Он, казалось, был обречен на неудачу – часто он принимал спонтанные решения, был категоричен в своих суждениях, действовал без оглядки на последствия, иногда, во вред себе…

Подберёт музыка меня…

Он был пионером, но никогда не состоял ни в комсомоле, ни в одной партии – ни в советские времена, ни в суверенной Эстонии. Он ушёл с эстрады в конце 80-х на пике невероятной популярности. Яака Йоала ушёл сам, неожиданно не только для поклонников, но и для своих близких: иметь такой голос, и не петь? А он просто не хотел. И не усталость от внимания поклонников, заставила уйти его со сцены. Менялись песни, менялся он сам, и в какой-то момент он понял, что с той эстрадой ему не по пути. У него были свои понятия о том, что такое лёгкая музыка, и, если бы он остался, то должен был бы петь, с его точки зрения, дурацкие дешёвые песни.

Яак Йоала, казалось, был обречен на неудачу – часто он принимал спонтанные решения, был категоричен в своих суждениях, действовал без оглядки на последствия, иногда, во вред себе. Он всё бросал и уходил, но никогда об этом не пожалел, и, как показала жизнь, не проигрывал. Больше всего он любил спать, чаще всего употреблял слова «не хочу». Он считал себя счастливым человеком, и искренне благодарил бога за ту судьбу, которую всевышний ему уготовил. Самым большим своим достижением считал то, что стал человеком. Всю жизнь он прожил, не загадывая наперёд, не строя планов на будущее – утром выпивал чашечку кофе, выкуривал первую из множества сигарет – курил он безбожно, и с этого начиналась жизнь. Как-то само собой получилось, что он всегда был кому-то нужен.

Детство

Яак Арнович Йоала родился 26 июня 1950 года на юге Эстонии в городе Вильянди, что в 160 километрах от Таллинна. Будущее его было предопределено заранее – семья была музыкальная, и мама музыковед уже в пять лет отвела сына в музыкальную школу. Инструмент – флейту – родители выбирали с дальним прицелом: в Эстонии было мало флейтистов, и место в симфоническом оркестре тому, кто играет на этом инструменте, было обеспечено. Для Яака это была настоящая мука, и, чтобы как-то скрасить жизнь, ребёнку разрешили учиться играть на гитаре. В средней музыкальной школе он с большим трудом проучился два года, потом перешёл в Таллиннское музыкальное училище, и там стало полегче: и привык, и смирился с той участью, которую уготовили ему родители.

Школа

В середине 60-х в Советский Союз разными путями начали попадать пластинки The Beatles и The Rolling Stones. Везли их, как правило, моряки, ходившие в «загранку», и появлялись они сначала в портовых городах, а Таллинн был портовым городом, так что недостатка в иностранных дисках там не было, и стоили они вполне вменяемые, по сравнению с тем же Свердловском, деньги. Многочисленные школьные, институтские и дворовые ансамбли подбирали мелодии на слух, и так же, на слух, запоминали «слова», часто не понимая, что они означают. Иногда сочиняли свои слова. Такая музыкальная школа для Яака была не в тягость. В первый вокально-инструментальный ансамбль его взяли в 14 лет именно в качестве флейтиста. В этом ансамбле он научился играть на бас-гитаре – штатный «басист» не тянул. Да и певец там был так себе, и Яак стал ещё и петь, совмещая гитару и вокал. Но петь и играть особо не давали: гоняли отовсюду, поскольку идеологически репертуар и длинные по тогдашней моде волосы никакой критики не выдерживали. У Яака были большие неприятности в училище: его поставили перед выбором, он выбор сделал в пользу той музыки, какую хотел играть сам. Его просто отчислили из училища, и он так и не получил музыкального образования.

Хоры в Эстонии

На самом деле Яак начал петь ещё раньше. Он просто не мог не петь – так уж была устроена жизнь в Эстонии – самой малочисленной союзной республике СССР. Хор был в каждой средней школе, хоровое пение можно было услышать на улице. Как-то я шёл на Ратушную площадь, или, как говорят таллинцы, на Ратушу, и, зайдя на улицу Мюнди, услышал хор. Возле торцевой стены ратуши, выходящей на улицу Виру, стояли два десятка мужчин, одетые как попало – кто в костюмах, кто в джинсах и футболках, и пели акапелла. Это был обычный рабочий день, и для меня зрелище было необычным – даже в крупных городах РСФСР я, изрядно поездивший по Союзу, ничего подобного не видел и не слышал. Пели, надо сказать, мужики здорово. А ещё у них был дирижёр – пожилой седой мужчина, одетый во фрак. Я вежливо поинтересовался у стоящего рядом эстонца, что это за хор, и он мне так же вежливо рассказал, что это Государственный академический мужской хор Эстонской ССР, а дирижёр – народный артист СССР Густав Эрнесакс, и что такие концерты проходят регулярно, когда тепло.

