Харьковские турбостроители в эвакуации на Урале
Практически сразу после начала Великой Отечественной войны началась эвакуация на Восток страны огромного количества советских граждан и промышленных предприятий. По различным данным в 1941 – 1942 годах на Урал, в Сибирь, Казахстан, другие республики Средней Азии и Закавказья было вывезено от 17 до 25 миллионов человек и от полутора до трех тысяч заводов. На Урал с Украины, из Москвы и Ленинграда попало около 700 предприятий. В частности, в Свердловскую область из Киева приехал машиностроительный завод «Большевик» – сегодня это «Уралхиммаш». В соответствии с совершенно секретным Постановлением высшего на тот момент органа государственной власти в СССР Государственного Комитета Обороны № 29сс от 5 июля 1941 г. «О создании заводов-дублеров по производству танковых дизелей и моторов и об эвакуации заводов танковых дизелей», частично на «Уралмаш», частично на стройплощадку Уральского турбинного завода, частично в Челябинск был эвакуирован Кировский завод из Ленинграда – успели довольно благополучно проскочить до установления блокады; знаменитый Танкоград даже назывался Кировским заводом. Ижорский завод также был эвакуирован на «Уралмаш», и на короткое время «Уралмаш» переименовали в Ижорский завод. Во дворце культуры Профинтерна в Свердловске обосновались заводы авиаприборов № 214 из Москвы, № 392 из Тарту и № 155 из Харькова, в электротехническом техникуме – завод № 474. В колбасный цех мясокомбината переехал завод «Укркабель», а в убойно-утилизационный – заводы резино-технических изделий «Красный резинщик» из Киева, «Красный треугольник» – из Ленинграда и «Каучук» – из Москвы. Из Подмосковья приехал завод № 8, делавший зенитные пушки – сейчас это завод им. Калинина, на котором делают ракеты. В нижний Тагил на Уралвагонзавод был эвакуирован завод № 183 – крупнейший в мире паровозостроительный, а на самом деле – танковый завод им. Коминтерна. В свердловском дворце пионеров, который располагался в старинной усадьбе Харитоновых – Расторгуевых в 1941 – 1943 годах разместилась Военно-воздушная академия им. Жуковского, и курсанты через весь город ездили в поселок Кольцово, где располагался военный аэродром – два часа туда и столько же обратно.
В свердловских архивах и заводских музеях есть много подлинных документов о том, как прибывшие в город и область предприятия выгружались, размещались и начинали работать. Данная статья написана на основе этих документов.
Необходимо учитывать, что, исследователям до сих пор недоступен план эвакуации, разработанный перед войной, не упоминается он ни в одном документе властных органов периода Великой Отечественной войны, нет ссылок на этот план и в документах предприятий. Более того, в воспоминаниях непосредственных участников тех событий – заместителя председателя Совета Народных Комиссаров СССР, члена Совета по эвакуации М.Г. Первухина, другого члена Совета по эвакуации Н.Ф. Дубровина прямо говорится, что перед войной план эвакуации предприятий и населения на Восток страны не разрабатывался. Таким образом, можно с весьма высокой долей уверенности утверждать, что ни общесоюзного, ни отраслевого, ни по отдельным предприятиям плана эвакуации, заранее, перед войной разработанного, попросту не было.
Документы ГКО и СНК, доступные исследователям, говорят о том, что действия этих органов власти по перебазированию промышленности и населения из угрожаемых зон, были ситуативными, и даже спонтанными.
На Уральский турбинный завод, который в мае 1941-го выпустил свою первую турбину мощностью 12 мегаватт, помимо части дизельного производства Кировского завода, и харьковского завода № 75, прибыли сотрудники и оборудование Харьковского турбогенераторного завода им. Кирова, и эти три завода получили одно наименование – завод № 76. (Ленинградцы привезли с собой авиадизель М-40, который во время испытаний во временном, покрытом брезентом цехе, прозванном «цирк шапито», ревел так, что жители подумали, что к городу прорвался немецкий бомбардировщик – эта легенда еще долго жила). Уже упомянутым постановлением ГКО № 29сс от 5 июля 1941 года разрешалось демонтировать и законсервировать часть крупного оборудования Уралтурбомаша, которое не могло быть использовано на дизельном производстве, а Наркомат строительства обязывался к 15 сентября 1941 года построить 50 8-м и 12-квартирных деревянных упрощенных домов для размещения персонала Кировского завода, но в этой части Постановление не было выполнено.
