Исполнитель роли Павки Корчагина в одноимённом фильме по роману Н.А.Островского «Как закалялась сталь», народный артист СССР В.Лановой принадлежит к той редкой породе художников, которые перед тем как сыграть исторический или литературный персонаж, изучают о нём всё, что уже написано и сказано предшественниками. Поэтому 60 лет назад, приступая к сьёмкам упомянутого фильма, Василий Семёнович безо всякого преувеличения перелопатил горы литературы, как о самом романе, так и о его легендарном авторе. Рассказывал: «Однажды к Островскому приехал выдающийся французский прозаик, драматург и эссеист, оказавший значительное влияние на умонастроение большинства европейцев Андре Жид. Правда, тогда он ещё не был нобелевским лауреатом, стал им только в 1947 году. Они долго беседовали через переводчика, хотя Жид живо интересовался всем, что происходило в Советском Союзе и знал немного русский язык. Так вот, покинув Николая Алексеевича, проницательный француз заметил: «Это ваш коммунистический Иисус Христос». Другой французский писатель — и опять же нобелиат — Ромен Роллан считал Островского синонимом «редчайшего и честнейшего нравственного мужества». Писал ему: «Если в Вашей жизни и были мрачные дни, сама она явится источником света для многих тысяч людей. Вы останетесь для мира благотворным, возвышающим примером победы духа над предательством индивидуальной судьбы».
Вот такого героя, братец, предстояло сыграть мне в двадцать два года от роду. Глыбище, титан. Никого подобного ему в мировой литературе близко не наблюдается. Абсолютно не думал о себе. Ослеп, не мог двигаться, и всё равно продолжал писать «Рожденные бурей». А у нас теперь и жизнь писателя, и его творчество, к сожалению, связывают только с политикой, что совершенно неправильно. Французы разобрались быстрее. И восхитились. Правда, теперь «просвещённой» Европе не нужны подобные герои. Впрочем, и среди наших соотечественников нет единодушия в его оценке. Как-то одна журналистка после известных «революционных» событий 1991 года спросила меня «не без подтекста»: Василий Семенович, а как вы сейчас относитесь к Корчагину? Ответил ей: «Теперь, милая, я уважаю его в тысячу раз больше. И хочу, чтобы ваши дети хотя бы во что-нибудь верили так, как мой Павка верил в свою идею. Библейскую идею, кстати…».
Перечитывая сейчас рассуждения выдающегося русского артиста, ловлю себя на мысли о том, что Василий Семёнович очень точно схватил и мятущуюся биографию Островского, и непреходящее значение его уникального творения, и тот далеко не созидательный тренд, который мы, к сожалению, наблюдаем вокруг отечественных легендарных героев, сродни Островскому. Далеко за примерами ходить не надо. Сейчас, когда пишутся эти строки, в соцсетях бурно обсуждается заявление некоего с позволения сказать карикатуриста, а на самом деле расчётливого ресторатора, заявившего, что Зоя Космодемьянская, казненная гитлеровцами, вовсе и не героиня, а шизофреничка, и то, что она совершила в тылу у немцев, никакой не подвиг, а «клиника».
Ах, как же мировая и внутренняя сволота и мразь ненавидят русских национальных героев! До зубовного скрежета, до желудочных колик и спазмов головного мозга. В нашей стране великое множество великих людей, отдавших свои жизни во благо и процветание Отчизны. Ни одна нация и народность мира в этом смысле не может с нами сравниться. И что же мы теперь наблюдаем? Едва ли не каждая светлая личность России оболгана с ног до головы. И зачастую не какими-нибудь там тёмными силами мирового закулисья, а своими (хотел написать «соотечественниками», но воздержусь), теми, кто живёт или жил рядом с нами, жрал или жрёт «из закромов родины». И при этом все они гадят напропалую, испытывая какое-то мазохистское наслаждение от самого процесса. Как в примере с героем Островского:
«С точки зрения психиатрии Павка Корчагин — альтруистический невротик-мазохист. Симптомы: экстатичность, импульсивность, увлеченность идеей до умоисступления, шизофренические признаки так называемого нарушения порядка общественных кругов, когда социальная проблематика становится важнее и ближе, чем личная. Установка на исключительность своей страны и народа преисполняет безмерной верой в себя, чреватой как тиранией на всех уровнях, от семьи до государства, так и готовностью к жертве. Кто бы этой жертвой ни оказался».
