толстые шпионские романы, где почти нет правды, пусть пишут писатели с богатой фантазией, пусть режиссёры снимают захватывающие сериалы со стрельбой, драками и погонями. Эти люди своих заслуг не выпячивают, зачастую об их работе не догадываются даже самые близкие родственники. Как-то на 9-е мая Анатолий Яцков надел пиджак со всеми своими орденами, все очень удивились, ведь на фронте, где можно столько заслужить, он не был, а невидимый фронт, он на то и невидимый… Яцков сделал, казалось бы, невозможное: он проник в святая святых самого секретного американского Манхэттенского проекта, и добыл документы чрезвычайной важности, что позволило советским учёным ускорить создание атомной бомбы, выиграть несколько лет, и на долгие годы обеспечить ядерный паритет. Яцкова не раз называли прирождённым разведчиком, но сам он о такой судьбе никогда не мечтал. Для своих коллег он стал легендой ещё при жизни.
Анатолий Яцков
Детство и юность
Анатолий родился 31 мая 1913 года в городе Аккерман под Одессой. Уже в следующем году родители переехали на Тамбовщину. Окончив 9 классов, Анатолий уехал в Москву, сменил там множество профессий, был слесарем и грузчиком, чернорабочим на стройке, занимался парашютным спортом, вступил в партию. В 1937-м Яцков окончил Московский полиграфический институт и устроился инженером-технологом на картографическую фабрику им. Дунаева. Как-то коммуниста Яцкова вызвал секретарь парткома фабрики, и сказал, что его приглашают на Старую площадь в ЦК ВКП(б). Когда Яцков в назначенный час явился на проходную, его проводили в комнату, где заседала комиссия из трёх человек, которую возглавлял будущий глава разведки НКВД СССР Павел Фитин. В тот момент Яцков ещё не знал, кто это, но по поведению старшего майора госбезопасности понял, что именно он может решить его судьбу, поэтому на все вопросы отвечал честно и предельно искренне. В конце беседы Фитин предложил Яцкову служить в разведке, и тот сразу согласился, хотя слабо представлял себе, что это такое.
Павел Михайлович Фитин
Школа особого назначения
В назначенное время Яцкова привезли в Балашиху, где располагалась школа особого назначения. Помимо секретных спецкурсов, больше всего времени уделялось изучению иностранного языка – минимум четыре часа занятий с преподавателем, причём, курсантов при этом было не больше двух, а вечером выполнялось домашнее задание. Кроме этого смотрели фильмы на иностранном языке, на этом же языке играли в самодеятельности. За 10 месяцев обучения курсанты должны были пройти пять курсов языкового ВУЗа. Яцков при поступлении в спецшколу уже неплохо знал немецкий, однако направили его во французскую группу для подготовки работы в Париже. Год он изучал язык, и к концу обучения немало в этом преуспел. Однако после того, как 14 июня 1940 года немцы заняли Париж, советское торговое представительство, под «крышей» которого должен был работать Яцков, закрылось, и о поездке во Францию пришлось надолго забыть. Яцкова решили отправить в Штаты, и на изучение нового для него английского языка отвели три месяца. Понятно, что говорить, как американец Яцков не мог, и живой язык постигал уже в США. Он получил паспорт на фамилию Яковлев, и под дипломатическим прикрытием стажёра в начале 1941-го на пароходе прибыл в Нью-Йорк.
