7 августа 1941 года не только москвичей, но и всех советских людей поразила новость о подвиге лётчика, о котором сообщили газеты и радио: на своём тихоходном истребителе И-16 тип 29 младший лейтенант Виктор Талалихин ночью протаранил фашистский двухмоторный бомбардировщик «Heinkel» He 111 Н6, рвущийся к Москве, и уничтожил экипаж из четырех вражеских лётчиков. С тех пор имя Талалихина практически стало синонимом блестящего приёма – воздушного тарана, хотя его таран был не первым тараном вообще, и не первым ночным тараном в годы Великой Отечественной войны, в частности.
Реальная биография Виктора, затёртая до дыр от многократного пересказа, несколько отличается от реальности. В Московском аэроклубе, где будущий Герой учился летать, сомневались в его пригодности к лётному делу: он был, что называется, метр с кепкой – всего-то чуть больше полутора метров от пола, до педалей едва доставал, практически не видел, что делается перед самолётом, а при посадке не видел и взлётно-посадочной полосы. Ко всему прочему любил он похулиганить. Как-то раз спикировал на пшеничное поле, на котором колхозницы убирали урожай, до полусмерти перепугав женщин. Во время этого трюка из открытой кабины учебного самолёта выпала перчатка, ставшая важной уликой в разоблачении шутника. Скандал был громкий, но обошлось без огрвыводов: начальство Виктора пожалело, словно знало, что если выгонят, то будущего героя, о котором будет говорить вся страна.
В ночь на 22 июля 1941 года в темном московском небе завыли немецкие бомбардировщики. Идя волна за волной и практически не встретив сопротивления истребителей, они до рассвета сбросили почти 6 тыс. бомб, убив и ранив 370 человек. С 22 июля по 18 августа почти каждую ночь до 200 «Юнкерсов» и «Хейнкелей», каждый из которых нёс по 2 тоны бомб, с разных сторон пытались прорываться к Москве.
Москва превратилась в совершенно тёмный город – действовал режим затемнения: не зажигались уличные фонари, были погашены все витрины, гражданам приказали задрапировать окна своих квартир черной тканью или светонепроницаемой бумагой. Город защищала армия ПВО Московской зоны: 600 истребителей 6-го авиакорпуса, больше 1000 зениток и 330 зенитных пулемётов 1-го корпуса ПВО. Однако, несмотря на столь внушительные цифры, защита была слабой: противовоздушная оборона была организована по старинке: зенитные прожектора, звукоуловители, допотопная служба ВНОС – воздушного наблюдения, оповещения и связи с проводными телефонами, аэростаты заграждения, о тросы которых немецкие самолёты должны были ломать крылья. Помощь жителей в воздушной обороне Москвы была очень важна, но решающего значения то, что, как пел Высоцкий, «народ зажигалки тушил», сыграть, конечно, не могло. Истребители ПВО днём и ночью патрулировали небо над Москвой, только в июле совершив более 8 тыс. вылетов. На это уходило неоправданно много сил и средств, однако летом 1941 года других эффективных средств и способов борьбы с врагом не было, поскольку ночных лётчиков было очень мало, а каждодневные многочисленные налёты страшно выматывали. Строевые лётчики взлетали, порой, по пять раз в сутки, и это были не просто прогулки в чистом небе, это были воздушные бои.