ХТГЗ был гигантом советского турбостроения. Производственная площадь завода составляла более 40 тыс. м². Оборудование завода представляло комплекс уникальных импортных станков, некоторые из которых были изготовлены фирмами в единственном числе. На заводе имелась испытательная станция, котельная, ряда ценнейших объектов и аппаратуры, тяжелые подкрановые пути и мостовые краны грузоподъемностью от 10 до 200 тонн.
Завод был построен в годы I и II пятилеток по образцу крупнейшего американского турбогенераторного завода фирмы в г. Скенектеди для производства и испытания крупных паровых турбин и электрических турбогенераторов.
До войны завод в содружестве с Ново-Краматорским металлургическим заводом им. Сталина выпускал крупные паровые турбины и турбогенераторы в 50 000 квт и 100 000 квт., а также крупные синхронные компенсаторы. Завод обслуживал около 500 крупнейших электростанций Союза от Владивостока до Львова, и от Баку до Шпицбергена, изготовляя запасные и аварийные части.
С 1935 г. завод приступил к изготовлению главных двигателей (морские паровые турбины) для кораблей Военно-морского флота. С этого момента завод стал основной базой по снабжению боевых кораблей главными турбинами и вспомогательными механизмами.
Помимо изготовления завод собственными силами монтировал турбины на кораблях и электростанциях, производил ревизии их и т.п. Достаточно сказать, что на всех крейсерах и эсминцах Балтийского и Черноморского флота, на 70% эсминцев Тихоокеанского флота бы установлены главные турбины, изготовленные на ХТГЗ. В 1940–1941 гг. завод имел программу около 100 млн. руб., из них 72 млн. руб. занимала программа по турбинам для флота.
После начала войны завод по собственной инициативе только в августе восстановил для фронта свыше ста КВ и Т-34, освоил серийное производство полковых 120 мм минометов, изготовлял танковые детали для завода № 183 и выпустил за 25 дней 15 комплектов направляющих балок для установки М-13.
Осенью завод работал под частыми и угрожающими заводу бомбежками.
16 сентября 1941 года ГКО совершенно секретным Постановлением № 681сс утвердил план об эвакуации 45-ти заводов, фабрик и электростанций из Харькова и Харьковской области, в том числе и Харьковского турбогенераторного завода Наркомата тяжелой промышленности. В соответствии с этим планом для перевозки сотрудников завода и членов их семей выделялось 200 вагонов (примерно 10 тыс. человек) и 1 180 вагонов – для перевозки оборудования и материалов. Эвакуация завода началась через два дня после выхода Постановления ГКО – 18 сентября. К этому моменту на заводе было 500 единиц станочного и другого оборудования, погрузить удалось почти все – 484. Всего в Свердловск отправили около 350 вагонов оборудования в составе 9 эшелонов, из них 2 эшелона с негабаритными и тяжеловесными деталями крупных станков и 30 вагонов вне эшелонов, т.е., всего 380 вагонов из 1 180, выделенных постановлением ГКО для перевозки оборудования и материалов – менее трети. Для помощи в организации эвакуации в Харьков был командирован начальник планового отдела Наркомтяжмаша Игудин, с участием которого и в присутствии представителя Госконтроля 20 октября 1941 года был составлен акт о результатах эвакуации. Эвакуацию закончили 21 октября, поскольку фронт вплотную приблизился к Харькову – 24 октября немцы вошли в город, и 25-го полностью оккупировали его.
В результате эвакуации завод вывез все станочное оборудование, цветной металл и готовую продукцию – морские турбины. Все оставшееся оборудование и отдельные установки были подорваны, для их восстановления потребовалось бы не менее 3-х месяцев. Здание завода, все фундаменты, согласно указаниям органов НКВД, были сохранены.