США
В консульстве Яцкова–Яковлева посадили на приём американских граждан, чтобы в общении с ними он скорее освоил английский, а, по сути, американский язык. Дело продвигалось не так быстро, как хотелось, о конспиративных встречах и вербовках приходилось лишь мечтать, а резидент не хотел понапрасну рисковать, но когда Яцков освоился, он стал легко заводить знакомства, и это были первые шаги в большой серьёзной работе, ради которой он, собственно, и приехал в Нью-Йорк. На молодого сотрудника обратил внимание опытный разведчик Самуил Таубман, имевший позывной «Твен». С 1938 года он работал в США под именем Семёна Семёнова и под «крышей» торговой фирмы «Амторг», и теперь готовил себе замену. Аналитик и мастер конспирации учил Яцкова в конкретных условиях выявлять наблюдение и уходить от «наружки», оставлять тайники, устраивать моментальные встречи под часами, вербовать агентов. Он показывал Яцкову места в Нью-Йорке, где безопаснее всего встречаться с источниками, а куда ни в коем случае нельзя заходить. Стоило учитывать, что в то время у Советского Союза и Германии был договор о дружбе, что президент Франклин Рузвельт ввёл против СССР моральное эмбарго на поставки всего, что так или иначе связано с военной авиацией, и что правительство США считало «недружественной страной». Поэтому спецслужбы проявляли повышенное внимание к работникам советских дипмиссий и торгпредств, и «хвост» редкостью не был.
Семёнов Семён Маркович ( Самуил Маркович Таубман, псевдоним «Твен»)
В США Яцков поехал с супругой Анастасией, с которой познакомился во время учёбы в полиграфическом. 25 июня 1941-го в Нью-Йорке Анастасия родила двойню. Мальчика назвали Павлом в честь его дяди – командира взвода, служившего на западной границе, девочке дали имя Виктория. Заботы о семье отнимали теперь у стажёра Яцкова немало времени. У детей было два свидетельства о рождении: одно американское на фамилию Яковлевы, и уже в Москве они получили советские свидетельства на настоящую фамилию Яцковых.
В декабре 1941-го из Москвы в Нью-Йорк прибыл новый резидент опытный чекист Василий Зарубин, работавший легальным и нелегальным резидентом в Финляндии, Дании, Франции, Германии и Китае. Поначалу «зелёного» Яцкова он недооценил: всегда спокойный и рассудительный стажёр показался Зарубину слишком флегматичным и медлительным. Зарубин даже просил Центр отозвать Яцкова в Москву. Однако в разведке была острая нехватка кадров, замены стажёру попросту не было, а вскоре и сам Зарубин понял, что Яцков может стать хорошим разведчиком. При этом Яцков вовсе не выпячивал своё старание, он просто старался изо всех сил.
Первые серьёзные оперативные поручения
Постепенно приходила долгожданная свобода общения на чужом языке. Первым это заметил Семёнов, и стал давать Яцкову серьёзные оперативные поручения. Иногда для прикрытия Яцков брал с собой на задания Анастасию, которая работала в «Амторге». По вечерам он сажал её в машину, и они долго колесили по улицам Нью-Йорка, проверяясь, нет ли слежки. До поры Анастасия лишь догадывалась, чем занимается её муж.
Логотип советской торговой компании Амторг
В 1942 году с разрешения Центра Яцков, которому присвоили оперативный псевдоним «Алекс», подготовил и провёл первую в своей жизни вербовку гражданина США – специалиста по радиоэлектронике. Информация о новейших радиоприборах для авиации и ПВО ушла в Москву. Через некоторое время Центр шифровкой сообщил о высокой оценке добытых данных. После этого Яцков начал выдавать результаты наравне с опытными сотрудниками.
Истоки Манхэттенского проекта
20 июня 1942 года в Вашингтоне Рузвельт и английский премьер-министр Уинстон Черчилль договорились о совместном строительстве объектов для разработки и производства сверхоружия – атомной бомбы. Англия первой начала исследования, но из-за постоянных бомбёжек люфтваффе работы решили перенести в США. Именно в Лондоне советская разведка обнаружила истоки Манхэттенского проекта, там же один из участников «Кембриджской пятёрки» Джон Кернкросс принёс и первые достоверные данные Уранового комитета об атомном оружии. В 1941 году немец Клаус Фукс, убеждённый коммунист и антифашист, который после прихода к власти Гитлера уехал в Лондон добровольно предложил свои услуги советской разведке. В 1943-м американцы пригласили Фукса участвовать в Манхэттенском проекте, он переехал в США, ему присвоили псевдоним «Чарльз» и передали на связь Яцкову. Когда однажды Квасников предложил Фуксу деньги, он искренне возмутился и отказался.
