28 февраля 1948 г. на Вятке в Кировской области, в деревеньке Прохорята родился Александр Опарин. Яков, отец Саши, войну прошел, воевал хорошо, много орденов и боевых медалей заслужил, был несколько раз ранен, контужен, с фронта вернулся только в 1947-м, и сразу женился. Молодая жена Тоня тоже медаль имела, только за трудовой фронт. В общем, обычная новая семья, коих в те годы большинство было. Они и обеспечили явление, которое лет через сорок назовут американским термином «беби бум». До этого в годы войны была демографическая яма, которая дает о себе знать до сих пор. Яков долго еще в шинели, гимнастерке, галифе и сапогах ходил: сначала туго было с одеждой, а потом свыкся с военной формой, да и выправка была у него офицерская, хоть и не вышел он в офицерские чины.
Для железнодорожного машиниста работы в деревне не было, а семью кормить должен мужчина, тем более, что их было уже трое, и в том же, 1948-м семья переехала в Нововятск поближе к Кирову, где и заводов много, и железнодорожные станции есть. Оклад пусть и небольшой, но с премиями на жизнь скромную хватало. Жилье неказистое – дощатый заводской барак, удобства на улице, баня по субботам. Но так все тогда жили – война лишь три года, как кончилась, даже в тылу, где боев не было, упадок был везде. В начале 60-х, когда проклинаемый всеми волюнтарист Хрущев начал строительство домов, называемых сегодня «хрущобами», получили от завода комнату целых – 16 квадратных метров – в коммунальной квартире. Для родителей, бабушки и Саши с сестрой Валей, мало, конечно, для четырех кроватей места не хватило, и брат сестрой ютились на одной узкой кроватке. Но их это не очень смущало: Саша с Валей очень дружны были, брат за сестру кого угодно порвал бы.
В 1955-м Саша пошел в первый класс. Отец научил его ходить на лыжах, плавать так, что довольно широкая Вятка была для него смешной дистанцией: сплавать в оба конца наперегонки со сверстниками – плевое дело. Одноклассникам только на один раз сил хватало, а Саше – хоть бы что. Классе во втором отец купил ему гантели, вес которых рос вместе с Сашиным. К восьмому классу он уже на гири и штангу перешел, с отцом соревновался. Сначала отец побеждал – опыт, все-таки, да и техника получше, но к окончанию школы Саша, вызвав у отца неподдельное чувство гордости, уже прочно взял над ним первенство.
Когда Саше десять исполнилось, родители в Свердловск поехали. Свердловск город большой, раза в три больше Кирова, хотя Вятка, конечно, пошире, и покрасивее Исети будет. В Свердловске Саша впервые увидел мальчишек, которые были постарше него года на три–четыре, одетых в необычные черные шинели с красными погонами и фуражки с такими околышами. Особенно много этих пацанов было в самом конце главной улицы города – проспекта Ленина: там как раз и находится одно из старейших в СССР суворовское военное училище. И форма суворовцев, и здание, перед которым пушки стоят, и бюст дважды Герою Советского Союза летчику Михаилу Одинцову установлен, запомнились Саше надолго, и уже тогда решил он, что станет военным.
В школе Саша хорошо учился, отличался высокой добросовестностью и ответственностью, даже в детстве на него можно было с уверенностью положиться – он не подводил никогда. Маменькиным сынком он не был, но и стекол не бил, даже футбольным мячом, не курил, портвешком не баловался, хотя в школе многие и покуривали. За эту свою надежность одиннадцать лет отдувался за весь класс в должности старосты. Слабых защищал, девчонок, товарищам на выручку приходил. Друзей у него много было, редко он один оставался. Был бы разгильдяем, жилось бы проще и спокойнее, а так, случись что, сразу к Опарину бегут, как будто не школьник он, а умудренный опытом мужик.
Была в 60-е – 70-е песня:
«Девятый класс. Молчит звонок,
Апрельский луч упал на стены.
Как долго тянется урок,
Впервые ждёшь ты перемены.
Сидишь за партой у окна.
Глядишь тревожно и туманно,
А за окном стоит весна,
А за окном стоит весна,
Весна по имени Светлана».
Саша на уроках тоже за последней партой сидел и тоже у окна, и у него была своя весна, только не Света, а Зоя. Когда Саша погиб, сестра нашла в сарайчике, которые в тое время были даже в городских дворах, зеленую бутылку из-под шампанского, а в ней две записки с клятвами в любви до гроба, с сердечками, подписанные Зоей и Сашей. Судьба, однако, иначе распорядилась. Девушка Зоя была из обеспеченной семьи, родителей ее не прельщала перспектива породниться с голодранцем, и они отправили дочь от греха подальше учиться в другой город.
Окончив школу, Александр попытался реализовать свою мечту, но в военное училище, на радость матери – боялась она, что, не дай Бог, война, и сына убить могут, не прошел по конкурсу. Вернулся домой, устроился токарем на механический завод, где уже работали несколько выпускников из его школы – на уроках труда выучили их азам токарного дела. Заработки с Сашиным-то разрядом были невысокие, но хоть какая-то копеечка в семью – зарплату всю маме отдавал. Ещё в школе на завтраках экономил, позднее стал подрабатывать, и всегда на праздники дарил маме и сестре букетики цветов.