По состоянию на 1 января 1942 года в Свердловск прибыло только 250 вагонов с 166 станками, из них комплектных 119. В пути находилось около 130 вагонов груза: станки и детали их, готовая продукция – 2 турбогенераторов для крейсеров, тележки мостовых кранов, 2 катучих крана и прочие материалы, и не станковое оборудование. Наибольшую тревогу представляли 2 эшелона с негабаритным грузом около 2 500 тонн. Выехав из Харькова 5 октября за 3 месяца, они прошли только до Бузулука, и срок их прибытия был неизвестен. Также по вине железной дороги часть вагонов была отправлена в г. Кемерово, и там разгружена. Завод послал специальных уполномоченных по розыску вагонов и переправке их в Свердловск.
К 1 января 1942 г. на заводе в законсервированном стройкой корпусе в специально построенном тепляке был смонтирован 21 станок преимущественно для изготовления турбинных лопаток, то есть, чуть больше 4% станочного парка, который был погружен в вагоны в Харькове. Законсервировано (очищено от грязи, смазано и оббито досками) около 50 станков и приведен в порядок ценный инструмент (развертки, мерительный и резьбовой инструмент).
Завод испытывал исключительные трудности с автотранспортом, ибо при эвакуации все грузовики были переданы Красной Армии. Отсутствие транспорта не позволяло заводу строить хозяйственным способом, т.е., своими силами или с привлечением рабочих со стороны по договору – тех, кого называли «шабашниками» – бараки для жилья, детские ясли, столовую, баню и др. объекты. По этой же причине разгрузка вагонов также была затруднена: отсутствие кранов заставляло зачастую оборудование весом в десятки тонн сгружать вручную. Первые вагоны с оборудованием были поданы не на территорию завода, т.к. были заняты все заводские пути, а в железнодорожный тупик примерно в трех километрах от завода – сейчас там находится дворец культуры завода «Урадэлектротяжмаш». Что касается «выгрузки вручную», то это громко сказано: оборудование просто сбрасывали на лист железа, а потом единственной машиной, которая была в распоряжении директора завода, буксировали за проходную, и там оставляли, в лучшем случае, едва прикрыв от дождя и снега тем, что было под рукой.
К моменту начала эвакуации на ХТГЗ работало около 4,5 тыс. человек. К 1 января 1942 г. в Свердловск прибыло 886 человек, из них 286 рабочих, 506 человек инженерно-технических работников и 94 служащих. Еще 180 человек были отправлены в Саратовскую и Челябинскую области. Мобилизованные в народное ополчение (так в документе, именно мобилизованы. – прим. автора Л.П.) 100, и на фортификационные работы 150 рабочих завода к моменту отправки вагонов из Харькова на завод не прибыли. В первое время прибывший персонал использовался на разгрузке оборудования, строительстве тепляков, монтаже или консервации станков, монтаже турбин на кораблях и временных работах на других заводах города (около 100 человек).
В начале 1942 года даже с учетом того, что к основной деятельности завод пока не приступил, для работ по монтажу оборудования и выполнению программы требовалось 800 – 1 000 человек.
Бытовые условия сотрудников завода были крайне неудовлетворительны. Семьи всех работников были размещены в порядке подселения и уплотнения местных жителей в колхозах Свердловской области в радиусе 70–290 км. Встречали их там без особой радости. Работы на селе для приезжих не было, и эвакуированные получали «иждивенческие» карточки, но даже их отоварить не могли: люди, приехавшие с теплой Украины, где валенки – экзотика, не имели ни теплой одежды, ни зимней обуви, и не могли выйти даже в магазин. В то время в Советском Союзе была развернута массовая компания по сбору теплых вещей для бойцов Красной Армии. Люди несли все – и мужское, и женское. Не знаю, насколько бы пригодились бойцу Красной Армии в окопах под Москвой теплые женские рейтузы, но вот женщинам, приехавшим на холодный Урал с Украины, они бы явно не помешали. Но об этом никто не подумал. Многие работники и члены их семей размещались в углах в городе. В среднем в Свердловске на одного человека приходилось менее 4 м² жилой площади практически без всяких удобств. В большинстве общежитий на одну койку приходилось, минимум, два жильца: люди работали в разные смены, и пока один был на работе, другой отдыхал. Из-за хронической нехватки электроэнергии трамваи ходили очень плохо, дорог на работу занимала у некоторых по два и больше часа, и столько же после 11-12 часов рабочего дня в плохо отапливаемых цехах.