Самодеятельные хоры принимали участие в национальных праздниках песни. Для эстонца пение означало национальную самоидентификацию и единение нации. Праздники песни проводятся регулярно примерно раз в четыре года. На восточной окраине Таллинна построено Певческое поле с уникальной аркой-ракушкой на сцене. Кульминация праздников – когда все хоры – до 15 тыс. человек – поют, стоя под этой аркой, а больше 70 тыс. человек их слушают. Вместе – это почти треть Таллинна. Как-то в 80-х я, не большой любитель хорового пения, случайно забрёл на Певческое поле как раз в тот момент, когда там проходил такой праздник. Такого скопления людей в одно время в одном месте я никогда не видел. Это было совершенно непередаваемое зрелище, и совершенно невероятное ощущение единения всех собравшихся: они даже дышали хором, в унисон.

Первые шаги на сцене

Яаку повезло: когда его призвали в армию, он попал в военный оркестр, служил в Таллинне, играл, как когда-то мечтали родители, на флейте, и не только военные песни и марши, но и серьёзную классическую музыку, и за два года прошёл огромную исполнительскую школу. Демобилизовавшись, он снова запел, теперь уже профессионально. Это был настоящий талант, ведь специально петь его не учили и голос не ставили, таким нежным и глубоким он был от природы. В те годы в Эстонии каждый квартал проводился песенный конкурс, и ещё один – итоговый – в начале следующего года. Их транслировали по радио и телевидению, Яак принимал в них участие, получая известность, пока хотя бы в своей республике. Не будучи комсомольцем, он одержал победу в республиканском конкурсе комсомольской песни. Победы на таких конкурсах давали пропуск в Москву, где перед исполнителями открывались совсем другие возможности. Но и идеологический контроль в столице был куда жёстче, чем дома.

Главными врагами советской эстрады в то время были волосы, чуть длиннее армейской стрижки, и развязность, то есть, свободное поведение на сцене – петь можно было только стоя на одном месте, в крайнем случае, медленно прогуливаясь по сцене, и вцепившись в микрофон, словно его кто-то хочет отнять. У Яака и волосы были длинные, и двигался по сцене он, как считали руководители культуры, излишне раскованно, да и элегантен был не в меру, и, несмотря на то, что пел он отлично, из первой телепрограммы в Останкино его безжалостно вырезали.

Выход на большую сцену

Переломным пунктом, как и для многих советских певцов, стал конкурс в польском городе Сопот – победа на этом конкурсе в 1975 году убедила и руководителей советской культуры, и самого Яака, в том, что его публика не маленькая Эстония, а огромный Советский Союз. Для него стали писать лучшие композиторы – Давид Тухманов, Александр Зацепин, Раймонд Паулс, без него невозможно было представить праздничный концерт в Останкино или Голубой огонёк. Но при всей своей невероятной популярности и широчайшем репертуаре, Яак записал в СССР только две, как тогда говорили, долгоиграющие пластинки. В основном, у него выходили «миньоны», на которых было лишь четыре песни.

Советская культура жила по экономическим законам, понять которые было не просто. На Западе доход исполнителя состоит из двух основных, но не равных частей: львиную долю составляют гонорары от продажи пластинок, и меньшую – заработки на концертах.  Благосостояние советского артиста практически не зависело от тиражей пластинок с его песнями. Советский певец основные деньги получал от продажи билетов на концерты, а потому он был вынужден всё время кочевать по городам и весям, давая, как правило, по два-три, а иногда и больше концерта в день. Официальную зарплату составляла фиксированная филармоническая ставка за концерт, величина которой определялась тарифной сеткой и зависела от звания – у простого артиста минимальная, у Народного артиста СССР – максимальная, но количество концертов в месяц у них было ограничено, чтобы денег было не очень много. Отсюда и так называемые «левые концерты», когда деньги шли мимо кассы, в карман артисту и администратору. Мало кто из «звёзд» в таких концертах не выступал, о них знали и в партийных органах, и в ОБХСС, но закрывали глаза ровно до тех пор, когда нужно было приструнить «зарвавшегося» артиста: под огонь критики попадал и Леонид Утёсов, и Марк Бернес, и, конечно, Владимир Высоцкий. Решающую роль здесь играли телевидение и запреты: люди шли на тех, кого «крутили» с утра до ночи, и тех, кого запрещали. Реклама в те годы была не в почёте, но, по сути, телевидение и запреты играли роль рекламы.

Чаще всего Яак Йоала ездил на гастроли в Алма-Ату, и именно там он встретил свою будущую жену Майре, артистку камерного хора Эстонской филармонии. Удивительно, что, живя в одном городе, занимаясь одним делом, они до Алма-Аты ни разу не встречались. Яак к тому времени уже расстался со своей первой женой Дорис, с которой он прожил 6 лет, и которая родила ему сына Янара, и они с Майре поженились навсегда.

Кремлёвский соловей

Его имя и фамилия сложны для русского языка, поэтому говорили просто – Як Ёлла, почему-то с двумя л. Сам он по-русски говорил почти без акцента, и в Эстонии не любили, когда Яак пел на русском языке, даже считали предателем, и дали прозвище «Кремлёвский соловей». Минкульт Эстонии постановил, что Яак должен был обязательно дать какое-то количество концертов в Эстонии, чтобы он не мог выступать с гастролями по Союзу. Но в маленькой Эстонии, не было больших залов, и пел он в сельских клубах. Да и с почётными званиями начальство не спешило: Заслуженным артистом республики Йоала стал в 1980-м, и это всё, что он получил в награду за своё творчество.