Эмиль Юлиус Клаус Фукс
Поступившие из Лондона материалы о том, что заряд гигантской разрушительной силы будет не только создан и испытан уже в ближайшие годы, но и может оказать решающее влияние на результаты Второй мировой войны, в Москве поначалу посчитали фантастикой, да и многие советские учёные не верили в столь скорое появление атомного оружия.
Глава НКВД Лаврентий Берия, получив лондонские документы, докладу Фитина не поверил, посчитал, что добыть такие данные невозможно, а, значит, их специально подсунула английская разведка MI6, и почти год не сообщал об этом Сталину. Лишь получив подтверждения, что разработки ведёт главный враг Германия и основной союзник США, поставил вождя в известность. 28 сентября 1942-го ГКО за подписью Сталина издал совершенно секретное Постановление № 2352сс об организации работ по урану, а советской разведке поручалось активизировать работу по добыче атомных секретов. Операции дали название «Enormous», что в переводе с английского означало колоссальный, чудовищный.
Лаврентий Павлович Берия
«Enormous»
Фитин, не будучи физиком, интуитивно оценил все перспективы, которые сулит американский атомный проект, и решил усилить работу в Нью-Йорке. На Гудзон выехал сам начальник научно-технического отдела Леонид Квасников. Он присмотрел себе двух помощников – подружившихся ещё в спецшколе Яцкова и Александра Феклисова, и Центр откомандировал их в его распоряжение. Задача у всех была одна: проникнуть в засекреченный и тщательно охраняемый Манхэттенский проект. Для того, чтобы получить не отрывочную, а полную картину, нужны были агенты – источники информации. Шаг за шагом советские разведчики сужали круг поисков. Знакомства, которые Яцков завёл во время стажировки в консульстве, теперь помогали нащупать выходы на нужных людей. Налаживать доверительные контакты не составляло труда: многие американцы сочувствовали Стране Советов, ведущей отчаянную борьбу с исчадием ада – Гитлером. Физики были убеждены, что они должны делиться с Советским Союзом своими открытиями, иначе США окажутся единственными обладателями страшного оружия, и неизвестно, как они им воспользуются после победы над общим врагом. Имена большинства американских помощников до сих пор засекречены, а те немногие, кто стал известен, не дают полного представления об агентурной сети и о масштабах работы, проделанной советской внешней разведкой.
Леонид Романович Квасников
«Млад» и «Стар»
Осенью 1944-го в советское консульство в Нью-Йорке пришли два молодых американца – «инициативники» Теодор Холл и Сэвилл Сакс. Когда Яцков принял их в своём кабинете, они сказали, что у них есть важные документы об исследованиях в области атомного оружия. Холл уточнил, что работает в Лос-Аламосе, в главной лаборатории Манхэттенского проекта. Холл сказал, что ответа он может ждать не больше пары дней, а потом должен вернуться в Лос-Аламос. Яцков опасался, что это провокация, «подстава» контрразведки, Квасников в это время был в отъезде, посоветоваться было не с кем, не было и времени на проверку «визитёров». Яцков им поверил, и не ошибся. Он отправил в Москву телеграмму с просьбой разрешить вербовку Холла и Сакса. Москва разрешила, присвоила американцам псевдонимы «Млад» и «Стар», и они стали самыми результативными агентами Яцкова.
Основные объекты в США и Канаде, задействованные в Манхэттенском проекте
Сэвилл Сакс
Проект осуществлялся в условиях строжайшей секретности. Подавляющее большинство его участников не знали ни конечной цели, ни того, что делается в соседней лаборатории. Объекты строились за тысячи километров от расположения официальных советских резидентур в пустынных районах, куда не просто было добраться, и где появление любого нового человека сразу привлекало к себе внимание секретных служб. Каждый, кто приезжал в Лос-Аламос, проходил через три кордона охраны, на которых проверяли спецпропуска. Во всех ближайших городках работало множество агентов FBI, а местных жителей проинструктировали, чтобы они незамедлительно сообщали о посторонних. Поэтому обеспечить канал передачи данных было крайне сложно. Яцков всё продумывал до мельчайших деталей, учитывал все мелочи. Он не хотел рисковать агентами и курьерами, тщательно инструктировал их, но когда они уходили на задание, не находил себе места.
