Этого мгновения ему хвалило: пуля вошла аккурат под козырёк фуражки с высокой тульей. Немцы ответили мощным артиллерийским огнём, значит, птица была и в самом деле важная…
Таёжный шаман
Меткие стрелки в армии ценятся очень высоко, а самые лучшие из них – снайперы, вообще штучные люди на вес золота, все они наперечёт: за всё время Великой Отечественной их было чуть больше двухсот, и почти каждый третий из них получил Звезду Героя, что является самым высоким процентом среди всех военных специальностей. Снайпер Семён Номоконов по официальным подтверждённым данным уложил в землю 368 оккупантов, а по неофициальным – почти 500. Он был не только очень метким стрелком, и долгое время обходился без оптики, но и выдающимся мастером маскировки. Начал он войну в ноябре 1941-го на Валдае, дошёл до Кёнигсберга, а закончил в августе 1945-го в Маньчжурии на южных отрогах Восточного Хингана, где и сделал свой последний выстрел. Среди его наград ордена Ленина, Красного Знамени, две Красные Звезды, но Героем Советского Союза по непонятным причинам он не стал, хотя это звание получили снайперы и с меньшим боевым счётом.
Детство
Родился он 12 августа 1900 года в селе Делюн Забайкальской области, а имя Семён получил только в 15 лет, когда его крестили по православному канону. В школу он никогда не ходил – у хамниганов это было не принято, да и не было школ в округе, так что Семён так толком читать и писать не научился. Он с детства ходил с отцом по тайге, и уже в 10 лет стрелял так, что взрослые только диву давались: метров с трёхсот, заметив белку, он вскидывал ружьё, и попадал ей точно в глаз, чтобы шкурку не испортить, иначе не продать. Боеприпасы можно было купить только в большом селе, где была фактория, идти туда было далеко, поэтому старались принести как можно больше добычи, а для этого нужно было не промахиваться, чтобы каждый патрон шёл в дело. Семён и не промахивался, удивляя приказчика в фактории тем, что шкурок приносил ровно столько, сколько взял патронов. Пропитание он добывал себе, расставляя силки на мелкого зверя.
Семья
В 1928 году родители перебрались в такое же, как Делюн таёжное село Нижний Стан на реке Дарасун. Семёну едва исполнилось 19, когда отец женил его на ровеснице Марфе, по национальности тоже хамниганке. За 22 года в семье Номоконова родились пятеро сыновей и дочь. Семён всё так же оставался охотником-одиночкой, ходил в тайгу, а пушнину сдавал в промысловую артель, где был официально трудоустроен, а когда артель распустили, стал работать плотником в колхозе.
Куда пристроить уже немолодого новобранца?
Когда началась война, Номоконову был, без малого, 41 год. Повестку из Шилкинского райвоенкомата ЗабВО ему принесли в августе, а прочёл её один из сыновей, ходивший в школу. На Северо-Западный фронт в 529 стрелковый полк 163-й стрелковой дивизии в район Демянска необученный боец Номоконов прибыл в сентябре. С начала войны дивизия вела тяжёлые бои, несла большие потери, под Старой Русой вырвалась из окружения, и когда туда приехал Номоконов, в ней было едва 3% от штатной численности. Командир полка долго ломал голову, куда пристроить уже немолодого новобранца: русского языка он не знал, команд не понимал, доложить, что видел, не мог, с вещевого склада его быстро выпроводили, потому, что он не знал размеров одежды и обуви, не умел считать, на кухне он тоже не прижился. Изрядно намучившись, комполка определил Номоконова в санитары: мужик крепкий, пусть раненых с поля боя вытаскивает, а язык в этом деле без особой надобности, ведь раненые или без сознания, или жестами объясняются.
Вынес командира с поля боя
Со своей работой молчаливый тунгус справлялся хорошо, и так бы он до конца войны в санитарах и проходил, если бы не случай. Полк пошёл в атаку, немцы подавили её артиллерийским огнём, наши отступили, и на нейтральной полосе осталось много раненых, в том числе, командир одного из батальонов. Немцы видели, что комбат ранен, хотели его захватить, но рядом, как и положено, оказался санитар Номоконов. Он подобрал винтовку, и начал методично, почти не целясь, немцев отстреливать, и ни разу не промахнулся. Когда в магазине «трёхлинейки» закончились патроны, он взял у убитого бойца другую винтовку, вражескую атаку отбил, и командира с поля боя вынес. Однополчане, видевшие, как метко санитар стреляет, были ошеломлены, и доложили комиссару.