Яак записал песню для телефильма «31 июня» режиссёра Леонида Квинихидзе. Песни из картины, показанной в последние дни декабря 1979 года, имели большой успех. Но вскоре звезда Большого театра танцовщик Александр Годунов, певший голосом Яака песню Александра Зацепина и Леонида Дербенёва «Любовь нас выбирает», остался на Западе, и фильм на много лет спрятали на полку, а вместе с ним и песню.

Нечто подобное произошло и с песней «Лаванда» Владимира Матецкого и Михаила Шаброва.  София Ротару и Яак Йоала впервые спели её дуэтом в «Голубом огоньке» 1 января 1986 года, а Яак ещё и соло на аккордеоне исполнил. Песня получилась замечательная, исполнение и аранжировка, тёплые и нежные – выше всяких похвал. Первое время дуэт звучал из каждого утюга, но потом Йоала куда-то пропал, и песню, изначально написанную для дуэта, как разговор двух людей, стала петь одна София Ротару. На мой взгляд, при всём уважении к Софии Михайловне, это и смысл песни изменило, и исполнение обеднило.

После сцены

Действуя, как всегда, импульсивно, в 1988-м Яак оставил эстраду, не подготовив себе запасного аэродрома. Ему пришлось искать, чем заняться. Недолго думая, он пошёл преподавать гитару в Таллиннское музыкальное училище – то самое, из которого его дважды выгоняли, и диплом которого он так и не получил. То есть, преподавателем стал человек, формально не имевший специального музыкального образования. Впрочем, он быстро понял, что готовит практически безработных людей, ведь в маленькой Эстонии рынок музыкантов буквально рухнул, и вскоре из училища ушёл. Музыкальное училище стало последним постоянным официальным местом работы Яака – по сути, он человек без определённых занятий. Он, правда, представлял Эстонию в Международном союзе исполнителей, защищающем авторские права, но денег эта работа не приносила.

Однако он не бездельничал, не почивал на лаврах, не проедал заработанные в Советском Союзе гонорары. Он реализовал несколько крупных и коммерчески успешных музыкальных проектов. Одним из них стала ретро программа, в которой участвовали, вероятно, самые популярные эстонские исполнители 70-х – 80-х годов – Яак Йоала, Тынис Мяги и Иво Линна. Идея пришла в голову, когда стало известно, что из-за финансовых проблем хотят распустить большой филармонический эстрадный оркестр, и, чтобы его спасти, Йоала со товарищи организовал тур по Эстонии, в котором эти три артиста пели свои песни, и, как в старые добрые времена, собирали целые стадионы и полные залы. Они выступали даже в руинах – остались только стены, без крыши – монастыря Святой Бригитты в Пирита на окраине Таллинна. Впрочем, шумный успех проекта не подтолкнул Яака к тому, чтобы вернуться на сцену – он предпочитал помогать тем, кто только начинал свой путь на эстраду, и кто оказался в куда более сложном положении, чем когда-то был он сам. Он уверен, что эстрада – для молодых.

В Эстонии «продюсерская» группа просто не может зарабатывать деньги, чтобы «отбить» то, что в неё вложено. Эстонского рынка нет, российский рынок для эстонцев закрыт, но и на западе их никто не ждёт – тамошнюю конкуренцию не выиграть.  Потому ничего и не вкладывают. Научились обходиться минимальными затратами – делают хорошо одну песню, отдают её на радио, крутят, и в зависимости от результата принимают решение, что делать дальше. Йоала устроил дома маленькую студию, к нему приходили молодые исполнители, у которых были свои песни, но о которых никто не знает, Яак делал им аранжировки, подсказывал, советовал, записывал, и пытался «раскрутить», используя свои давние знакомства на радио и телевидении.

Евровидение

В 2001 году за три месяца до финала Евровидения в Копенгагене к Яаку пришли мало кому известные даже в Эстонии 20-летний Танель Падар и 50-летний Дейв Бентон со своими песнями – они просто не знали, что с ними делать. Яак немного подработал музыку и исполнение, а потом пристроил песни на радио, помог выпустить диск, имевший большой коммерческий успех. Дуэт очень удачно выступил в Дании, и занял первое место, что для Эстонии, во-первых, было гигантским успехом, и, во-вторых, позволило провести финал следующего года у себя в Таллинне. Что и говорить, повезло этим парням, что Йоала разглядел их талант и потенциал. Сегодня Танель Падар – известный и популярный исполнитель.

Беда пришла в 2005-м – случился первый инфаркт, спустя год – второй инфаркт и инсульт, в 2011-м – третий инфаркт. После этого Яак Йоала прожил ещё три года, и умер 25 сентября 2014 года в возрасте 64 лет. Похоронили его на кладбище Metsakalmistu, где нашли свой последний приют многие знаменитости Эстонии.

Известие о том, что умер Яак Йоала, меня ошеломило: с ним ушла часть моей юности и молодости.

автор: Николай Кузнецов