Изможденные рабским трудом и приговоренные к смерти, они не оставляли мыслей о побеге. В феврале 1945-го десять узников концлагеря Пенемюнде угнали самолет с секретного нацистского аэродрома. На родную землю вражеский бомбардировщик привел летчик Михаил Девятаев.
Летчика Михаила Девятаева война застала под Минском, в Молодечно, в составе 163-го истребительного авиаполка. Уже 23 июня 1941-го состоялся его первый воздушный бой, а 24 июня Девятаев открыл боевой счет, уничтожив вражеский бомбардировщик Ю-87.
Обстановка на фронтах с каждым днем ухудшалась, и вскоре полк Девятаева перебросили под Москву. Защищая подступы к столице, летчик ежедневно участвовал в тяжелых поединках с врагом и побеждал.
К сентябрю 1941-го истребитель совершил 180 боевых вылетов, участвовал в 35 воздушных боях, сбил 9 нацистских самолетов.
«Летает смело и уверенно, лично дисциплинирован, требователен к себе и подчиненным», — говорится в представлении Девятаева к ордену «Красного Знамени».
Михаил Девятаев
После полученного в одном из сентябрьских боев ранения и диагноза «не годен к боевой авиации» летчика перевели в авиацию тихоходную. Сначала служба в бомбардировочном полку, потом — в санитарной авиации…
За штурвал истребителя Девятаев снова сел лишь в мае 1944-го, когда познакомился со знаменитым летчиком Александром Покрышкиным, готовящимся принять командование над 9-й Гвардейской истребительной авиадивизией Украинского фронта.
В его составе на «Аэрокобре» командир звена, гвардии старший лейтенант Михаил Девятаев и продолжил службу.
13 июля 1944 года истребитель участвовал в бою близ Львова, когда после трех боевых вылетов столкнулся с «Мессерами» люфтваффе. Выпрыгивая из подбитого, охваченного огнем самолета, Девятаев ударился о стабилизатор хвостового оперенья и потерял сознание, успев дернуть кольцо парашюта. Его подобрали немцы — с сильными ожогами и в бессознательном состоянии…
После длительных допросов абвера в Варшаве летчика направили в Лодзинский лагерь для военнопленных. Оттуда — в лагерь Кляйн-Кенигсберг.
Проходя по двору, мы заметили, что всюду разбросаны детские рубашки, штанишки, женские чулки, обувь и даже горшки для малышей, — писал в воспоминаниях Девятаев. — Кто-то отважился спросить у охранника, что все это означает. Эсэсовец ответил: здесь находились еврейские семьи, людей вчера сожгли в печах, чтобы предоставить место вам, вновь прибывшим.
Смириться с унижениями и пытками, жить за колючей проволокой Девятаев не мог. Он также понимал, что бежать из этого ада одному — невозможно. Среди узников концлагеря летчик вскоре нашел единомышленников для побега. Каждую ночь, после нечеловеческого трудового дня, они рыли подкоп в полу стоящего на сваях барака. Ложками, мисками, руками — чем придется. Землю разбрасывали и утрамбовывали. И вот, когда путь к свободе был почти проложен, лаз девятаевцев обнаружила охрана…
Концентрационный лагерь Заксенхаузен
Попытка к бегству стала для летчика билетом в Заксенхаузен, лагерь смерти. Заключенных, совершивших «преступление против Рейха», изнуряли адским трудом, а после, выжав из них все соки, отправляли в газовую камеру. Но Девятаеву повезло.
В бараке санобработки парикмахер заменил его бирку «смертника» на бирку «штрафника» Степана Григорьевича Никитенко, забитого охранниками учителя из Дарницы.