В 177-м истребительном авиаполку, в котором служил Талалихин, было всего пять лётчиков, имевших хотя бы маломальский опыт ночных полётов. 6 августа 1941 года за час до полуночи в штаб полка поступил сигнал, что с юго-запада на высоте 4 километра к городу приближаются вражеские самолёты. Талалихин вместе с другими лётчиками поднялся в воздух. Отыскать в кромешной тьме выкрашенный камуфляжной краской вражеский бомбардировщик – дело очень сложное: проблесковых огней, про которые сегодня знает каждый школьник, у военных самолётов нет, а по ночам освещение в кабинах не включали. Талалихину помогла смекалка: он стал искать в небе едва заметные синие всполохи из выхлопных труб двигателей. В ту ночь Талалихину ещё и повезло: на фоне жёлтой луны он засёк силуэт промелькнувшего самолёта, и, ещё не зная, свои или чужой, помчался догонять. Лишь приблизившись вплотную, он понял, что это Не-111. Он зашёл «Хейнкелю» в хвост, поймал его в свой прицел, что также было не легко, ведь в темноте чёткого силуэта на видно даже с очень близкого расстояния, и нажал на гашетку. 3 синхронизированных, стреляющих через винт пулемёта – два ШКАС калибра 7,62 мм и 12,7 крупнокалиберный БС – сила мощная, тем более, с близкого расстояния. Правый двигатель «Хейнкеля» задымил, но бомбардировщик не рухнул камнем вниз, а продолжал движение. Талалихин на тихоходном «ишаке» тип 29 зашёл с другой стороны, и атаковал врага снова и снова. Не-111 Н имел приличное вооружение: 20 мм авиапушку MG-FF, 13 мм пулемёт MG-131 и 4 пулемёта MG-81 калибра 7,92 мм, и, понятно, что всё, что было направлено назад, стреляло по самолёту Талалихина. Пуля попала в правую руку Талалихина. Виктор понял, что враг может уйти, на одном двигателе он дотянет до своего аэродрома, за день его подлатают, и следующей ночь он снова будет бомбить Москву, снова бросился в атаку, ведя самолёт левой рукой, а правой кое-как сумел нажать на гашетку. Но все три пулемёта молчали. И тогда Талалихин направил на врага тот последний патрон, который всегда остаётся у живого лётчика – свой самолёт. От удара хвост Не переломился, и он, не успев долететь до земли, взорвался. Самолёт Талалихина перевернулся шасси вверх. Виктор сумел левой рукой отстегнуть ремни, выпал из открытой кабины, и тут же рванул кольцо парашюта. Упал он в воду мелкой речушки Северки, что в деревне Мансурово. Прибежавшие колхозники вытащили лётчика на берег, тряпками кое-как перебинтовали раненую руку, накормили.
На следующий день на Виктора обрушилась слава: о ночном таране писали все газеты, помещали фотографии груды искорёженных обломков «Хейнкеля», сообщали о том, что четверо членов экипажа погибли, а один взят в плен. По радио о подвиге лётчика комсомольца говорил сам Левитан. Награды не заставили себя ждать: уже 8 августа Виктору Талалихину было присвоено звание Героя Советского Союза. Золотых Звёзд тогда было ещё не так много: Талалихин получил Звезду под номером 347.
С самого детства самолёт казался Талалихину верхом совершенства и настоящим чудом. Большая тяжёлая машина, которая поднимается в воздух и летит на огромной скорости. Витя родился 18 сентября 1918 года в селе Тепловка, неподалёку от города Вольска Саратовской области, знаменитого своим бархатным песком. В Вольске Виктор окончил школу № 1. Конечно, как и все тогдашние мальчишки, он мечтал летать. Тем более, что и старшие братья Александр и Николай стали военными лётчиками.
Отец Виктора был штукатуром, брался за любую работу. В 1933-м семья переехала в Москву, где Талалихин старший устроился на строительство будущего мясокомбината им. Микояна, а Виктор пошёл учиться в ФЗУ при этом комбинате – родители здраво рассудили, что в ту голодную годину лучше держаться поближе к еде. Жили в бараке, где на «38 комнаток всего одна уборная». Комнатка была крохотная, родительская кровать едва втиснулась, и Витя, как самый маленький, спал возле двери на сундуке. Прозвище «Малыш» прилипло к нему навсегда, и даже на фронте лётчики звали его только так. Окончив ФЗУ Виктор остался работать на этом же комбинате.
