Говорили, что то ли в Москве, то ли в Тбилиси, то ли в Киеве, он то ли покалечил, то ли даже убил милиционера. Рассказывали о его влюбчивости, буйном нраве, о мужской неотразимости, о необыкновенной щедрости: он мог все деньги, которые у него были, потратить на букет для случайно встреченной на улице женщины. Он мог без памяти влюбиться в партнёршу по сцене…

Он навсегда остался на том баркасе

Слава пришла к нему после смерти. Такое бывало в мире искусства с композиторами, писателями, художниками. Кажется, что с актёрами это невозможно в силу сиюминутности впечатлений от этой профессии. Но здесь случай особый: актёр Павел Луспекаев умер, когда только появились первые рецензии на фильм Владимира Мотыля «Белое солнце пустыни». Во всех рецензиях отмечалось главное открытие картины – он, Павел Луспекаев. Ему почти 40 лет, и казалось, что всё впереди, что впереди большая слава. Она пришла, но он смог ощутить её только 18 дней весны 1970 года.

Детство

Павел Богдасарович Луспекян – именно так нарекли родители будущего замечательного актёра – родился 20 апреля 1927 года в армянском селе Большие Салы нынешней Ростовской области. Отец, Богдасар Гукасович, нахичеванский армянин, мать, Серафима Авраамовна, происходила из донских казаков. В общем, в нем была адская смесь кровей и темпераментов. Павел всегда рисковал, и, как правило, ему везло. В родном селе, а потом в Луганске, куда переехала семья, он отчаянно дрался, и однажды ему ткнули раскалённой кочергой в лицо, едва не оставив без глаза. Его образование ограничилось всего четырьмя классами, и до конца жизни он был просто дремуче тёмен и безграмотен, что, впрочем, никак не мешало его актёрскому таланту.

Война

Перед самой войной, 14 лет от роду, Паша пошёл в ФЗУ, но и там доучиться не довелось: училище эвакуировали в столицу Киргизской ССР Фрунзе, и Павел стал работать слесарем на военном заводе. В 1943-м, Павел нахимичил с документами, и приписал себе два года, а в военкомате сделали вид, что не заметили – план призыва нужно выполнять, а народу в Киргизии не густо. Так Павел и попал в армию. Едва приехав на фронт, он тут же каким-то неведомым путём оказался у партизан. Там-то и начались его злоключения. Сперва в ходе одной операции он много часов пролежал на снегу, и обморозил ноги. Затем вражеская пуля раздробила локоть. Парня как-то сумели переправить в госпиталь на «Большую землю», а там решили ампутировать руку. Однако в тот раз Павел ампутации избежал: придя в себя на несколько минут, он так жалобно уговаривал хирурга руку не отрезать, что тот пообещал сделать всё возможное, чтобы руку оставить, и слово сдержал. Правда, рука больше в локтевом суставе не сгибалась, но это была своя рука, а не пустой рукав и не протез. После выписки боец Луспекаев оружия в руках держать не мог, его должны были комиссовать, но он снова пустился в уговоры, включил весь свой природный артистизм, и его отправили дослуживать в партизанский штаб 3-го Украинского фронта.

Щепкинское училище

Демобилизовавшись в 1944-м, Павел остался в недавно освобождённом войсками фронта Ворошиловграде, и поступил хористом в местный драмтеатр, а оттуда в 1946-м его отправили в Москву учиться на артиста. Шансов поступить в Щепкинское училище у него практически не было: среднего образования нет, зато есть украинский говор, золотая фикса и множество татуировок на руках – это сейчас модно, а тогда… Когда этот неотёсанный, хулиганистого вида паренёк с Ростова-папы пришёл в приёмную комиссию, у него даже документы брать не хотели. Но он был фронтовик, и формально отказать ему не смогли, а когда он прочёл свою программу, которую ему помогли подготовить в Ворошиловграде, вопрос решился сам собой: народный артист Константин Зубов, набиравший этот первый послевоенный курс, во всеуслышание заявил: что хотите, мол, изобретайте, а я его всё равно возьму. После такого ультиматума администрация училища закрыла глаза даже на единицу за сочинение.