Лучший инструктор по снайперскому делу
В то время в Красной Армии поняли, что хороший снайпер может решить исход боя, и стали тщательнее готовить снайперов. Командирам и комиссарам полков и батальонов предписали обратить особое внимание на представителей малых народов Севера и Сибири – чукчей, якутов, тунгусов – которые традиционно живут охотой и хорошо стреляют. Командир взвода снайперов лейтенант Иван Репин Номоконова взял сразу. На испытаниях, стреляя по неподвижной мишени, он всаживал одну пулю в другую. Немало повидавший комвзвода стал кидать вверх и в разные стороны камни и куски коры, и после каждого выстрела Намоконова они разлетались в пыль. 10 других бойцов, отобранные Репиным, стреляли не плохо, но до Номоконова им было далеко. Беда была в том, что они совершенно не умели маскироваться, и Репин решил, что лучше Номоконова их этому никто не научит. Загвоздка была в пресловутом «языковом барьере» и в том, что всё зная и умея, привыкший молчать тунгус даже на своём языке не мог ничего объяснить, а только показать. Репин пошёл на то, чтобы стать как бы сурдопереводчиком: Номоконов показывал на себе не только как целиться и стрелять, но и другие тонкости снайперского дела, а Репин ещё и словами объяснял. Так Номоконов стал лучшим в дивизии инструктором по снайперскому делу. Но Номоконов не только обучал – он сам частенько выходил «на охоту». Первые полгода он запросто обходился без оптического прицела, снимая врага на расстоянии 500–1000 метров: человек, всё-таки, покрупнее белки, и попадать в глаз было совсем не обязательно.
Зарубки
Курить Семён начал рано, отец научил его делать трубки, и одну такую довольно длинную, он привёз на фронт. Как-то однополчане заметили, как приходя с «охоты», он каждый раз проделывал такой ритуал: раскалённым до красна чем-нибудь металлическим, что было под рукой, выжигал на своей трубке точки или крестики. После долгих расспросов он кое-как объяснил, что точка – это убитый солдат, а крестик – офицер. Обычно снайперы делали зарубки на прикладах своих винтовок, так же поступал и Номоконов, когда убивал зверя на охоте, но там ружьё было своё, а тут – казённое: перед казённой вещью он испытывал трепет, и портить её рука не поднималась.
Генерал
В декабре 1941-го на счету Номоконова было уже почти 80 немцев. Как-то на участке напротив своей роты он в бинокль увидел, что немецкие офицеры ведут себя активнее, чем обычно, бегают по ходам сообщения, почти не пригибаясь. Он замаскировался на нейтральной полосе, и мог положить любого, но стрелять не стал: охотничий опыт подсказывал, что эта беготня неспроста, что ожидают какую-то «шишку». Ждал он не напрасно: примерно в полдень буквально на мгновение возле штабного блиндажа мелькнул человек в кожаном пальто с меховым воротником. Этого мгновения Номоконову хвалило: пуля вошла аккурат под козырёк фуражки с высокой тульей. Немцы ответили мощным артиллерийским огнём, значит, птица была и в самом деле важная. Номоконова контузило, его под обстрелом вытащили в свой окоп. В себя он пришёл только через неделю в госпитале, долго ничего не слышал, и только мычал, речь и слух вернулись через месяц. Позже разведчики доложили, что немцы отправили в Германию гроб с телом берлинского генерала, который приехал с инспекцией, чтобы лично оценить обстановку на фронте.
Земляк
Из-за незнания языка Семён всегда работал в одиночку. О том, что в полку воюет его земляк бурят Тогон Санжиев, которого он знал ещё с довоенных времён – между их сёлами было всего каких-то 170 вёрст, он узнал случайно, и предложил Репину взять его в свой снайперский взвод. Тогон, как и Семён, охотиться начал с 10 лет. Несмотря на то, что Тогон был младше Семёна всего на 4 года, называл он его Аба, что в переводе означает отец. Вместе им было работать намного проще: они говорили почти на одном языке, а Тогон неплохо знал русский, и часто был переводчиком.
