25 июня прилетели в Москву, где их встречал Сталин… То, что умудрились сесть на лыжах обусловлено лишь высочайшей квалификацией лётчиков…
Итальянский Ренессанс подарил миру не только великих художников, мыслителей, писателей, архитекторов и музыкантов. В эпоху Возрождения творил и великий Леонардо да Винчи, который придумал и нарисовал первое в истории приспособление, позволяющее человеку невредимым спуститься с большой высоты, которое позднее люди назовут парашютом. Рисунок Леонардо больше походил на египетскую пирамиду, а парашют напоминает лишь стропами-верёвками. Изобретателем парашюта в его нынешнем виде является русский артист и инженер Глеб Котельников. Первый прыжок с парашютом состоялся летом 1912 года в России. В годы мировой войны парашюты были практически во всех воюющих армиях, но широкого применения они не получили: лётчики до последнего старались спасти дорогостоящий аэроплан, да и просто боялись покинуть машину боялись больше, чем разбиться. В России так продолжалось до 1927-го года, пока опытнейший пилот Михаил Громов, наконец, не спасся, выпрыгнув на парашюте из падающего самолёта. Первым же парашютистом, оказавшимся через десять лет после первого прыжка Громова на Северном полюсе, стал советский лётчик и парашютист № 2 Яков Давидович Мошковский.
Детство
Родился Яков Мошковский 25 октября 1905 года, день в день за 12 лет до Октябрьского переворота в столице Белорусского Полесья Пинске. Отец Давид-Бера Иосифович Мошковский был известным и уважаемым в городе человеком, основал школу, в которой преподавал идиш и русский язык, географию и историю. В семье было пятеро детей, жили не богато, и Яша сызмальства познал, что такое тяжёлый физический труд. В 1919-м, когда Яше было 14, отца убили то ли белополяки, то ли большевики – кто в то лихолетье разберёт.
В 1920-м Яша через несколько фронтов козьими тропами, ночуя в стогах сена, питаясь, чем Бог пошлёт, дошёл до Москвы, где в то время жил старший брат Шабсай, будущий член Академии медицинских наук СССР, эпидемиолог и инфекционист, много сделавший для того, чтобы победить малярию. Младший брат Яши Михаил позже заложил основы советской фармакологии, стал академиком АМН СССР и Героем Социалистического труда – способные дети были у Давида-Бера Иосифовича, и Яков от своих братьев не отставал.
Жизнь в Москве была тяжёлая, Шабсай кое-как перебивался на свою мизерную зарплату, а прокормить лишний рот на паёк научного работника и думать было нечего. Поэтому он пристроил брата в школу-интернат – там, хотя бы, кормили. Аэропланов Яша на своём коротком веку повидал не мало, ему нравилось смотреть, как они взлетают, и словно невесомые, парят в небе. Иногда он даже задумывался, что неплохо было бы оказаться в кабине такой «птички», но где там… В Москве он впервые живьём увидел лётчиков, щеголявших в красивых кожаных куртках. Яков решил, что станет лётчиком, что пойдёт учиться на курсы авиаторов. Нам сегодня это трудно понять, и трудно поверить, что в то голодное время при выборе профессии могло сыграть роль то обстоятельство, что у лётного состава был хороший продовольственный паёк: светлое будущее, безусловно, не за горами, но кушать-то хочется здесь и сейчас – желудок баснями про будущую счастливую жизнь сыт не будет.
Пролетарием Яков не был, но в Егорьевскую школу военных лётчиков его приняли – видимо, мало кто в то время не боялся сесть в самолёт. Своих аэропланов и аэродрома у школы не было, и преподавали там лишь теорию, математику, физику и механику. После успешного окончания этой школы Мошковскому прямая дорога была в Борисоглебск, в 2-ю военная школа лётчиков Красного Воздушного флота. (Забавная деталь: и в Егорьевске, и в Борисоглебске учился Валерий Чкалов, но никаких сведений о том, что они с Мошковским во время учёбы встречались, нет). После окончания школы и получения звания «лейтенант», Мошковский служил строевым лётчиком в Троцке. Возвращения городу исторического названия Гатчина Мошковский не дождался.
