17 июля 1957 г, в столице Таджикской СССР Душанбе, в семье Махмаджана и Турсулой Акрамовых родился второй сын, которого родители назвали Наби. Отец служил в КГБ, мать была домохозяйкой, хорошей портнихой, обшивала детей, шила одежду и на продажу. Помимо двух мальчиков у Махмаджана и Турсулой росли и две девочки. Мать говорила только на таджикском диалекте фарси, отец – только на русском. Сам Наби знает более 10 языков, диалектов, наречий.
Отец был строгих правил, но детстве Наби до сих пор вспоминает с удовольствием. Он учился в музыкальной школе, играл на аккордеоне, народных струнных инструментах, увлекался футболом и волейболом, занимался в секции спортивной гимнастики, выиграл несколько юниорских и юношеских чемпионатов. В школе до восьмого класса учился только на пятерки.
В классе 5-6 он хотел быть моряком. Как-то летом, ночью Наби собрал свой рюкзачок, и хотел убежать из дома, уехать в Ленинград, в нахимовское училище, но мама не отпустила.
После окончания восьмилетки родной брат отца министр Таджикплодоовоща, Мумин Акрамов, в качестве поощрения за отличную учебу, через ЦК компартии Таджикистана достал Наби путевку в Артек. Наби, однако, удивил всех: он попросил своего дядю, чтобы его вместо Артек устроили грузчиком на три месяца каникул на базу Таджикплодоовощ. Дядя просьбу выполнил. Работы было много – в Таджикистане фрукты, овощи, виноград хорошо растут, а вкуснее дынь вообще ничего нет. День и ночь грузили вагоны, грузовики, самолеты, а ночью оплата была выше. За эти три месяца пятнадцатилетний Наби, получил астрономическую для начала 70-х зарплату – больше тысячи рублей.
У большинства пацанов того времени была мечта мотоцикл «Ява»: завидев его, все девчонки буквально под колеса бросались! Денег как раз хватило – «Ява – 650» стоила 1 100 рублей. И Наби «Яву» купил!
Но радовался он не долго: вскоре из командировки вернулся отец, увидел дорогущую покупку, которую сын сделал, не посоветовавшись с родителями, и просто порубил мотоцикл топором. Наби обиделся страшно! В 9–10 классах он начисто забросил учебу, просто ходил в школу, о чем спустя пару лет очень сильно пожалел. После школы он попытался поступить в Ленинградское военно-морское училище, а потом, когда там не получилось, отправился в соседний Выборг, подал документы в техническое вертолетное училище, но вдруг сообразил, что училище, во-первых, не летное, а техническое, и, во-вторых, училище-то гражданское, а он всегда мечтал стать офицером.
Вернувшись, не солоно хлебавши, домой, Наби поступил в автошколу ДОСААФ, и получил права водителя легкового и грузового автомобиля.
В 1976 г. Наби Акрамов поступил в Алма-Атинское училище им. Конева. Из Москвы пришла обычная для того времени разнарядка: принять в училище 40 таджиков. В Душанбе сразу взяли под козырек: вместо сорока военкоматы собрали по аулам и кишлакам 47 таджиков, не всегда хорошо говорящих по-русски: обучение в военных училищах велось только на том языке, на котором отдаются команды, то есть, на русском. Однако, как позже выяснилось, несведущих людей попросту обманули: кто-то думал, что едет учиться на военного агронома, а училище – это такой военный колхоз.
На полигоне жили в палатках в степи в ужасных условиях: пыль, ветер Для Наби, городского жителя, это было первым испытанием, и для того, чтобы пройти его, чтобы не сломаться, чтобы не сорваться домой на позор соседей и друзей, Наби понадобилась вся твердость его характера, все мужество. Ребята, которые через пару месяцев поняли, как жестоко их обманули, все написали рапорта об отчислении. Хорошо, что еще до 5 августа 1976 г. это произошло, когда курсанты – первокурсники присягу принимали.
Поначалу учиться было очень тяжело – сказались те два года в школе. Порой на первом курсе училища Наби уходил в дальний кубрик, где висят шинели, и ночью в шинель плакался, и говорил: мама, мама, мамочка, куда ты меня отдала! Поплакал малость, и вроде все прошло, успокоился.
Со временем Наби в учебу втянулся. В 80-м он должен был выпускаться, и готовился получить назначение в Чехословакию. Однако случившийся полугодом ранее ввод советских войск в Афганистан спутал все карты: министр обороны СССР распорядился направить в Афганистан офицеров, владеющих местным языком. Так лейтенант Акрамов оказался в 40-й армии ТуркВО. В его роте было много земляков – таджиков и узбеков, и все они хорошо понимали язык местного населения.
Наби попал в агитроту, которая входила в Афганистан уж точно не для войны. Была единственная цель: оказать помощь афганскому народу. Потом было принято решение из агитрот создавать агитационные отряды, которые будут ездить без оружия. Опасно, конечно, рискованно, но оружие они с собой все равно возили, на всякий случай, хотя открыто его не показывали. Но в основном ездили с гуманитарными миссиями – раздавали муку, сахар, одежду, обувь.
О том, что Наби попал в Афган, в семье сначала знал только отец. А мама еще полгода ничего не знала. В декабре 1980-го его из Кундуза всего на три дня его направили в Союз за молодым пополнением. Он заскочил домой, был в форме, а на груди красовался орден Красной Звезды, полученный через 4 месяца после приезда в Афган – просто не подумал, что мама догадается, не снял. Мама увидела, сказала, что такой боевой орден был у деда Наби, сразу поняла, что сын в Афганистане служит, и очень испугалась.
