16 июля 1945 г. в штате Нью-Мексико испытали первую атомную бомбу. Военный министр заявил о взрыве учебного боеприпаса, но этому никто не верил, а в советской резидентуре сразу поняли, что взорвали: агент в ядерном центре в Лос-Аламосе сообщил, что готовится испытание нового мощного оружия. Плутониевая бомба мощностью 1 килотонну в тротиловом эквиваленте открыла новую ядерную эпоху. В Кремле понимали: теперь США могут нанести ядерный удар по СССР. Нужно было срочно получить схему атомной бомбы и результаты её испытаний, но попасть в Лос-Аламос и добыть сверхсекретные материалы было нереально. На Лубянке операцию назвали «Энормоз» – в переводе с английского «чудовищный».
Самой успешной советской разведсети в США под названием «Волонтёры» дали задание добыть информацию об атомных разработках. Руководил группой Морис Коэн. Советская разведка заметила его в Испании, где молодой американский коммунист воевал против франкистов. В Барселоне вербовщик предложил Морису работать на СССР. Он согласился: сыграли роль идеи марксизма-ленинизма, весьма привлекательные в 30-е годы. Морису сказали, что в Америке его найдут. Вербовщик переломил расчёску, одну половинку взял себе, другую отдал Морису.
Агенты НКВД через Францию вывезли Коэна в Нью-Йорк. Там его устроили в советском павильоне на Всемирной выставке. Как-то к Морису подошёл русский студент Мосачусетского технологического института, он же «Твен» – советский резидент в Нью-Йорке. Коэн пригласил русского к себе домой, где Твен вручил Коэну обломок расчёски. Половинки совпали идеально. Так в жизни Мориса Коэна началась цепь событий, которые спустя 6 лет вытолкнут его на самый пик погони за атомными секретами.
Морис получил кодовое имя «Луис». Он был и вербовщиком, связником, и наводчиком. Из своих друзей, работавших на военных заводах, он создал агентурную группу. Название «Волонтёры» группа получила потому, что работала бесплатно. Им возмещали лишь транспортные расходы, которые они несли, разъезжая по Америке в поисках информации. Больше всего советскую разведку интересовал научный центр в Лос-Аламосе.
Коэну было 32 года. 8 июля 1942 г. его призвали в армию и отправили на Аляску. Его сфотографировали и «взяли пальчики». Эти фотографии и дактилокарты сыграют роковую роль в его судьбе. В Нью-Йорке продолжали работать «Волонтёры» и жена Лона – тоже советский агент. Именно Лона, возглавив группу, сыграла главную роль в операции «Энормоз».
Со своей будущей женой Морис познакомился летом 1939-го. Это был просто подарок судьбы: по правилам разведки Коэну необходимо было жениться – в Америке того времени 30-летний холостяк вызывал подозрения соседей. И тут на антифашистском митинге он встретил 26-летнюю красавицу Леонтину Петке (для друзей просто Лона), и сразу влюбился. Весной 1941-го партийная ячейка благословила Лону на брак с Морисом. Брак они заключили 22 июня 1941-го, и тот же день узнали о нападении Германии на СССР. Морис понимал: теперь заданий будет гораздо больше.
Но как рассказать жене о своей работе на советскую разведку? Лона была не только коммунисткой, но и ярой патриоткой. На прямую вербовку жены не решались ни сам Морис, ни Твен. Центр долго раздумывал, а когда дал согласие, Морис пришёл домой с букетом роз, и просто сказал Лоне, что работает на Москву. Лона не удивилась: она уже давно многое поняла. Морис предложил жене помогать ему, ведь для разведки муж и жена – сочетание идеальное, и убедил, что эта работа не антиамериканская, а исключительно антифашистская. Лона согласилась и ей дали кодовое имя «Лэсли».