Немецкий снайпер
К лету 1942-го Номоконов был помкомвзвода, ему присвоили звание старшего сержанта. 17 июня Семёна вызвали в штаб и сразу провели к командиру полка, а тот поставил задачу: уничтожить немецкого снайпера, который убил уже трёх офицеров, и одного тяжело ранил. Семён и Тогон присмотрели на «нейтралке» полузатопленный блиндаж, засели там по пояс в воде – благо дело летом было, и стали ждать. Санжиев к тому времени убил уже почти две сотни немцев, считал себя опытным снайпером, и хотел выступить наживкой – изобразить беспечного солдата, который с котелком отправился за водой. Семён понимал, что это авантюра, и напарником рисковать не хотел, да, к тому же, он уже определил все пять позиций, удобных для стрельбы. Тогону он поручил две, три взял себе, и они стали ждать. Вдруг Санжиев выстрелил, и на молчаливый, одними глазами вопрос Семёна ответил, что видел двоих немцев, ползущих в сторону их блиндажа, и одного он «снял». Закончить фразу он не успел: немецкий снайпер увидел блик оптического прицела и выстрелил. Пуля пробила прицел, вошла в глаз Тогона, а потом ещё ранила в плечо Номоконова, который стоял, прижавшись вплотную. Семён по дымку от выстрела засёк лёжку снайпера: тот устроился между катков подбитого танка, стоявшего метрах в 300-х на нейтральной полосе. Стрелять Семён не стал, понимая, что немец уже уполз с позиции, и вряд ли сюда больше вернётся: он же знал, что убил снайпера, и тот, скорее всего, был не один. Когда стемнело, Номоконов вынес тело убитого Тогона к своим. Его похоронили с воинскими почестями неподалёку от Старой Русы на Новгородчине. На похоронах побывал фронтовой корреспондент замечательный поэт Михаил Матусовский, который, вернувшись в Москву, написал поэму «Друзья», из которой сохранились только отдельные отрывки.
Над могилой друга Номоконов поклялся, что отомстит. Того снайпера, который убил Тогона, или кого-то другого он подстрелил, но уже через пару дней он клятву выполнил. Винтовку Санжиева Номоконов передал победителю соревнования снайперов Борису Канатову, который за два дня убил из этой винтовки шестерых фашистов, и 5 июля 1942 года за уничтожение 25 вражеских военнослужащих получил орден Красной Звезды, а Номоконов – орден Ленина. В тот момент на его счету было полторы сотни немцев, среди них несколько офицеров и снайперов. К этому отчасти можно прибавить и 150 немцев, убитых 16-ю снайперами, которых он подготовил.
«Правда»
15 августа 1942 года «Правда» писала, что прославленный снайпер Семён Намоконов (так в тексте), старый охотник-тунгус, имеет на своём счету почти три сотни убитых немцев. Сын забайкальской тайги, Семен Намоконов – прирожденный охотник. У себя на родине он бил белку в левый глаз с одного выстрела, гонял медведя и слыл среди своих земляков-тунгусов отважным ловцом зверя. Семён Намоконов – небольшого роста, ладно скроенный человек, с желтоватой кожей на широких скулах. Он небольшой мастер выступать на митингах и собраниях, и, когда его однажды вызвали на важное совещание, он долго ворчал, уверяя, что его дело стрелять, а не говорить и что у него зря пропадет время. А Намоконов считает только те дни, когда ему удается убить хотя бы одного немца, остальное время для него пропащее. Был у него на фронте заветный друг – бурят Тогон Санжеев (так в тексте). Недавно Санжеева убили. Намоконов не плакал. Он даже несколько осудил своего друга: «Погиб Тогон. Плохо маскировался, потому я погиб. Немец – хитрая сволочь. С ним надо по-хитрому воевать». И Намогонов сразу же ушел снова на свою опасную вахту и долго не возвращался. А когда пришел, весь перепачканный болотной тиной, на его «арифмометре» – палочке с зарубками – красовалось несколько новых отметин. Тогона Санжеева, похоронили с воинскими почестями, а винтовку его отдали лучшему молодому снайперу. Славный снайпер погиб, но винтовка его продолжает стрелять и разить немцев.