Московский военный округ
В конце 20-х Мошковского перевели в Московский военный округ. 53-я эскадрилья 11-й авибригады, где лейтенант Мошковский служил старшим лётчиком, базировалась в Воронеже. Именно этой эскадрилье повезло стать первой в стране авиадесантной лётной частью, с самолётов которой было проведено первое показательное десантирование группы парашютистов-диверсантов. Что из этого получится, никто не знал, и риск был велик и для парашютистов, и для лётчиков.
В тот день, когда на аэродром прибыл комбриг Леонид Минов, уже в то время знаменитый тем, что всячески продвигал парашюты не только для спасения лётчиков, но и для массового десантирования бойцов, и даже летал в Америку для изучения производства парашютов, Мошковcкий был дежурным по авиабригаде, и именно он по долгу службы встречал Минова. Возможно, эта встреча и стала решающей в судьбе Мошковского: он догадался, зачем тот прилетел, получил возможность накоротке поговорить с Миновым, и, хотя сам с парашютом ни разу не прыгал, попросил включить его в группу десантников. Выбора у Минова не было: что этот молодой лётчик, что другие – всё едино, ведь никто прыгать с парашютом не умел, а этот хоть сам просится, потом не обвинят, что силой заставили.
Парашютист № 2
26 июля 1930-го, после проведенного скороговоркой инструктажа, сводившегося, по большей части, рассказу о кольце, которое нужно не забыть дёрнуть, Машковский вслед за Миновым свалился в бездну с крыла тяжёлого бомбардировщика ТБ-1. Как приземлился – помнил с трудом, спасибо, что ноги при касании с землёй не поломал. Сразу после этого прыжка, решив, что страшного ничего нет, солдаты пошли косяком в парашютисты записываться. Считается, что это был самый первый в СССР групповой учебно-тренировочный прыжок, а 26 июня с тех пор отмечается как День парашютиста.
После доклада Минова об успешном прыжке, начальник ВВС РККА Пётр Ионович Баранов предложил десантировать небольшую группу бойцов «в тыл противника». 2 августа 1930-го ТБ-1 подняли в воздух 12 человек, разбитых на две группы по 6 человек в полной экипировке. Первую группу вёл Минов, вторую – Мошковский. Выброска прошла успешно, вызвала восторг у высшего военного командования, и с тех пор 2 августа считается днём рождения воздушно-десантных войск СССР и России.
Проведя тщательный анализ учений, Минов и Мошковский, которого Минов приблизил к себе, пришли к выводу, что, если развивать воздушно-десантные войска и превращать их в самостоятельный род войск, подготовки, которую комсомольцы проходят в аэроклубах, недостаточно – необходимо специализированное учебное заведение. В то же время Минов и Мошковский понимали, что формировать специальное десантное училище никто не будет, решили пока довольствоваться малым, и добились создания Высшей парашютной школы ОСОАВИАХИМА, которая открылась 31 мая в подмосковном Тушино, а Мошковский стал её первым начальником.
В 1934 году Центральный Совет ОСОАВИАХИМа учредил почётный знак «Мастер парашютного спорта СССР». Первым обладателем этого знака стал комбриг Леонид Минов, знак под № 2 получил капитан Яков Мошковский.
Полярная эпопея
13 февраля 1937 года Политбюро ЦК ВКП(б) окончательно решило направить экспедицию на Северный полюс. За год до этого для подготовки экспедиции на остров Рудольфа на земле Франца Иосифа было завезено много строительных материалов и оборудования. Руководство экспедицией было возложено на прославленного полярника Отто Шмидта. Для доставки полярников на Северный полюс было выбрано пять лётных экипажей, которые возглавили Герои Советского Союза Михаил Водопьянов и Василий Молоков, опытные полярные лётчики Главсевморпути Анатолий Алексеев, Илья Мазурук и Павел Головин. Воздушная эскадра экспедиции включала в себя 4 четырёхмоторных самолёта АНТ-6-4М-34Р «Авиаарктика – переделанный в транспортник для полётов в высоких широтах тяжёлый бомбардировщик ТБ-3, и двухмоторный АНТ-7(Р-6) – все самолёты конструкции Андрея Туполева. Впрочем, самого-то главного сделано не было: пилотские и пассажирские кабины так и остались негерметичными, и калориферное отопление от холода не высоте не спасало. В состав экспедиции включили и Мошковского, поручив ему всё парашютное хозяйство. При этом учли, что он был хорошим лётчиком, знал и Тб-3, и Р-6, и мог заменить выбывшего пилота – и как в воду глядели.