Тбилиси

Конечно, все выпускники «Щепки» мечтали работать в Малом театре. Луспекаева, однако, при всём его несомненном таланте, не взяли – возможно, для Малого ему не хватало интеллигентности и аристократизма. Луспекаев получил распределение в Русский театр имени Грибоедова, и летом 1950-го отправился в Тбилиси. Вместе с ним ехали Инна Кириллова, наплевавшая, выходя замуж, на слухи о невероятной любвеобильности и неразборчивости будущего супруга, и дочь Лариса. Жена была на четыре года старше Павла, и это была классическая формула – барышня и хулиган. В Тбилиси Луспекаев отработал 5 сезонов, сыграл 19 ролей, среди которых Хлестаков, Тригорин, Алексей в «Оптимистической трагедии» – прекрасный старт карьеры для начинающего актёра. Однако, невзирая на успех, Луспекаеву постепенно становилось тесно на провинциальной сцене. Он перестал получать удовольствие от работы, которая постепенно, помимо его воли, становилась ремеслом, а его самого превращала в мещанина. Беда любого провинциального театра – отсутствие хороших режиссёров.

В 1957-м известный театральный режиссёр Леонид Верпаховский увидел Луспекаева в одном из спектаклей, и предложил ему перейти в театр им. Леси Украинки. Предложение пришлось Луспекаеву и его семье по душе, и они переехали в Киев. Играл много и хорошо, но тут в Киев приехал Кирилл Лавров, который сам несколько лет провёл в этом театре, и где работал его отец, Юрий Лавров. Потрясённый игрой Луспекаева в спектакле «Второе дыхание», Кирилл Юрьевич, не имея на то никаких полномочий, предложил ему перейти в БДТ – на тот момент лучший театр в стране. Предложение Лаврова особого восторга у Луспекаева не вызвало: зачем что-то менять, когда в Киеве и так всё было хорошо, ролей предостаточно, город нравится, какое-никакое жильё есть. А вот дадут ли ему играть в театре, который возглавляет очень разборчивый режиссёр Георгий Товстоногов, где работают Олег Басилашвили, Ефим Капелян, Кирилл Лавров, Евгений Лебедев, Владислав Стржельчик, Сергей Юрский? Прозябать же во втором составе или на вводах, даже в великом театре, он не хотел. В Ленинграде Лавров рассказал Товстоногову о Луспекаеве, но оказалось, что великий режиссёр о нём уже слышал.

Инесса Кириллова — супруга Павла Луспекаева

БДТ

В 1959-м Луспекаев всё-таки приехал в БДТ. Там как раз репетировали горьковских «Варваров». Товстоногов, недолго думая, предложил ему роль инженера Черкуна в очередь с Кириллом Лавровым. Партнёршей у них должна была стать дебютантка Татьяна Доронина. На первой же читке Лавров увидел, что Товстоногов «попал» на все сто, и после пары репетиций совершил поступок, показывающий свои безупречные человеческие качества: он отказался от роли в пользу Луспекаева, чтобы тот мог один готовиться к премьере. Работа Луспекаева произвела эффект разорвавшейся бомбы. Как-то на спектакле БДТ побывал великий Лоуренс Оливье, и сказал, имея в виду Луспекаева, что здесь служит великий актёр с непроизносимой фамилией. Знал бы англичанин, что настоящая фамилия великого Луспекян, а его собственная означает салат.

Потом были Виктор в «Иркутской истории», Гайдай в «Гибели эскадры», Бонар в «Четвёртом», Нагульнов в «Поднятой целине». Казалось, что характеры им созданные – это он сам: судьбу героя он каждый раз переживал как свою собственную, с такой самоотдачей, словно это была единственная его судьба. У него всё было на самом деле, как он сам говорил, «без понтов». Себя он не щадил. В 1966 году Луспекаев стал Заслуженным артистом РСФСР.

Слухи

Луспекаев был так ярок, причём, не только в огнях рампы, что слухи и легенды сопровождали его всю жизнь. Говорили, что то ли в Москве, то ли в Тбилиси, то ли в Киеве, он то ли покалечил, то ли даже убил милиционера. Рассказывали о его влюбчивости, буйном нраве, о мужской неотразимости, о необыкновенной щедрости: он мог все деньги, которые у него были, потратить на букет для случайно встреченной на улице женщины. Он мог без памяти влюбиться в партнёршу по сцене. Он мог исчезнуть на неделю, когда в Ленинград заглянула знаменитая на всю страну киноактриса Алла Ларионова, в которую были влюблены все мужчины Советского Союза.