Затею с военным училищем Александр не оставил, и летом следующего года поступил в подмосковной Балашихе в недавно организованное Московское военное училище гражданской обороны. Это первое в СССР военное училище такого профиля было создано по инициативе героя Сталинграда, командующего легендарной 62-й, позднее – 8-й гвардейской армии, Маршала Советского Союза, Дважды Героя Советского Союза, начальника гражданской обороны страны Василя Ивановича Чуйкова.
Училище Александр окончил в 1970-м. Вместе с ним из училища выпустились начальник Тыла Российской Армии генерал армии Владимир Исаков и замначальника Генштаба России Василий Смирнов.
Во время учебы Саша родителей и сестру не забывал, Валентина до сих пор помнит, как однажды он приехал на 8-е марта и привез диковинные желтые кустики – мимозы, которых девушка никогда раньше не видела.
Окончив училище, Александр Опарин стал, как и подавляющее большинство лейтенантов, командиром взвода. В 1972 г. он вступил в коммунистическую партию, выбрав профессию комиссара, хотя в то время их называли заместителями командира по политической части – замполитами. В том же году его направили на год учиться на Центральные курсы усовершенствования политсостава, после окончания которых молодой политработник был секретарем комитета комсомола батальона, помощником начальника политотдела, замполитом учебного батальона, затем замполитом мотострелкового полка.
После окончания курсов Опарин умудрился насобирать материал для диссертации по истории религий Востока, и даже поступить, будучи уже в Афганистане, в вечернюю аспирантуру Ташкентского университета, однако стать кандидатом наук ему было не суждено.
В 1980-м, вскоре после того, как советские войска вошли в Афганистан, и началась необъявленная война, майора Опарина отправили исполнять интернациональный долг. До 1981 г. он служил в 860-й отдельном мотострелковом Псковском Краснознаменном полку, которым командовал подполковник Артуш Арутюнян, затем продолжил службу в 191-й Нарвском Краснознаменном ордена Александра Невского мотострелковом полку замполитом у подполковника Владимира Борзых. Полк был отдельный и находился в непосредственном подчинении командующего 40-й армии генерал–лейтенанта Бориса Ткача. Полк воевал в Пактии, Кандагаре, охранял крупный аэродромы в Гардезе и Газни.
В Афгане бойцы и командиры к замполитам относились неоднозначно: комиссары в пыльных шлемах времен Гражданской и политруки времен Великой Отечественной, которые с ТТ или «наганом» вставали в полный рост и поднимали бойцов в атаку, канули в лету. Не редкостью были наследники Василия Клочкова, которые предпочитали проводить линию партии, не выходя из кабинета с вентилятором, некоторые разживались даже почти невиданными на Родине кондиционерами. Может, таких было не так уж и много, но слава бежала впереди них, что авторитета и уважения всем политработникам не добавляло.
Майор Опарин был из другого окопа: меньше, чем за год, что он находился в Афганистане, он лично участвовал почти в сорока операциях, не по телефону или рации из кабинета глубоко в тылу, а, что называется, «на передке», под пулями и минами моджахедов. Он умело руководил действиями своих бойцов, и уже в начале 1981 г. получил Красную Звезду. Солдаты и офицеры полка, видели своего комиссара не только с указкой возле карты, разъясняющего причины и характер афганской войны, политику партии и правительства, но и с автоматом на БТРе, по которому «духи» остервенело садят из всех видов оружия.
Важной стратегической коммуникацией, по которой к моджахедам попадали оружие и боеприпасы, было Панджшерское ущелье. Этот поток пытались перекрыть, но он прорывался в новом месте – все горные тропы силами армии перекрыть невозможно. 17 мая 1982 г. была предпринята очередная такая попытка, и, чтобы закупорить выход из ущелья, в Панджшер были направлены большие силы. Но бой в горах очень тяжело вести, потому что фронт может моментально стать тылом, ты думаешь, что занял господствующую высоту, а по тебе стреляют с еще более высокой точки, невероятно сложно отследить перемещения душманов, которые эти горы знают лучше, чем свои пять грязных пальцев.
Группа бойцов, которой командовал майор Опарин, оказалась в самом пекле: моджахеды взяли их в полукольцо, оставив лишь узенький проход, который им не позволил закрыть огонь мотострелков. Майор был ранен дважды, но продолжал руководить боем и отстреливаться, держа автомат одной здоровой левой рукой, прикрывая отход своих солдат, пока его не настигла снайперская пуля: они в офицеров старались раньше всех стрелять. Действия командира спасли многих парней, которые до сих пор помнят, кому жизнью обязаны.
За этот подвиг 20 сентября 1982 г. майору Александру Яковлевичу Опарину посмертно присвоено звание Героя Советского Союза.
автор: Николай Кузнецов