Новая трубка из слоновой кости
В марте 1943-го Семёну противостоял очень опытный снайпер, который на обычные уловки не покупался. Номоконов примерно вычислил его позицию, вырыл окопчик неподалёку от своей лёжки, закрепил там винтовку с оптическим прицелом, и протянул к ней стропу от немецкого парашюта. В нужный момент он потянул за стропу, винтовка чуть шевельнулась, прицел блеснул на солнце. Немец тут же выстрелил, подтвердив расчёты Номоконова о его позиции: он засел на чердаке сарая, стрелял из глубины, так, что не было видно блика прицела и вспышки, и даже выстрела слышно не было. Но Семён наблюдал, всё понял, и немца достал – тот не завесил дыру в крыше, и когда солнце сверху его осветило, стал виден силуэт. В него Номоконов и выстрелил. За это командир дивизии полковник Василий Карлов прислал Номоконову трубку из слоновой кости: старую раскроил пополам вражеский осколок, попавший в лицо. На новой трубке Номоконов продолжил счёт убитых врагов.
После госпиталя Номоконов попал на 2-й Украинский фронт, воевал под Мелитополем, освобождал Никополь, Винницу, Жмеринку, Каменец-Подольский, Тарнополь. Как-то после очередной снайперской победы он пробрался к телу убитого врага, увидел, что это женщина, и очень удивился, как будто в Красной Армии не было женщин снайперов.
Сын
На Карельском фронте Семёна, о котором писали фронтовые газеты, разыскал сын Владимир. Когда началась война, ему было 15 лет, он приписал себе пару годков, и в ноябре 1943-го стал курсантом 25-й снайперской школы в Нижнеудинске, в мае 1944-го попал на Ленинградский фронт в снайперскую роту, потом командовал отделением снайперов, убил 56 немцев, был награждён орденом Краской Звезды. Отец им очень гордился.
307 немцев
В 1944-м после очередного ранения – а всего за годы войны он был ранен 8 раз – Номоконов попал в 39-ю армию, которой командовал герой Сталинграда генерал-лейтенант Иван Людников. В ходе боёв на Земландском полуострове старшина Номоконов пробрался в тыл врага и оборудовал позицию на железнодорожном полотне. Стрелял он, когда составы проходили над головой, и засечь его было невозможно: впечатление было, что по немцам стреляют из их же поездов. 27 февраля 1945 года газета «Красная Звезда» поместила заметку своего фронтового корреспондента, посвящённую Номоконову, и сообщила, что он убил 307 немцев.
Халхин-Гол
Сразу после Победы, которую Номоконов встретил в Кёнигсберге, 39-ю армию перебросили в Монголию, включили в состав Забайкальского фронта, которым командовал маршал Родион Малиновский, и Семён оказался почти в родных местах. Выгрузившись на нескольких железнодорожных станциях на советской территории, армия 14 дней шла пешим маршем по безводным монгольским степям, и в 4 часа утра 9 августа начала наступать с плацдарма на реке Халхин-Гол, название которой каждый советский человек знал ещё с лета 1939-го, когда на этой реке были разгромлены японские войска. Номоконов командовал снайперской группой, которая уничтожила 70 японцев, а сам он лично – 7. Свой последний выстрел в человека Номоконов сделал 14 августа, за сутки до того, как император Хирохито объявил о капитуляции Японии. За войну на Дальнем Востоке Номоконов получил орден Красной Звезды.
Долг, который он сам на себя возложил
Маршал Малиновский приказал подарить Номоконову именную снайперскую винтовку, бинокль и красавца вороного коня, в подтверждение чего ему выдали документ с печатью. Семён собственными руками соорудил двуколку, и отправился на ней домой. Так с оружием он границу и пересёк, а пограничники отдавали ему воинское приветствие. По дороге он заехал в бурятское село Цаган-Ола, откуда уходил воевать его друг Тогон, и передал его сыну Жамсо пулю, которая убила отца и ранила самого Семёна. Только выполнив долг, который он сам на себя возложил, Номоконов поехал домой.
Тридцать внуков
После войны в семье Номоконова родилось ещё трое детей, а все вместе они обрадовали родителей тридцатью внуками. Они переехали в село Зугалай в 200 км от Читы, Номоконов своими руками построил там дом. До самой пенсии Семён работал плотником в колхозе, но охоту не бросил. К 60-летию ему присвоили звание «Почётный солдат Забайкальского военного округа». Со всей страны ему приходило много писем, но грамоте он так и не выучился: письма читали дети, а потом и внуки, а ответы он надиктовывал, стараясь ответить на все письма, чтобы никого не обидеть.
15 июля 1973 года Семён Номоконов умер, меньше месяца не дожив до своего 73-го дня рождения.
автор: Николай Кузнецов