Пётр Вайль.
Литератор Л.Аннинский пытается играть в объективность:
«Никакой он не писатель в современном понимании слова. Он — святой. Его книга — это житие атеистического святого. А как писатель-соцреалист он реализовался в «Рождённых бурей». Вот там он писатель. «Как закалялась сталь» — это что-то другое: выше, ниже, «сбоку» — но другое». Он писал сначала историю молодёжной организации на Украине, ничего не придумывая. Пытались из него сделать писателя и не могли понять: как это так, элементарная нескладуха… герои появляются в романе и тут же исчезают. Когда Островского втягивали в литературу, ему объяснили, что он — писатель. И он начал в этом качестве работать. Главное — это то, что Островский — проповедник, уникальный, потому что эта религиозная одержимость была при отсутствии Бога».
А «откровения» других «литераторов» по-жлобски лобовые, как и всё либерально-хамское недовольство.
«Культ Корчагина вводился принудительно и рухнул на закате тоталитаризма».
И. Кондаков.
«То, что роман плохой, скучный и ни для какой истории, кроме истории отупления мозгов, не нужен, почти очевидно».
К. Поливанов.
«Мне немало повезло в жизни. Я никогда, во всю свою мятежную юность, не читал романа слепого советского писателя Николая Островского «Как закалялась сталь».
Н.Климонтович.
Здесь мы наблюдаем злость и ядовитую хулу, так сказать, оценочные. А вот ложь Виктора Астафьева целиком фактологическая:
«Караваева и Колосов ездили в Сочи к Николаю Островскому по заданию ЦК комсомола в творческую командировку, помогли больному и слепому автору дорабатывать рукопись будущей знаменитой книги».
Однако литератор Колосов при жизни Островского ни разу не был в Сочи, а Караваева — лишь однажды, в 1934 году, проездом в Гагринский Дом творчества. Роман «Как закалялась сталь» к тому времени уже был завершён. Но куда важнее другое: ни страниц, ни даже абзацев, написанных руками А. Караваевой или М. Колосова, не существует в природе! Хотя сам писатель не отрицал существенной помощи этих литераторов, а исследователи его архива насчитывают 19 других почерков в разных рукописях романа.
«Вечный придворный льстец любых наших властителей», по меткому выражению В.Бондаренко, многоликий Е.Евтушенко полагает, что гениальный Булгаков «был заслонён при жизни несравнимым с ним по литературному таланту Н. Островским». А Роман «Как закалялась сталь» — всего лишь инструкция по борьбе с «уклонистами» и прочими «врагами народа».
Примеры подобных злых инсинуаций можно, к сожалению, продолжать, но что это прибавит к тому, что уже сказано? Отечественную либерастию хлебом не корми, дай покривляться и поизгаляться над нравственными категориями и героями, святыми для подавляющего большинства русского люда. И ведь что характерно: «пятая колонна» при всех общественных раскладах и всегда будет с зубовным скрежетом воспринимать и Великую Победу над фашизмом, и всех отечественных славных героев, которые отдали свои жизни ради свободы и величия Отчизны, и вообще всё то, что для людей вменяемых,- свято. Ибо главная её цель: развалить Россию. Ни на что иное «колонна» не способна по самой своей деструктивной сути. Это, кстати, видел и понимал сам Островский. Перед самой смертью он прозорливо писал: «Есть у нас и «литературные жучки», для которых нет никаких авторитетов. О виднейших писателях нашей страны они говорят с пренебрежением, для всех у них есть клички и куча недоброкачественных анекдотов, сплетен и прочего мусора. Это уже не просто болтуны, это хуже. С этими разносчиками сплетен и слушков мы должны повести беспощадную борьбу».
