Отныне фашисты уже не смогли безнаказанно бомбить Мадрид, и все его жители знали, что это заслуга русских, которые скрывались под испанскими именами.

Герой Испании и Халхин-Гола, лётчик-самоучка, один из первых, получивший звание Героя Советского Союза за боевые действия, одни из трёх первых дважды Героев Советского Союза, Главком ВВС, генерал-лейтенант, видный тактик применения военной авиации – и это всё один человек – Яков Владимирович Смушкевич.

Детство и юность

Он родился 14 апреля 1902 года в захолустном литовском городке Ракишкис на окраине Российской империи в семье бродячего портного, женившегося на девушке из латвийской деревушки Боровки, такой же беднячки, как он, но грамотной. Она и научила своего первенца Якова читать и писать. Сын рос смышлёным и самостоятельным не по годам. Когда в Мировую войну германский фронт приблизился к Ракишкису, семья Смушкевичей ушла в Вологду. Здесь 13-летний Яков начал работать – сперва подручным пекаря, потом вместе с отцом разгружал баржи на пристани.

Февральская революция всё всколыхнула, и 15-летний Яков, сразу став взрослым, ударился в политику, стал выступать на митингах, защищая права таких, как же и он биндюжников. Но долго ораторствовать ему не пришлось: устав от скитаний, семья вернулась в родной Ракишкис, хотя немецкие войска ещё хозяйничали там. Как-то раз Яков заступился за местную девушку, к которой приставали немецкие солдаты, затеял с ними в драку, а потом сбежал в Россию, пошёл добровольцем в Красную Армию, помотался по фронтам Гражданской войны. В 1918 Яков вступил в ВКП(б), и тут же был назначен комиссаром в коммунистическом батальоне, был дважды серьёзно ранен, после контузии попал в плен, бежал, снова попал в тюрьму, и сидел там 13 месяцев, пока его не освободила Красная Армия.

В 1922 году Смушкевича назначили политруком в 4-ю отдельную истребительную эскадрилью, и это была судьба. Он добросовестно исполнял свои комиссарские обязанности, поднимался по карьерной лестнице, получал новые звания, но у него была мечта – летать. Однако эта мечта так и осталась бы мечтой, ели б не его характер. Как бы невзначай, по долгу службы, комиссар стал заходить на занятия к курсантам, учившимся лётному делу, наблюдал, как молодые пилоты готовятся к первому в своей жизни полёту, смотрел, как работают техники. Так он постигал свою будущую профессию.

Однажды Смушкевич уговорил приятеля пилота взять его с собой в агитрейс пассажиром. Но на обратном пути У-2 неожиданно попал в грозу, и рухнул в поле. Каким-то чудом оба члена экипажа почти не пострадали. После этого инцидента Смушкевич добился разрешения летать, поначалу, стажёром. Продолжая служить комиссаром, он проходил лётную подготовку, и одновременно заочно учился в Белорусском университете.

Авиация – это судьба

В конце 1931 года Смушкевича назначили командиром Витебской особой авиабригады. Вскоре бригада отличилась на манёврах в Белорусском военном округе, и Смушкевич, командир образцового авиасоединения, не имевший диплома лётчика, попросил у наркома обороны СССР Ворошилова разрешения экстерном окончить Качинскую лётную школу. Он не постеснялся сесть за парту рядом с молодыми курсантами, и, через три месяца, в 1932-м году блестяще сдал все экзамены.

С семьёй

Летом 1935 года Витебская авиабригада показала своё высокое лётное мастерство и в Москве. Смушкевича представили Сталину. Вождь пожал ему руку, и молча удалился. Но, видимо эта встреча многое решила в дальнейшей судьбе Смушкевича, и сыграла свою роль, когда решался вопрос об отправке в Мадрид старшего советника республиканского правительства по авиации. 28 ноября 1935 года Смушкевичу присвоили звание комбрига – самое младшее генеральское звание в РККА.