Будучи шалопаем и гулякой в жизни, он был невероятно дисциплинирован во всём, что касалось театра. На репетицию он приходил за полчаса до начала, от него никогда не пахло вчерашним спиртным. В нём каким-то неведомым образом профессия сочеталась со стихией. Все называли Товстоногова Гогой за глаза, и только Луспекаев называл его так в лицо, и на «ты». В этом не было ни хамства, ни панибратства, и Товстоногов это не то, что терпел, а просто позволял, потому, что у Луспекаева это звучало совершенно естественно и органично.

Больше на сцену он не вышел

Планы были грандиозные. В БДТ Луспекаев начал репетировать Скалозуба в «Горе от ума». На репетициях у него гениально получился законченный идиот с единственной извилиной, да и то от фуражки, свихнувшийся на гордости за Россию и за свою армию. К сожалению, этой роли на сцене Луспекаев никогда не сыграл. Как не сыграл и целый ряд киноролей. Причина – обострение болезни, первые признаки которой появились ещё в Тбилиси. Сказались и голодные годы, и фронтовая юность, и беспрерывное курение. Врачи диагностировали неизлечимое заболевание – закупорку сосудов. Их спазм вызвал страшные боли, не давал крови доходить до ступней. Это грозило, и, в конце концов, привело, к постепенному омертвлению тканей, к гангрене. Врачи категорически требовали, чтобы Павел бросил курить. Луспекаеву предложили ампутировать ноги до колен, но он был категорически против, и тогда ампутировали только ступни. С небольшими перерывами в больнице он провёл три года. От невероятной боли ему ежедневно кололи наркотики, и он, постепенно, помимо своей воли, превращался в наркомана. Чтобы хоть как-то помочь себе, он бросил курить, а от наркозависимости избавился, собрав в кулак всю свою волю, и использовав для этого народное средство – семечки: чтобы заглушить боль, он лузгал их в огромных количествах, жена только успевала покупать. 1 марта 1968-го в трудовой книжке сорокалетнего Павла Луспекаева появилась запись: «Освобождён от работы в связи с переходом на пенсию по инвалидности». Больше на сцену он не вышел.

Кино

В кино Луспекаев начал сниматься ещё в середине 50-х годов, но десяток лет это были, в основном, эпизоды, ничего не говорившие о подлинном масштабе его актёрского дарования. В 1966-м вышла «Республика ШКИД» Геннадия Полоки, и все обратили внимание на актёра, игравшего роль преподавателя гимнастики Константина Александровича Медникова, которого воспитанники на новоязе окрестили Косталмедом. Хотя от роли-то в окончательном варианте остались крохотные эпизодики.

1966-год вообще выдался весьма плодотворным в кинобиографии Луспекаева. Помимо «Республики ШКИД» вышли ещё три фильма с его участием: «Долгая счастливая жизнь» Геннадия Шпаликова, «На диком бреге» Анатолия Граника, и «Три толстяка» Алексея Баталова.

В «Трёх толстяках» Луспекаев снимался уже после операции, и одному богу известно, что стоило его герою генералу Караске, спасаясь от народного гнева, в критический момент быстро сбежать по высокой лестнице. На все уговоры режиссёра сделать сцену попроще, Луспекаев отвечал: «Оставь, как было!», а потом, когда он разувался, из сапога выливалась кровь. Кстати говоря, в книге Юрия Олеши, по которой был поставлен фильм, такого персонажа нет – Баталов специально придумал его, чтобы в тот тяжёлый для Луспекаева момент, постараться вернуть его к жизни.

В 1967-м вышел фильм Александра Володина «Происшествие, которого никто не заметил».