А вот ещё из предсказаний Островского: «Угроза войны чёрным вороном носится над миром. Душно в Европе. Пахнет кровью. Мир лихорадочно вооружается. Было бы предательством забывать о том, что нас окружают злейшие кровавые враги. Фашизм бешено готовится к войне против Советского Союза. Когда грянет гром и настанет кровопролитная ночь, я глубоко уверен, что на защиту родной страны встанут миллионы бойцов — таких, как Павел Корчагин». 6 апреля 1936 года.
…Родился Николай Алексеевич в селе Вилия ныне Ровенской области. Дед его, Иван Васильевич Островский, в звании унтер-офицера сражался на Малаховом кургане при обороне Севастополя во время Крымской войны. Отец, Алексей Иванович, в чине унтер-офицера участвовал в Балканской войне. За боевые подвиги награждён двумя Георгиевскими крестами. По словам Екатерины Алексеевны, сестры писателя, отец рассказывал им о мужестве и героических подвигах русских солдат в Болгарии при обороне Шипки и Плевны. Те рассказы, вне всякого сомнения, оказали решающее влияние на впечатлительного мальчика. С малых лет Коля гордился своими дедом и отцом, потомственными военными. К военной службе его всегда тянуло. Дважды убегал на фронт. «Ведь я по призванию человек военный»,- признавался писательнице В.Дмитриевой. И добавлял, что, не случись с ним эта «проклятая болезнь», он бы стал не писателем, а военным. Островский несказанно обрадовался, когда в 1936 году его зачислили в Политуправление Красной Армии со званием бригадного комиссара. Надев комиссарскую гимнастёрку, изрёк: «Теперь я вернулся в строй и по этой, очень важной для гражданина Республики линии».
…Жил Коля Островский беззаботно и в достатке лишь до 12 лет. Отец с матерью имели крепкий дом, а в нём прислугу. Но в 1914 году отец лишился работы и семья распалась. Родители разъехались по своим родственникам в поисках лучшей доли. А Николаю пришлось пойти в чернорабочие. Днём кочегарил до седьмого пота, ночью читал запоем книги при свете коптилки. Пройдут годы и те ночные бдения катастрофически скажутся на его зрении. Нищета и тяжёлая пахота на производстве, плюс, конечно, и пропагандистская литература привели юношу в революционное движение. Октябрьскую революцию он встретил восторженно, с ясными надеждами на всеобщую жизнь в благоденствии.
Шестнадцатилетним Островский вступил в комсомол и ушёл на фронт. Сражался в кавалерийской бригаде Котовского, в Первой Конной армии Буденного. Получил тяжелейшую контузию и ранение шрапнелью в спину. Начались большие проблемы со здоровьем, после чего юношу комиссовали. Но и тыл ему лёгкой жизни не сулил. Николай работал помощником электромонтёра. Попутно окончил Единую трудовую школу и поступил в Киевский электромеханический техникум. Зимой студентов отправили помогать замерзающему Киеву. Нужно было заготовить дрова и проложить железнодорожную ветку до города. Работать пришлось стоя в замерзающей воде. Островский жутко простудился и вдобавок заразился тифом. Домой его доставили без сознания. Через несколько месяцев выяснилось: ревматоидное заболевание трансформировалось в неизлечимую болезнь – «прогрессирующий анкилозирующий полиартрит с постепенным окостенением суставов». Восемнадцатилетнему Николаю врач сообщил трагическую перспективу: вас ждёт полная неподвижность. О своих эмоциях и состоянии при таком страшном диагнозе Островский, спустя несколько лет, пронзительно и щемяще расскажет устами Павки Корчагина, не сфальшивив ни на йоту.