Чтоб землю в Гренаде крестьянам отдать

18 июля 1936 года началась война в Испании. Армия перешла на сторону мятежников, которых открыто поддержали Германия и Италия. Законное правительство обратилось за помощью к Москве, а оттуда прислали военных советников. Многие люди рвались в Испанию добровольцами. Формировались первые части республиканской армии. С авиацией было хуже всего – не было ни лётчиков, ни самолётов. Мадрид оказался совершенно беззащитен от регулярных налётов с воздуха.

В начале октября 1936 года под Мадридом приземлился пассажирский Douglas DC-3. По трапу сошёл широкоплечий мужчина средних лет с чёрной курчавой шевелюрой в лёгком кожаном реглане. Дуглас – коротко представился он встречавшим, и, заметив недоумение в глазах, шутливо кивнул на самолёт за спиной – мол, мы – однофамильцы. Дугласом был комбриг Яков Смушкевич.

Республиканцы быстро оценили достоинства генерала Дугласа – его живой ум, быстроту реакции, высокий лётный и командирский профессионализм. Первым делом Дуглас сформировал интернациональные эскадрильи из лётчиков разных стран. Среди них были и те, кто после Октября эмигрировали в СССР – будущие Герои Советского Союза швейцарец Эрнст Шахт, итальянец Примо Джобелли, болгарин Волкан Горанов. К этому времени во Франции закупили и с огромным трудом перегнали в Испанию старые потрёпанные самолёты: бомбардировщик биплан Breguet XIX, истребитель Nieuport, истребитель-бомбардировщик Potez XXV. 28 октября группа республиканских самолётов, ведомая Дугласом, совершила внезапные налёты на несколько аэродромов мятежников в Талавера-де-ла-Рейна, Севилье, Гранаде. На земле было уничтожены десятки самолётов мятежников.

В Испанию стали приходить советские суда с танками и комплектами, самолётов, танкистами и лётчиками, которых здесь очень ждали. Первые 30 советских истребителей и бомбардировщиков были собраны в считанные дни. Вскоре они уже шли в бой, ведомые Дугласом. Это имя в Мадриде было у всех на устах. Достоверно про него было известно только, что он Аmigo ruso – русский друг. Впервые увидев его на митинге в театре Кардерон, восторженная толпа подняла его на руки, и долго качала. Через много лет стало известно, что Гитлер, узнав о появлении в Испании опасного русского аса, пришёл в ярость, и приказал его сбить. Но боевые друзья Дугласа всегда были начеку. Они свято следовали его боевой заповеди: в бой вступай, а товарища не забывай.

Дуглас придавал огромное значение слаженности действий пилотов в воздушных боях и взаимной выручке, он учил побеждать умением, а не числом. Пока у Дугласа было ещё мало самолётов, он придумал хитроумный способ, как обмануть противника: когда одна эскадрилья садилась на аэродром, другая тут же взлетала, а когда и эта возвращалась с задания, с аэродрома мгновенно поднималась третья. Такая непрерывная карусель создавала у врага иллюзию, будто Мадрид защищают не десятки, а сотни самолётов. И всё же у мятежников сохранялось уверенное превосходство в воздухе, они бомбили Мадрид днём и ночью, рассчитывая деморализовать защитников города, принудить их к капитуляции.

И тут случилось то, чего никто не ожидал. 26 ноября 1936 года Мадрид шли бомбить 14 немецких и итальянских самолётов. Внезапно их атаковали какие-то незнакомые юркие кургузые самолёты. Это были советские истребители И-16. Испанцы потом любовно назовут их «chatos» – курносые. Отныне фашисты уже не смогли безнаказанно бомбить Мадрид, и все его жители знали, что это заслуга русских, которые скрывались под испанскими именами. Многие из них были учениками Дугласа, служившими с ним ещё в Союзе, другие уже здесь под его крылом учились побеждать – Евгений Птухин, Павел Рычагов, Иван Проскуров, Фёдор Арженухин, Иван Копец, Борис Туржанский, Пётр Пумпур, Иван Лакеев, Виктор Хользунов. (Лишь трое из этого списка – Туржанский, Лакеев и Хользунов избежали расстрела в начале Отечественной войны, Копец застрелился в первый день войны).