В октябре 1941-го Коэнам поручили добыть документацию нового авиационного пулемёта. Лона нашла инженера, который согласился сотрудничать за 2 тыс. долларов. В 1941-м на эти деньги можно было купить домик в Нью-Йорке. Инженер не имел прямого доступа к документации, зато отвечал за контроль качества деталей. Он несколько дней выносил детали пулемёта и передавал их Лоне. Когда Лона получила все детали, для того, чтобы доставить их в советское консульство в Нью-Йорке, Коэны сложили пулемёт в футляр от контрабаса. В Москве думали получить чертежи, а получили готовое изделие. Так Лона доказала, что она имеет право работать в разведке, и ей стали поручать одно задание за другим. Пока Морис служил в армии, Лона работала связной между резидентурой в Нью-Йорке и «Волонтёрами», устроившись для прикрытия на военный завод. В выходные она на автобусе уезжала в Балтимор или Рочестер, Сиэтл и канадский Ванкувер, забирала из тайников документы с атомными исследованиями. Каждая такая поездка была связана с невероятным риском. Лона знала, что если бы её задержали с секретными документами по атомному проекту, её бы по законам военного времени ждал электрический стул.
После успешного атомного испытания на полигоне в Аламогордо, Твэн отправил Лону в район Лос-Аламоса, чтобы забрать документы по взорванной бомбе. Резидент лично инструктировал Лону для встречи с Младом – чрезвычайно важным агентом в Манхеттенском проекте. Млад, он же Персей, настоящее имя Теодор Холл был физиком-вундеркиндом. В 14 лет его приняли в Колумбийский университет, в 16 лет – в Гарвард, где через два года получил ученую степень. Он был евреем и ненавидел фашизм. В 18 лет отец атомной бомбы Роберт Оппенгеймер лично пригласил его в Манхеттенский проект. В 1944-м Холл предложил свои услуги СССР, на первой же встрече передал общую схему плутониевой бомбы, и сообщил важнейший принцип её работы – имплозию. Холлу, любимцу Оппенгеймера и всей лаборатории, прощали всё – неряшливость, прогулы важных совещаний, свободный распорядок дня, необязательность и рассеянность.
Лона приехала в Нью-Мексико в конце июля 1945-го, сняла комнату в отеле, и утром 25 июля поехала в Альбукерке на встречу с Младом. Но он в тот день не явился. Лона месяц ожидала встречи с агентом и даже вызвала подозрение у сотрудников ФБР. Лона решила, что в последний раз поедет в Альбукерке, и если Млад не придёт, то она сразу поедет на вокзал. Но Млад пришёл. Они обменялись паролями, и Млад передал документы.
В день отъезда Лоны на вокзале прямо у вагонов агенты ФБР обыскивали пассажиров. Коробку с бумажными носовыми платками, куда Лона сложила листы тонкой папиросной бумаги, на которых были чертежи, обязательно бы обыскали и нашли документы. Пожилой агент, проводивший обыск, отнёсся к Лоне по-отечески. Он извинился за то, что должен обыскать багаж. Лона претворилась, будто она что-то забыла в дамской комнате, сунула в руки агента коробку с чертежами, умчалась на вокзал, и вернулась перед самым отходом поезда. ФБРовец пропустил Лону и помог ей подняться в вагон. Она взяла свои сумку и чемодан, и в последний момент, когда поезд уже тронулся, выхватила у агента коробку с чертежами и махнула на прощание. Материалы Млада были совершенно бесценны. Это был ключ к разгадке принципа действия атомной бомбы, позволивший изготовить бомбу в 1949-м, благодаря чему был установлен ядерный паритет с США.
5 сентября 1945-го из советского посольства в Оттаве бежал шифровальщик ГРУ Игорь Гузенко. Он передал канадцам много документов секретной переписки. Вскоре в ФБР пришла Элизабет Бентли – виднейший разведчик-нелегал в США, призналась в шпионской деятельности в пользу СССР и назвала десятки имён. Москва тут же приостановила связь со всеми агентами в США, в том числе с Морисом. Лишь Лоне разрешили вести самостоятельную работу, и не напрасно: она передала секретные документы о создании ЦРУ от советского агента Герберта, кадрового сотрудника разведки США, получила у агента из Лос-Аламоса образцы форм для отливки имплазивных линз – важной части атомной бомбы.