Виктор был весёлым и заводным, участвовал в самодеятельности, занимался спортом. На мясокомбинате его любили. Однако в 1936-м с комбината он ушёл и поступил в Московский аэроклуб. В 1937-м Комсомол направил Виктора в знаменитую Борисоглебскую лётную школу им. Чкалова, а через год, получив «кубарь» младшего лейтенанта, он был зачислен в эскадрилью особого назначения, формируемого 27 ИАП ПВО МВО. Эскадрилья потому числилась «особой», что испытывала новые виды вооружения – реактивные снаряды, пушки Курчевского.
Боевое крещение Талалихин получил на советско-финском фронте в составе 80-го смешанного авиаполка. Авиации у финнов, по сути, не было – не считать же серьёзной силой 89 устаревших истребителей, 18 ближних скоростных бомбардировщиков, столь же древних, 39 разведчиков, 49 так называемых многоцелевых самолётов, ну и по мелочи – учебные, спортивные и транспортные машины. По авиации Красная Армия превосходила финнов почти в 19 раз количественно, и безмерно – качественно. Полк занимался воздушной разведкой, поддержкой пехоты с воздуха, штурмовкой наземных целей. В прочем, наземных целей, помимо ДОТов, против которых И-16 был бессилен, у финнов тоже было не густо, ну, разве что, 30 танков, едва ли не деревянных. Несмотря на то, что за время войны Талалихин совершил 47 вылетов, и сбил лично и в группе 4 финских самолёта, за что получил орден Красной Звезды, как лётчик никакого боевого опыта он не приобрёл.
Успешно отучившись на курсах командиров авиазвеньев, Талалихин вернулся в 27 ИАП в подмосковный Клин. Ожидалось получение дальних 2-моторных истребителей – так называемой «сотки». Однако перевооружения не случилось, потому, что из «сотки» стали срочно делать пикирующий бомбардировщик, и получился Пе-2. В полк стали поступать старые И-16 тип 29 с мотором М-63, скорость которого едва дотягивала до 500 км/час. Талалихину достался ещё и самолёт с подвесными реактивными снарядами, что увеличило лобовое сопротивление и скорости «ишачку! не добавило.
В свои 22 щуплый невысокий Виктор выглядел, как пацан-ФЗУшник. Он даже курить начинал, думал, что с папиросой в зубах будет выглядеть солиднее. На танцы не ходил, стеснялся, хотя весёлый, общительный, обаятельный, да ещё с новеньким боевым орденом на гимнастёрке, девушкам нравился. Но как-то раз он встретил симпатичную бойкую девушку, десятиклассницу Сашу Ильину, и все комплексы сами собой улетучились. Младший лейтенант Талалихин вёл занятия в парашютном кружке в той школе, где училась Саша. Парашютных вышек в то время было много в каждом городе. Во время первого прыжка Саша при приземлении подвернула ногу – на теоретических занятиях она больше смотрела на инструктора, чем слушала его. Не исключено – кто сейчас разберёт – что травму Саша получила не без умысла и далеко идущих планов. В общем, пришлось Виктору ухаживать за девушкой и в санитарно-медицинском, и в романтическом смысле, а в марте 1941 года Виктор – когда же ещё, как не весной, совершать подобные шаги – предложил своей избраннице руку и сердце. Свадьбу решили сыграть через месяц. Саше, однако, не было ещё 18-ти, и в ЗАГСе расписывать их отказались. Когда же началась война, всем стало не до свадьбы.
Накануне войны в Клину стали спешно формировать 177 ИАП. Летом 1941-го он вошёл в состав 6-го истребительного авиакорпуса ПВО. В июле поступил приказ передислоцироваться на юго-запад под Подольск на аэродром «Кузнечики». Перелетев на новое место, лётчики, вместо того, чтобы изучать новый театр военных действий, вооружились лопатами, и стали спешно рыть землянки: о помещениях для штаба и жилья для лётного и технического персонала никто заранее не позаботился.
Командир авиакорпуса полковник Иван Дмитриевич Климов докладывал командованию ПВО МВО, что к 10 июля из почти пятисот лётчиков для ночной боевой работы подготовлены 88 человек, и лишь 8 пилотов умеют летать на истребителях новых типов. Налёт часов к началу войны составлял 11,5 часов – сегодня, чтобы автомобильные права получить, «наезжают» не меньше 20, и то не всегда вождение сдают с первого раза. А против лётчиков 6 ИАК были асы, начинавшие ещё в Испании!
