Немец выслушал вопрос, нервно теребя край потрепанного френча. Помолчал еще немного, поморщился, и… начал говорить. Сначала медленно, потом – взахлеб, словно и в самом деле почувствовал, что не на допросе – на исповеди, словно услышал в низкой комнатенке чеканный шаг расстрельного взвода, который поведет его к последней стене.
— Вы правы, была там одна Таня. Молодая девушка с косами… Только мы знали ее не как учительницу, а как участницу бандитского… партизанского формирования. Помню, она на нас тогда произвела впечатление. Красивая, гордая… Лучше ей было оставаться учительницей, женщины не должны воевать, шпионить, убивать… Ее взяли с поличным после диверсии против военнослужащих вермахта. Она ведь была разведчицей и диверсанткой. Ее допрашивали, чтобы узнать о сообщниках – ведь женщина не смогла бы совершить столько преступлений против нас. Нам ничего не удалось узнать от нее. И местные жители ее покрывали. Поймите, я обязан был их наказать по закону военного времени…
Павел сжал кулаки. Немцы сожгли его родную деревню Большие Жарцы – за содействие партизанам…
Карательный отряд налетел на рассвете, население силой согнали в деревянные дома, заперли накрепко и обложили до окон соломой. Подожгли… По тем, кто пытался выбить окна и выброситься из горящих изб, открывали огонь из автоматов.
В наполовину опустевшей деревне в войну оставалось 94 человека – в основном, бабы и детишки, да несколько совсем пожилых колхозников, которые не могли уже уйти ни на фронт, ни в партизаны… Погибли все. Он, Брандт, лично проверил эффективность карательной акции. Что вы хотите, герр лейтенант, это ведь обязанность офицера, отвечающего за очистку оккупированного района от бандитов… Приказ, направленный против тех, кто не признает правил благородного военного противостояния, против тех, кто бьет из-за угла.
Павел вскипел.
— Сам ты преступник! Кто тебя звал сюда, завоеватель хренов?!
— Остыньте, Гуков, а то он, чего доброго, рассказывать прекратит, — сухо заметил особист. – Видите ли, Павел Ермолаевич, у меня у самого руки чешутся по стене этого палача размазать. Но ведь нам важнее знать о последних часах жизни наших товарищей. Никто больше не расскажет нам об этом. Никто. Всех они, скоты, поубивали. Так что нам с вами остается только сдерживать гнев и слушать. А этот герр свое получит. По справедливости военного времени… Продолжайте, Брандт!
В партизаны в годы войны население уходило массово…
…В конце июля немцы обрушили на партизан большое количество карательных экспедиций. Татьяна Мариненко вновь пробралась в Полоцк. Она передала подпольщикам указания подпольного райкома: активизировать свои действия, чтобы хоть немного отвлечь немцев от партизан, все усилия направить на разведывательную работу по предупреждению партизан о действиях немцев, разведывать численность карательных экспедиций, их задачи и планы.
Вернулась Таня из Полоцка с неутешительными новостями. Она сообщила о том, что немцы выдвинули против партизан полк моторизованной пехоты с артиллерией и минометами и особый батальон с группой полицейских. Целью этой карательной экспедиции было окружение и полное истребление бригады М. С. Прудникова. Мариненко в этот же день написала записку, в которой обо всем сообщила П. А. Корабельникову. Записку ему передал 14-летний Лаврен, брат Тани, которого она в последнее время использовала как связного. Партизаны стали спешно перестраивать свои боевые порядки в соответствии с полученными сведениями.
Мариненко волновалась, сумеют ли и на этот раз партизаны отбиться от противника. Она решила сама сходить в лагерь партизан, проведать брата Калистрата, которого давно уже не видела. В эти тяжелые для лесных солдат дни разведчица хотела быть рядом с ними.
По узенькой тропинке Таня шла по лесу. День был по-августовски горячим. Сильно парило. Широкими бурливыми потоками разливался запах леса, будто задремавшего под яркими лучами солнца. Кругом стояла тишина. Ничто не предвещало беды. Таня решила перейти железную дорогу и идти в сторону деревни Купино. Там стоит партизанский отряд П. Е. Тищенко, там и ее брат Калистрат. А Зеленка со всех сторон была окружена фашистами. Они притаились за высокими соснами, окружили и железную дорогу. В деревне уже хозяйничали эсэсовцы.
Таня перешла железнодорожные пути и сразу же услышала: «Хальт!» Рванулась в сторону, противоположную крику, и наткнулась на дюжего фельдфебеля. Со связанными руками ее привели в деревню. Немцы арестовали группу местных жителей, среди которых Таня увидела младшего брата.
— Кто ты есть? Куда шла? — спросил ее на ломаном русском языке гитлеровский офицер.
Таня увидела склонившегося перед ним в угодливой позе местного полицейского Ивана Крастина, который случайно избежал партизанского возмездия. «Учительница. Партизанская разведчица. Наверняка шла к партизанам»,— донеслись до нее его слова.
Тут были и другие полицейские, среди которых Таня приметила еще одного полицая – щертбатого, из Гендик. Он тоже смотрел на нее и, как видно, узнал.
— Попалась, птичка. Тогда, значит, улизнула от нас. Теперь не уйдешь, будь уверена.
Таня поймала взгляд брата Лавруши, улыбнулась ему. Он слышал слова полицейского.