1948 году из-за блокады Западного Берлина, просоветского переворота в Чехословакии, коммунистических заговоров в Западной Европе отношения СССР и США обострились. Бывших союзников пугало усиление советского влияния в Европе. Для противодействия этому в Вашингтоне разработали план ядерной войны против СССР, названый «Dropshot». В Москве видели угрозу ядерной войны и стремились как можно быстрее покончить с атомной гегемонией США. Но атомная бомба в СССР строилась медленно. Курчатов даже утверждал, что на это уйдут десятилетия. Для СССР это было смерти подобно. Советские разведчики должны были добыть огромный массив документов по Манхеттенскому проекту. И они эту задачу решили. Атомная бомба в СССР была создана за четыре года. Если бы не разведчики, этот срок был бы в несколько раз больше.
Американцы не ожидали, что Советы столь быстро их догонят, и не без основания подозревали, что произошла утечка из Лос-Аламоса. Началась охота на ведьм: хватали всех, кто хоть как-то был связан с коммунистами. Оставаться в США Коэнам было опасно: многие знали, что они были коммунистами. Летом 1950-го Москва приняла решение о срочном выводе их в СССР. Новый их куратор «Клод», молодой лейтенант, нарушив все нормы, пришёл к ним прямо домой, и передал приказ, уехать из Америки. В ФБР до развала СССР так и не узнали, какую ключевую роль в добыче ядерных секретов сыграли Коэны.
В Москве Коэны несколько месяцев находились в карантине и пребывали в томительном бездействии. Наконец им предложили работать разведчиками-нелегалами за границей. Под рождество 1955-го в городке недалеко от Лондона обосновалась приятная семейная пара: Питер и Хелен Крогеры приехали в Англию из Новой Зеландии. Это были Морис и Лона Коэны. Теперь их «шефом» стал канадский миллионер Гордон Лонсдейл – полковник внешней разведки Конон Молодый (псевдоним «Бэн»). В кухне Крогеров для мощной рации был оборудован подпольный бункер. Группу «Бэна» в Москве назвали «Дачниками». Они добывали сведения о подводных лодках в военном порту Портсмут.
В 1960-м в Москве узнали, что в США при аресте резидента КГБ нашли фотографии Мориса и Лоны, и что ФБР ищет Коэнов. «Дачникам» приказали готовиться к эксфильтрации. Но ни Москва, ни сами «Дачники» тогда ещё не знали, что их уже выдал сотрудник польской разведки Голеневский. «Бэна» и Крогеров он не знал, но через Варшаву проходило много шифровок Крогеров из Англии. По ним Ми-5 вычислила сначала Конона, а по его связям вышли на Крогеров. Они были арестованы 6 января 1961 года, через два часа после ареста Лонсдейла. При обыске нашли тайник, а их дактилокарты полностью совпали с отпечатками супругов Коэнов, которые ФБР передало Ми-5. Это были те самые отпечатки, которые взяли у Мориса в 1942-м, а у Лоны при устройстве на работу на военный завод.
Следствие продолжалось всего два месяца, а суд – 8 дней. Лонсдейл получил 25 лет, Крогеры – по 20. Они отбывали свои сроки в разных тюрьмах Англии. Они переписывались – одно письмо в неделю, объяснялись в любви и поддерживали друг друга. Как мужу и жене им было разрешено видеться два раза в год. 9 лет Крогеры просидели с уверенностью, что русские их вытащат. Конона обменяли в 1964-м. Для обмена Крогеров были серьёзные преграды: КГБ не мог признать их своими. Пришлось действовать через поляков. Осенью 1969-го Крогеров обменяли на британцев, распространявших антисоветскую литературу и наркоконтрабандистов. Из Лондона они улетели в Варшаву, а оттуда – сразу в СССР. Там их ждал друг – Конон Молодый. Супруги Коэны со своими коммунистическими убеждениями до последних дней так и не расстались. Они не были предателями Америки, никого не убили, и ни один американский солдат не погиб из-за их действий. Но их помощь Советскому Союзу помогла предотвратить Третью мировую ядерную войну.
автор: Николай Кузнецов