К началу 1937 года из Союза в Испанию прибыло ещё одно пополнение лётчиков–добровольцев, а морем доставляли всё новые партии советских самолётов. Теперь Дуглас мог решать стратегические задачи, наносить массированные удары по врагу, расстраивать планы окружения Мадрида, к которому мятежники продолжали рваться с разных сторон.

В команде Дугласа дисциплина была железной, ведь от неё во многом зависел успех каждой операции, да и жизнь самих лётчиков. А вот в войсках республиканцев дисциплина сильно хромала. В некоторых частях было много идейных анархистов, который всяк себе командир. Именно из-за такой братии случилась трагедия. Капитан Сергей Тархов, израсходовав боезапас, возвращался с задания, когда его атаковали вражеские истребители. Машина загорелась. Тархов выбросился на парашюте, но по нему неожиданно открыли огонь из окопов республиканцев. Потом анархисты клялись, что приняли Тархова за фашиста. Дуглас добился приказа, обязывающего всех бойцов и командиров республиканских войск под угрозой военного трибунала брать под охрану сбитых лётчиков, независимо от принадлежности, и направлять их в штаб.

Свой командный пункт Дуглас оборудовал в башне офиса фирмы Telefоnica S.A. – одного из самых больших зданий Мадрида, высотой 90 метров. Башню, шутя, окрестили «Тренажёром Дугласа». Однако на КП генерал не засиживался, постоянно выезжал на фронт, и сам рвался в бой. Но на каждый боевой вылет Дугласу надлежало получить особое разрешение Москвы – Генштаб дорожил жизнью талантливого военачальника, но он добивался своего и лично участвовал в десятках боевых операций. Меньше, чем за год он налетал в Испании 1223 часа. За два месяца в Испании советские лётчики сбили 70 немецких и итальянских самолётов. 3 января 1937 года комкор Смушкевич получил свой первый орден Ленина.

Летом 1937-го Смушкевича отозвали в Москву, присвоили внеочередное звание комкор, вручили второй орден Ленина и Золотую Звезду Героя, направили учиться в Академию им. Фрунзе на курсы усовершенствования начальствующего состава, а позже назначили заместителем Главкома ВВС РККА. Главкомом был командарм 2-го ранга Александр Локтионов. Перед войной их пути разойдутся, но погибнут они в один день и в одном месте.

Ноги целы? Летать буду?

В апреле 1938 года. Сталин поручил Смушкевичу командовать воздушным первомайским парадом над Красной площадью. Во время одной из тренировок Смушкевич взлетел на новом самолёте Р-10 конструкции Иосифа Неймана. Из-за халатности техника мотор заглох на взлёте, самолёт рухнул на землю, пилот получил 6 сложных переломов, тяжелейшие ожоги. Врачи считали положение Смушкевича безнадёжным, а он, очнувшись, он сразу спросил: «Ноги целы? Летать буду?» Но летать ему больше не пришлось. На ноги он встал, преодолевая мучительные боли, заново учился ходить. Несмотря на запреты врачей, уже через несколько недель Смушкевич вернулся в свой служебный кабинет. За ширмой поставили раскладушку, чтобы он мог иногда прилечь, и он опять с головой ушёл в работу.