Люди просто не успевали отдохнуть. Такое положение вело к нарушению трудовой дисциплины, заболеваниям, и не способствовало нормальной работе.
Ситуация с жильем не улучшилась даже в 1943 году, после того, как завод № 76 разделили на два самостоятельных производства: у дизельного завода осталось прежнее название, а турбинный завод стал работать по прямому назначению. Объем работ по капитальному строительству в первом полугодии 1943-го был выполнен трестом Свердловскпромстрой всего на 9%. Во 2-м квартале 1943-го завод № 76 должен был получить 3 тыс. м² жилья, однако работы по жилищному строительству в этот период не велись вовсе. Даже 3 четырехквартирных дома, имеющие готовность от 40 до 80%, были законсервированы.
В микрорайоне Уралмаш в Свердловске до сих пор стоят несколько двухэтажных бараков, правда, не четырех, а 16-тиквартирных, в которых жили работники эвакуированных в Свердловск предприятий.
Своей столовой на заводе не было, 500 обедов были временно прикреплены к столовой треста Свердловскпромстрой, 250 – тоже временно к столовой завода Уралэлектроаппарат, который был расположен за забором. Такая обстановка создавала трения и угрожала прекращением питания. Районный трест столовых помощи, несмотря на обращения завода, не оказывал. Заводчане, работавшие буквально на износ – в среднем на каждого приходилось 800 сверхурочных часов в год – питались очень плохо. Ели черный, с сапропелем хлеб, в заводской столовой в меню была похлебка без единой жиринки. Это влекло за собой дистрофию: только за две недели февраля 1943 года, когда, казалось бы, удалось решить проблему питания, на турбозаводе от дистрофии умерло 14 человек, в марте каждые 100 рабочих теряли по 26 дней из-за нетрудоспособности. Был даже такой случай: такелажникам перед тяжелейшей работой предложили наесться досыта. Один молодой парень, за неимением никакой другой еды, попросил десять тарелок супа, умял их за несколько минут, и с сожалением сказал, что просить надо было больше – не наелся.
На Уралмашзаводе за одну только ночь буквально на глазах секретаря Свердловского Обкома ВКП(Б) Аверкия Аристова и наркома танкопрома Вячеслава Малышева шестеро рабочих скончались от истощения и переутомления.
Директор завода № 76 Дмитрий Ермолаевич Кочетков жаловался в наркоматы Госконтроля и Танковой промышленности, что из фондов, выделенных Наркоматом танковой промышленности по решению ГКО для дизельных заводов: 5 тонн табаку, 15 тонн масла, 5000 пар обуви – завод ничего не получил. Больниц, торговых сетей, детских садов и яслей, децентрализованных заготовок не было вовсе. Особенно остро стоял вопрос со всеми бытовыми вопросами с семьями, живущими на селе.
Однако, несмотря на все эти гигантские трудности, завод работал: каждый четвертый советский танк, выпущенный в годы войны, был оснащен дизелем В-2, выпущенным заводом № 76, а после разделения турбинный завод был единственным в стране предприятием, которое выпускало запасные части для теплоэлектростанций. Это имело исключительное значение, поскольку страна всю войну испытывала острейшую нехватку электроэнергии. Скажем, энергосистема Урала за четыре года практически не выдавала положенных по нормативам 50 герц. Остановка хотя бы одной электростанции на день-два привела бы полному коллапсу всей энергосистемы, остановке предприятий со всеми вытекающими для фронта последствиями. Инженеры, конструкторы и рабочие турбозавода не только предлагали наиболее быстрые пути ремонта турбин, работавших на запредельной нагрузке, они своими силами и осуществляли этот ремонт. В 1942-м году заслуги завода в деле скорейшего достижения победы над врагом были отмечены орденом Ленина.
автор: Леонид Павлов