22 марта 1937 года все пять самолётов взлетели налегке с Центрального аэродрома в Москве, и через 5 часов приземлились в Холмогорах, в 27 км от Архангельска. Вместо пяти членов экипажа на борту оставили двух пилотов, штурмана и двух механиков. Большой проблемой было то, что вылетали самолёты из Москвы на колёсах, а взлетать в Холмогорах и лететь дальше должны были уже на лыжах. Техники и механики поставили лыжи, заранее доставленные по железной дороге, затем стали грузить оборудование, которое пришло вместе с лыжами. 8 дней погода была нелётная, но хуже всего было то, что снег таял, и, чем дальше, тем труднее было на лыжах взлетать. Самолёты были загружены под завязку топливом и научными приборами – раскисшая снежная полоса просто не позволила взять больше, и часть парашютного снаряжения пришлось оставить в Холмогорах. 30 марта из Холмогор Мошковский летел уже вторым пилотом в экипаже Мозорука.
Следующим пунктом посадки был Нарьян-Мар. Там из-за плохой погоды по трассе экспедиция просидела 12 суток. 13 апреля «погоду дали», но полоса так раскисла, что тяжело гружённые машины после нескольких пробежек взлететь не смогли. Пришлось слить топливо: в баках оставили по 4 700 литров. После этого взлетели, но до острова Рудольфа топлива не хватило, и сели на Новой Земле у полярной станции Маточкин Шар.
За семь дней, что экспедиция провела на Маточкином Шаре в ожидании погоды, Мошковский много летал на хорошо знакомом ему У-2 на ледовую и метеоразведку. Когда пропал улетевший на дальнюю разведку самолёт Р-6 Головина, на его поиски со станции на санях и без связи ушли двое полярников со станции, и тоже пропали. Единственный самолёт, который мог взлететь с раскисшей полосы, был У-2, и Мошковский, как заведённый летал на поиски. Когда нашёл, очень пригодились грузовые парашюты, на которых сбросили топливо и продовольствие.
19 апреля наконец-то сели на острове Рудольфа – последнем промежуточным пунктом перед Северным полюсом. Из самолётов всё выгрузили, провели ревизию, оставили всё лишнее. Мошковский ещё раз уложил парашюты – обычно это делают двое, а он управился в одни руки.
4 мая Головин на Р-6 за пять часов долетел до Северного полюса, став первым лётчиком, достигшим «макушки мира», и вернулся на остров Рудольфа. 21 мая флагманский самолёт Водопьянова с членами экспедиции на борту совершил посадку на Северном полюсе. При посадке самолёта штатно сработал тормозной парашют, установленный Мошковским, но скорость и вес машины были велики, и он оборвался, но не улетел в никуда, а был использован: радистом Эрнст Кренкель накрыл им ледяное «здание» своей радиостанции.
Спустя 4 дня взлетели оставшиеся самолёты, но до льдины, на которую сел Водопьянов, добрался только Молоков. Мошковский летел вторым пилотом в экипаже Алексеева. Штурман Жуков чуть ошибся в расчётах, и самолёт сел примерно в 70-ти километрах от нужной точки. Самолёт Мазурука тоже до места не добрался, и с ним была потеряна связь. (28 мая «Правда» написала, что взлётный вес самолётов составил 24,5 тонны, на 5 тонн завысив максимальный вес ТБ-3).