Во время первых налётов немцев на Москву в горячке боя части ПВО забывали о взаимодействии между родами войск. Сигналы от службы ВНОС приходили противоречивые и с опозданием, зенитчики, не знавшие силуэтов самолётов, палили беспорядочно, и зачастую били по своим. В таких условиях даже просто обнаружить вражеский самолёт в воздухе для лётчика было подвигом. Специализированных ночных самолётов у нас не было, и каждый лётчик работал, ориентируясь на отсветы лучей прожекторов, пытался найти самолёт врага. Поэтому боевые контакты были редки.
ГлавПУР использовало Талалихина на всю катушку: его возили на предприятия, в колхозы, где он по много раз выступал перед рабочими, комсомольцами, хлеборобами и животноводами. Про тот бой он говорил, что не считает его подвигом, что, мол, это обычная работа военного лётчика, искренне полагал, что на его месте так поступил бы каждый советский человек. Испытания «медными трубами Виктор выдержал с честью: «звёздная болезнь» прошла мимо него.
С началом войны Александра пошла работать на авиазавод 154 в Химках, который ремонтировал повреждённые штурмовики Ил-2. С Виктором она виделась изредка – она работала, он воевал. На территорию воинской части пропускали только официальных жён, и Виктор, вероятно, не без использования звёздного статуса, добыл справку, что Шура – его жена. Закончились эти редкие свидания между молодыми людьми – даром, что война – вполне естественно – Шура забеременела. В декабре 1941-го они точно намеревались пожениться. В последний раз они виделись в конце сентябре 1941-го. 8 октября 1941 года вышло Постановление ГКО 741сс «Об эвакуации заводов Наркомата авиационной промышленности Московской, Воронежской и Ростовской областей». Согласно этому постановлению весь персонал подлежал эвакуации вместе со своими предприятиями в порядке мобилизации. 154-й завод эвакуировали в Ташкент, и Виктор с Сашей опять не поженились. Поскольку при отъезде никто, даже директор завода не знал нового адреса, они условились, что Виктор будет писать Саше до востребования. Каждый день она ходила на почту, но письма от любимого так и не дождалась. В марте Шура раньше срока родила. Ребёнок был очень слабенький, и через три дня умер. Причиной трагедии, несомненно, стали известие о гибели Виктора, которое Шура получила полгода назад, да тяжёлая жизнь впроголодь в эвакуации.
В сентябре Виктор пересел на новый истребитель – высотный МиГ-3. Освоил быстро – после строгого, не прощающего ошибок И-16 любой самолёт пилотировался легко. 27 октября 1941-го поступил приказ: вылететь группами в район Юхнова, обнаружить и разбомбить аэродром – базу немецких бомбардировщиков. Найти-то аэродром нашли, но подступиться к нему с кондачка не получилось: он был хорошо прикрыт зенитным огнём. Один снаряд разорвался рядом с самолётом Талалихина. Тяжело раненый Виктор сумел посадить свой МиГ-3 на нашей территории. Другие лётчики видели это, вернулись, и несколько раз пролетели над местом посадки. Сверху казалось, что лётчик жив, хотя и ранен. Прилетев на свой аэродром, сообщили точные координаты и ориентиры, и вечером за Виктором отправили У-2. Когда открыли кабину, увидели, что лётчик мёртв.
Виктор Талалихин не был первым, кто в годы войны ночью таранил вражеский самолёт. Но это обстоятельство нисколько не умаляет величия его подвига. В самый трудный момент войны, когда, без преувеличения и ложного пафоса, решалась судьба страны, Талалихин не просто пожертвовал своей молодой жизнью. Он лишний раз доказал, что в безнадёжной ситуации сильного врага можно побеждать.
автор: Николай Кузнецов