Своей основной задачей офицер Акрамов всегда считал сохранение бойцов, минимизацию боевых, и, что немаловажно в тех условиях, не боевых, случайных потерь. По мнению Наби, для этого не требуется какого-то особого полководческого таланта: нужно просто не лезть туда, куда лезть не надо. Ведь входили в Афганистан не для того, чтобы воевать вместо армии официального правительства, а для того, чтобы помогать, содействовать афганской армии и царандою – афганской милиции, а не брать на себя их функции. Командование 40-й армии даже директивы секретные и приказ присылало, не лезть в кишлаки без афганских военных и царандоя. Следуя этим приказам и здравому смыслу, Наби отказывался вести своих бойцов в кишлаки без сопровождения афганцев. Но иногда обстановка так складывалась, что не было времени ждать афганцев, которые не очень-то и торопились, приходилось идти и без них, и много солдат потеряли, когда, не выполняя приказа, боец попадает в населенный пункт, беспечно открывает дверь, а там взрыв.
Однажды батальон ехал от Кундуза в Баграм. Остановились на дороге, передохнуть, перекусить немножко. Наби увидел, что БМП командира батальона стоит левой гусеницей на пластмассовой итальянской мине, которую тогдашний штатный отечественный миноискатель обнаружить не мог (а других в то время просто не было), по счастью, не наехав на взрыватель. Наби сказал об этом комбату Цареву, а тот дал команду быстро покинуть машину. Все выскочили из машины, отбежали в сторону, а когда мину увидели, обалдели, сначала от ужаса, потом от счастья.
Самому Наби друзья несколько раз спасали жизнь. Дважды он благодарен командиру разведроты Бохадуру Наметову. Однажды Наби со своим отрядом попал в засаду, устроенную многочисленной бандой, казалось, надеяться было уже не на что. Закончились патроны, у каждого солдата осталась по одной гранате с выдернутой чекой – для себя. И вдруг командир услышал гул мчащейся БМП – это Наметов спешил на помощь. И вовремя! Наби считал Бохадура братом, они условились, что после войны дадут детям своим имена друг друга. Наметов не успел – погиб, а вот сына Наби зовут Бохадур.
У Наби был агент среди «духов». Как-то ночью он пробрался в расположение батальона, и доложил, что поблизости будет ночевать некий Хандар – важная шишка у моджахедов, и с ним будет человек 12 его личной охраны. Но агент был неграмотным, считать не умел, ему показалось, что 12, ну, может, 15. Наби взял один взвод, 27 человек, и на трех машинах поехал брать банду. Когда приехали, выяснилось, что бандитов 47 только личной охраны. Наби принял решение оцепить кишлак, не дать Хандару выйти, потому что он два раза уже ускользал. Один раз переодевшись, другой раз просто ушел подземными ходами. Наби оцепил район и ждал царандой. В 8 утра началась стрельба. Замполит через громкоговоритель на фарси попросил, чтобы бандиты выпустить мирных жителей. Наби взял микрофон и обратился к Хандару: если ты мужчина, выпусти мирных жителей, и мы будем с тобой драться, как мужчины. И Хандар гражданских выпустил! Наби насторожился, заподозрил подвох, подумал, что будут потери. Но, слава богу, обошлось, в плен взяли 17 человек. А Хандар опять ушел.
Наби сидел на броне, и вдруг пулеметчик увидел троих бандитов, которые побежали за дувал. Наби приказал своим бойцам взять побольше гранат, пулемет, а наводчику остаться в БМП и прикрывать их действия из пулемета и пушки. Когда они подошли метров на 25 к дувалу, оттуда начался очень сильный пулеметный и автоматный огонь. Все залегли, и даже головы поднять не могли. Повезло, что пулеметчик был не опытный и никого, по счастью, даже не задел. Акрамов прикинул, что с той позиции, где они находятся, с 25-ти метров, он в этот дувал попадет, и приказал своему бойцу выпрямлять ушки чеки гранаты, чтобы удобнее было выдергивать кольцо, и закинул все 10 гранат за дувал. Затем Акрамов снял одну БМП с позиции, отрезал путь банде к отходу в горы и, подпустив ее на 50 метров, открыл огонь, уничтожил двух гранатометчиков и забросал гранатами «духов», пытавшихся окружить экипаж БМП. Потом он поднял своих бойцов в рукопашную, в которой был уничтожен неуловимый главарь банды Хандар вместе с охраной. В этой операции, включая и штыковую атаку, был легко ранен всего один боец, не была потеряна ни одна единица техники. Вот это и есть высшее мастерство командира: и задачу выполнить, и людей сохранить всех до одного, и технику не потерять.
Первым о том, что Наби представлен к званию Героя, узнал отец: работая в КГБ, он имел отношение к проверке тех, кого представляли к награде. Летом 1982 г. Махмаджан Акрамов вызвал сына на телефонные переговоры. Наби находился тогда в селе Башкировка Харьковской области Украины. И впервые в жизни отец разговаривал с сыном по-таджикски. Отец просил то, что он скажет, сохранить в тайне от всех, даже от друзей: закрытым указом Президиума Верховного Совета СССР от 5 июля 1982 г. Наби Акрамову присвоено звание Героя Советского Союза.
После возвращения из Афгана Акрамов продолжил службу в Киевском военном округе. В 1986-м окончил Военную академию им. Фрунзе, затем служил в ГДР. Когда в августе 1991-го СССР распался, советский офицер Наби Акрамов встал перед выбором, перед которым в то время оказались многие: уехать к себе в Таджикистан, или остаться в России. Наби остался верен той единственной присяге, которую принял в далеком 1976-м До самого увольнения в запас в 2001 г. полковник Акрамов не пожалел о своем выборе. И где бы он потом не работал – в общественной организации «Боевое братство», в фонде помощи ветеранам Афганистана, он всегда стремился оправдывать высокое звание советского офицера.
автор: Леонид Павлов