Теодор А. Холл
Встреча «Лэсли» и «Млад» в Альбукерке
Уже после первого испытания атомной бомбы на полигоне в Аламогордо Яцков направил одну из лучших советских агентов Леонтину Коэн, жену другого агента Мориса Коэна, известную в Москве под кодовым именем «Лэсли» в городок Альбукерке. Там Холл должен был передать ей очень важные документы, но он на встречу не пришёл. Лэсли знала, насколько учёный рассеян, подумала, что он мог забыть о встрече или опоздать на автобус, и решила с пустыми руками не уезжать. Она поселилась в отеле, месяц ждала Млада, приходя в условленное время в условленное место, и даже заинтересовала ФБРовцев. Она уже собиралась уезжать, но Холл пришёл – он и в самом деле заработался и забыл про всё на свете. Забыл он и извиниться, но во время конспиративной встречи передал Леонтине пачку исписанных листочков бумаги. Леонтина поехала на вокзал, а там было полно шпиков, которые обыскивали у всех багаж. Леонтина сунула в руки проверяющего агента коробку с бесценными бумагами, оставила чемодан, извинилась, и убежала в дамскую комнату. Когда перед самым отходом поезда она, взъерошенная и запыхавшаяся, но всё равно миловидная, вернулась, ФБРовец уже проверил чемодан, а заглянуть в коробку, которую всё это время держал в руках, не догадался. Он помог Лэсли подняться в вагон, и даже помахал рукой на прощанье.
Высокая оценка материалов добытых разведчиками
Игорь Курчатов, возглавлявший лабораторию № 2, которая занималась разработкой советской атомной бомбы, очень высоко оценил материалы, добытые разведчиками в США. Потом многие участники советского атомного проекта говорили, что разведданные уберегли советских учёных от ошибок, позволили года на три сократить время до первого испытания, которое прошло на полигоне в Семипалатинске 29 августа 1949 года, всего через 4 года после испытаний в Аламогордо, и сэкономили разрушенной стране сотни миллиардов рублей. Возможно, именно это предотвратило мировую ядерную войну. Яцкова за добытые атомные секреты секретным Указом наградили орденом Красного Знамени.
Париж
В 1945-м Квасникова отозвали в Москву, Яцкова он рекомендовал на свою должность заместителя резидента по научно-технической разведке, а вскоре Яцков стал исполнять обязанности резидента в Нью-Йорке. В 1947-м Яцков вместе с семьёй отправился в Париж, и занял пост заместителя резидента по научно-технической разведке.
В начале 50-х в Англии и США были раскрыты Клаус Фукс, с которым работал Феклисов, Гарри Голд и Юлиус Розенберг, которые долгое время были на связи у Яцкова, а также супруга Розенберга Этель. Легче всего отделался Фукс – он получил 14 лет, а отсидел всего 9, Голду дали 30 лет, но через 15 он вышел на свободу. Мужа и жену Розенбергов казнили на электрическом стуле.
Юлиус и Этель Розенберг сразу после вынесения приговора, 05.04.1951
Москва
После возвращения в Москву Яцков ездил в командировки в Германию и Ирак, служил в центральном аппарате Первого главка КГБ СССР. Перед выходом на пенсию Яцков был начальником факультета в институте разведки. В отставку он вышел в звании полковника в возрасте 72 лет.
15 июня 1996 года Президент России присвоил Анатолию Яцкову звание Героя России. Но до награждения Анатолий Антонович не дожил: он умер 26 марта 1993 года в возрасте 79 лет.
автор: Николай Кузнецов