Всех арестованных погнали со связанными руками в Большие Жарцы. Лавруша шагал рядом со своею сестрой. Таня знала, что ожидает ее впереди. Сколько раз видела она, как звереют фашисты, когда им в руки попадают партизаны.
Арестованных согнали в хату рядом с церковью. Немецкие офицеры расположились в доме по соседству. Сюда и привели Таню на допрос. Гитлеровцы сразу поняли, что из всех арестованных Мариненко лучше всех знает расположение партизанских отрядов, к тому же щербатый полицейский успел им рассказать о том, что Таня ходила в город. Фашисты думали, что через нее могут напасть на след неуловимого полоцкого подполья.
Немцы жгут партизанскую деревню, 1942 г
Разведчица знала многое: и руководителей подполья, и явочные квартиры, и расположение отрядов. Допрашивали Таню трое гитлеровских офицеров. Они начали вкрадчиво. Сказали, что немецкое командование уважает образованных русских. Что некоторым из них они обеспечили превосходную жизнь в Германии, что именно учителя и врачи, имеющие влияние на население, могут помочь им навести порядок, быстрее освободиться от бандитов-партизан. Мариненко обещали сохранить не только жизнь, но и выдать крупную сумму денег, только она должна рассказать обо всем, что знает. А ей, партизанской разведчице, многое должно быть известно.
— Вы, наверное, слышали, что с теми, кто не хочет нам помогать, мы не церемонимся. У нас есть способ заставить вас говорить.
Таня молчала. И тогда гитлеровец кивнул стоявшему тут же фельдфебелю:
— Ганс, приступайте!
Он приблизился к ней, но она вдруг плюнула в ненавистное лицо врага. Фельдфебель взревел. И тут же резкий удар отбросил Таню в сторону. На мгновение она потеряла сознание. Когда же пришла в себя и ее поставили вновь перед гитлеровцем, она снова плюнула ему в лицо. Фельдфебель стал выламывать ей пальцы, бросал на пол и сапогами топтал щиколотки. Таня теряла сознание, приходила в себя и вновь плевала в ненавистные лица зверей. Потом ее долго били резиновой плеткой. За стеной тихо, беззвучно плакала хозяйка хаты Мария Белько. Она не видела, но слышала, как изощренно пытали немцы разведчицу. Мария не могла выдержать и закрывала уши руками, чтобы не слышать ударов. Ничего от девушки не добившись, гитлеровцы бросили ее в сарай, в котором сидели арестованные односельчане.
Арест за содействие партизанам
Очнувшись, Таня увидела Лаврена. Он смотрел на нее, и из его глаз катились крупные слезы. Все его лицо было в ссадинах.
— И тебя тоже бьют, Лавруша?— с трудом проговорила Таня.
— Танечка, ты не думай. Я им ничего не сказал и не скажу.
Немного отлежавшись, Таня с трудом повернулась на бок, оглядела сидящих в сарае. Все они были избиты полицейскими. Но Таня поняла, что никто из них не выдал расположения партизанского отряда. И вдруг Таня неожиданно увидела перед собой Анну Прищепову, свою подругу, партизанскую связную. Она чудом, под предлогом навестить родственника, пробралась в сарай.
— Как там наши?
— Бой, тяжелый бой ведут наши, Танюша. Фашистов очень много. Все дороги ими забиты.
— Слушай, Аннушка, карандаш есть у тебя? Пиши за меня. Не могу я сама. Видишь,— и она слегка приподняла изуродованное запястье.
— О, ироды,— тихо простонала Прищепова, прильнув к подруге.
— Пиши быстрей, Аня, пиши.
В записке Таня сообщала партизанам фамилии полицейских, участвовавших в аресте и зверствах. Продиктовала Таня и наказ брату Калистрату: «Бей гадов до победного конца».
— Вот и мое последнее донесение, последняя весточка. Передай всем привет. Скажи, чтобы мстили за нас. И еще скажи, что все вели себя мужественно, как и подобает советским людям.— Последнюю фразу Таня произнесла громче, чтобы все слышали.
Поцеловав Таню, Прищепова выскользнула из сарая.
Утром Таню волоком вновь втащили в штаб карательного отряда. И снова продолжался поединок Тани с фашистами. Гитлеровцы зверски пытали ее, но разведчица молчала. Озверевшие от собственного бессилия фашисты за волосы выволокли девушку во двор и кинули в толпу арестованных. Таня еле поднялась на ноги. Вместе со всеми ее погнали в небольшой перелесок за деревней. Двадцать девять человек стояли на краю вырытой могилы. Крепко обняв братишку, прижала к себе. Лаврен не плакал. Он смотрел прямо на дула нацеленных на толпу автоматов. Мужественная разведчица успела крикнуть: «Будьте прокляты!» Затрещали автоматы. Люди падали как подкошенные. Полицейские кинули в могилу несколько лопат земли.
Казнь партизан. Рисунок художника-фронтовика Дементия Шмаринова
Когда вечером родственники расстрелянных раскопали могилу, все увидели Таню и Лаврена. Брат и сестра так и лежали, крепко обнявшись.
Звание Героя Советского Союза было присвоено Татьяне Мариненко 8.05. 1965 года посмертно.
Ее именем названа Зеленковская средняя школа, улица в г. Полоцке. Около Полоцкого педагогического колледжа, где она училась, стоит памятник партизанке.
Памятник Тане Мариненко
источник: polkrf.ru