Утром 26 к удивлению Алексеева и Мошковского, лыжи самолёта не примёрзли ко льду, и машина легко стронулась с места. Зарулили против ветра, Алексеев дал полный газ, самолёт пошёл на взлёт и на скорости 70 км/час только чудом машина не разбилась о громадный двухметровый ропак – ледяной торос, вертикально стоящий на ровной льдине. Экипаж осмотрел самолёт, но кроме двух вмятин в хвосте фюзеляжа других повреждений не нашёл. Алексеев ещё трижды пытался взлететь, но каждый раз самолёт упирался в ропаки. Чтобы хоть как-то обозначить полосу, выяснить направление и силу ветра, наделали флажков, один ропак, стаявший чуть ли не на самой полосе, кое-как срубили, и пошли на взлёт. Алексеев сидел за штурвалом, а Мошковский стоял на правом сиденье второго пилота, и следил одновременно за лыжей, чтобы определить момент отрыва, за флажками и за ропаками впереди. У последнего флажка, буквально за несколько метров до ропаков, машина с трудом на пару сантиметров поднялась в воздух, и едва не касаясь лыжами льда, переползла через трещину. Через 27 минут радиокомпас привёл их в лагерь. Из самолёта Алексеева выгрузили продовольствие, керосин в резиновых баллонах, главная жилая палатка полярной станции – целый дом из чёрного брезента с двумя прокладками из гагачьего пуха на каркасе из лёгких алюминиевых трубок с надувной дверью, герметически закрывающаяся резиновым амортизатором.
29 мая Мошковский в качестве наблюдателя вылетел вместе с Молоковым на поиски самолёта Мазурука, который был где-то рядом, но прямой связи с ним не было – разговаривали через Диксон. Машину и людей не нашли, но удалось, наконец, установить с ними прямую двустороннюю связь. По пеленгу самолёт и людей нашли, отвезли им топливо, и 5 июня Мазурук сел на льдину, где его уже заждались.
После тщательных подсчётов стало ясно, что всем четырём самолётам на обратную дорогу до острова Рудольфа горючего не хватит. Хуже всего дела обстояли у Алексеева – всего 3,2 тыс. литров.
6 июня в 3.30 взлетел Водопьянов, за ним – все остальные. На высоте 1900 м, температура в кабине была +5ºС. Машину попеременно вели Алексеев и Мошковский. Через 4 часа полёта топливо было на исходе. С трудом нашли льдину для посадки. Сели в 160 км от острова Рудольфа практически с сухими баками. 8-го июня Головин привёз горючее. 9 июня благополучно взлетели и через два часа сели на Рудольфе.
Неделю была нелётная погода, взлететь, не без приключений, всем удалось только 15 июня. Самолёты прошли почти 1,5 тыс. км через архипелаг Франца-Иосифа, Баренцево море, Новую Землю, Карское море, остров Вайгач, и приземлились в Амдерме на побережье Карского моря. Самолёт Алексеева шёл последним, и едва не зацепил плоскостями другие самолёты, стоящие вплотную к узкой полосе, а размах крыла ТБ-3 составлял почти 40 метров. Да ещё полоса превратилась в кашу, и то, что умудрились сесть на лыжах обусловлено лишь высочайшей квалификацией лётчиков.
21 июня, установив колёса, которые привёз пароход «Садко», вылетели в Архангельск, и 25 прилетели в Москву, где их встречал Сталин. 26 июня 1937 года лётчики Алексеев, Мазурук, Головин и Бабушкин стали Героями Советского Союза, Водопьянов и Молоков получили вторые ордена Ленина – звания дважды Герой Советского Союза тогда ещё не было. Мошковский получил орден Ленина и премию в 15 тыс. рублей. 27 июня 1937 года «Известия» поместили на первой полосе портрет экипажа Алексеева, где вторым пилотом значится Яков Мошковский.
После этой экспедиции Мошковский продолжал служить в ОСОАВИАХИМЕ, прыгал с парашютом сам, обучал этому мастерству других летчиков и десантников. В 1939-м врачебная комиссия рекомендовала ему, 33-летнему полному сил и замыслов мужику, совершить крайние 10 прыжков, закончить лётную карьеру и заняться теоретической подготовкой молодых лётчиков и десантников. 24 июля 1939 года во время показательного прыжка на Химкинское водохранилище сильный порыв ветра снёс Мошковского на берег и ударил о борт грузовика. Это был его 502-й прыжок с парашютом. Через сутки парашютист № 2, не приходя в сознание, скончался от полученных травм.
автор: Николай Кузнецов