«Белое солнце пустыни»

В 1968-м Владимир Мотыль, за два года до этого выпустивший прекрасный фильм «Женя, Женечка и «Катюша», по сценарию, написанному вместе с Булатом Окуджавой, начал снимать картину с рабочим названием «Спасите гарем». Это потом уже ей дали название «Белое солнце пустыни», с которым она и прогремела, хотя поначалу ничто не предвещало успеха. Предложение сняться в трюковой картине в роли отставной козы барабанщика Верещагина – власти нет, а, значит, нет и таможни – Луспекаев расценил, как оскорбление. Однако, поразмыслив, он позвонил режиссёру, и поставил, даже не условие, а ультиматум: играть будет, но только без костылей и без дублёра. Верещагина в сценарии было не так уж и много, и то, что мы увидели в окончательном варианте, где таможенник стал главным героем, произошло исключительно благодаря Луспекаеву, который придумывал себе всё новую и новую работу, а после очередного дубля «на натуре» уходил к Каспию, и выливал кровь из сапог. В пустыне, при температуре + 50 он уже достаточно уверенно передвигался на протезах, а Мотыль и оператор Эдуард Розовский так выстраивали кадр, чтобы зритель ничего не заподозрил. Луспекаев отказывался от чужой помощи, но при этом всегда помогал другим, тем, кто в помощи нуждался. Драку на баркасе снимали в ноябре, было холодно, Каспий штормило, а Луспекаев должен был в одной рубахе под пронизывающим ветром на своих протезах стоять на ходящей под ним ходуном палубе. Но и тут он отказался от дублёра.

В новом фильме Окуджава тоже был: песню про госпожу удачу, везение и невезение в смерти и любви, вслед за Верещагиным вот уж сколько лет распевает вся страна.

«Белое солнце» всё никак не могло дойти до зрителя: то цензурные соображения мешали, то идеологические – в картине не было ни одного комиссара, то кому-то не нравилось, что «свободные женщины востока» в первоначальном варианте оплакивали своего мужа-тирана. Луспекаев в это время готовился к съёмкам в фильме «Чудный характер» с любимой партнёршей Татьяной Дорониной. Ленинградское телевидение выпустило «Мёртвые души», где он бесподобно сыграл Ноздрёва. Луспекаев пробовался на главную роль в фильме «Гойя, или Тяжкий путь познания», но после его смерти Гойю сыграл Донатас Банионис.

Павел Луспекаев в роли Ноздрёва в спектакле «Мёртвые души» (телеспектакль, 1969 год)

18 дней настоящей славы

30 марта 1970-го наконец-то, состоялась премьера «Белого солнца пустыни». Зрители были в полном восторге, картину моментально растащили на цитаты. Успех картины ошеломил всех – и создателей, и партийных чиновников. Луспекаев, которого, кроме Ленинграда, по сути, нигде и не знали, в миг стал знаменитым. Он получил столько предложений сниматься, сколько не было за всю жизнь, и никого не смущало, что он едва стоит на ногах. Андрей Кончаловский без проб предложил ему сыграть чеховского Астрова, Мотыль – Несчастливцева в «Лесе», Татьяна Лиознова видела в нём претендента на Мюллера, Товстоногов – Годунову и Отелло.

Ещё до выхода «Белого солнца» Михаил Казаков предложил Луспекаеву роль губернатора и кандидата в сенаторы Старка в экранизации романа Роберта Уоррена «Вся королевская рать». Они репетировали сцены, Луспекаев оставил в сценарии множество своих пометок и комментариев. Начались съёмки. Всего успели отснять примерно треть материала. 15 апреля 1970-го Луспекаев репетировал с Олегом Ефремовым, их сцену должны были снимать 18-го. 17-го в гостиничном номере у Луспекаева произошёл разрыв аорты, и он мгновенно умер. Картина вышла в 1971-м, роль Старка сыграл Георгий Жжёнов.

На носу было 100-летие Ленина, которое страна готовилась отметить с долженствующим размахом. Ленинградский обком КПСС настоятельно рекомендовал накануне этого события публичных похорон не проводить, БДТ хоронить не рискнул, Дом актёра отказал. В этой, казавшейся тупиковой ситуации, директор Ленфильма Илья Киселёв сказал, что панихиду по Луспекаеву проведёт, даже если это будет стоить ему партбилета. Гроб установили в большом тон-ателье, и с актёром попрощались.

Павел Луспекаев умер на пороге большой славы, не успев сыграть многих ролей. И всё же, 18 дней настоящей славы судьба ему подарила.

автор: Николай Кузнецов