Монголия

Весной 1939 года начался военный конфликт на реке Халхин-Гол между Японией и Монголией, с которой у Советского Союза был договор о взаимной помощи. Поначалу ситуация складывалась не в пользу советско-монгольских войск. На театре военных действий было мало коммуникаций, железных дорог не было вовсе – до ближайшей станции Улан-Уде почти 1400 километров, в безводная степи при жаре до 40 градусов весь подвоз боеприпасов, топлива и продовольствия осуществлялся на полуторках. Даже воду приходилось возить из Союза. Смушкевич, в Москве тщательно изучив обстановку на фронте, пришёл к выводу, что без активного участия нашей авиации боевые действия могут затянуться и привести к большим потерям. По распоряжению Смушкевича спешно сформировали отряд асов, имеющих опыт боёв в Испании и Китае. Смушкевич сам возглавил отряд, и добился, чтобы его отправили вместе с ним в Монголию. Искалеченные ноги не лезли в сапоги, он надел брюки и сандалии, взял тросточку. В таком виде он и предстал перед комкором Жуковым, командующим 60-тысячной 1-й армейской группой. Жуков тогда ещё не был тем, кем станет через три года, и они со Смушкевичем были почти на равных. Жуков вспоминал, что после того, как на Дальний Восток прибыла группа Героев Советского Союза во главе со Смушкевичем, обстановка кардинально изменилась в пользу Красной Армии, советская авиация прочно захватила господство в воздухе. Школа Дугласа не подвела, её питомцы парализовали действия японской авиации, а потом по плану Смушкевича стали наносить сокрушительные удары по частям Квантунской армии. Смушкевичу впервые в условиях реальной войны удалось наладить взаимодействие между наземными и воздушными силами. 27 августа 1939 года японская группировка была окружена и разгромлена, а 16 сентября вступило в силу трёхстороннее соглашение о прекращении военных действий, подписанное накануне.

Смушкевич вернулся в Москву, и врачи потребовали, чтобы он немедленно лёг на операцию, иначе можно потерять ногу. Он и без докторов это понимал – боли были невыносимы, и готовился к госпитализации, но 17 сентября части Красной Армии перешли границу Польши, и Смушкевич улетел на Белорусский фронт. 13 ноября 1939 года Смушкевич был назначен командующим ВВС РККА, а вскоре за умелое руководство операциями авиации на Халхин-Голе ему было присвоено звание дважды Героя.

Став Главкомом авиации, Смушкевич лично инспектировал все авиаполки и военные аэродромы. Но больше всего он находился там, где рождалась новая техника – в КБ, на испытательных полигонах и на авиазаводах. Он знал, что без новых бомбардировщиков и истребителей в будущей войне моторов не победить. Другой его заботой стало пополнение лётного и технического состава авиации. Создавались школы раздельного обучения пилотов, техников и командного состава. По этой системе будет проходить подготовка авиаторов всю Отечественную войну.

Авторитет его был очень высок. По ночам ему часто звонил Сталин, чтобы узнать его мнение по многим вопросам обороны страны, иногда вызывал к себе в Кремль с докладом. Казалось, он высоко ценит Главкома ВВС, доверяет ему. И вдруг – отставка. Без всякого объяснения причин осенью 1940-го Смушкевича перевели на должность генерал-инспектора, а чуть позже назначили помощником начальника Генштаба Жукова.

Полёт в никуда

7 июня 1941 года, за две недели до начала войны, за Смушкевичем пришли прямо в госпиталь, где он лежал после очередной операции. Говорят, что во время «следствия» его так и допрашивали – на носилках. До сих пор толком не известно, в чём обвиняли его и других, арестованных по так называемому «делу авиаторов». Виновным Смушкевич себя не признал, показаний ни на кого не дал, и был расстрелян без суда 28 октября 1941 года в посёлке Барбыш Куйбышевской области, в один день с бывшими своими подчинёнными и начальниками.

С самого начала войны, несмотря на 4-5-кратное превосходство в численности военной авиации только в западных округах, Красная Армия отдала воздух люфтваффе. Как говорил Сталин, количество – это уже само по себе качество. Самолёт не мог дозаправиться в воздухе и пополнить боезапас. При правильной тактике и умелом руководстве один самолёт проиграет четырём. При таком общем соотношении сил, даже если бы потери составляли 3:1 в пользу немцев, через месяц войны у них просто не осталось бы самолётов. Кто знает, может, неудачи советских ВВС в первые два года войны были обусловлены ещё и тем, что крупные авиационные военачальники, имевшие богатый лётный и командный боевой опыт, не командовали лётными частями, а ждали своей участи на Лубянке?

автор: Николай Кузнецов