Во что бы то ни стало овладеть рейхстагом, пока Жуков не узнал про ошибку, а если, не приведи, господи узнает Сталин – не то, что погон, головы будет не сносить…

30 апреля 1945 года советское радио сообщило, что в Берлине наши пехотинцы вышли к рейхстагу с запада и с севера, и предприняли попытку взять его штурмом. Бой продолжался всю ночь, в 14 часов рейхстаг был захвачен, и над ним водружено знамя победы. На следующий день, 1 мая, об этом радостном событии рассказали все советские газеты.

На самом деле это сообщение, продиктованное желанием сделать советскому народу подарок к 1 мая, не совсем соответствовало истине, однако исправили ошибку лишь спустя 62 года: в 2007 вышло официальное сообщение, что знамя победы взвилось над рейхстагом ночью 1 мая.

Сегодня любой школьник, хоть чуть-чуть знающий школьную программу по истории, скажет, что знамя победы над рейхстагом водрузили Михаил Егоров и Мелитон Кантария. Официальная версия штурма рейхстага отполирована до блеска, и подтверждена мемуарами многих непосредственных участников последнего сражения Великой Отечественной, описана в множестве художественных произведений. Но после войны не только мемуары редактировали, но и тексты боевых донесений подчищали, чтобы не осталось никаких несоответствий официальной версии, и никто бы не узнал подлинной, не плакатной истории битвы за рейхстаг, если бы не Степан Андреевич Неустроев, командир батальона, который и овладел рейхстагом. Степан Неустроев – без всякого преувеличения является личностью легендарной.

Детство и юность

Степан появился на свет 12 августа 1922 года в селе Талица рядом с посёлком Сухой Лог Екатеринбургской губернии в семье крестьян. В два года Стёпа вместе со всей семьёй переболел чёрной оспой, следы которой остались на его лице на всю жизнь. Когда Стёпе было 8 лет, семья переехала в Берёзовский, поближе к областному центру Свердловску. Мальчик с раннего детства мечтал стать офицером, но после окончания семилетки ему пришлось поработать слесарем на золотодобывающей шахте. В стране в то время большую популярность приобрёл комплекс физического развития «Готов к труду и обороне» и «Ворошиловский стрелок», и многие мальчишки и девчонки стремились получить значки. Конечно, комсомолец Неустроев не мог остаться в стороне от всеобщего увлечения – он бегал, прыгал, плавал, стрелял, метал гранаты, учился собирать пулемёты и винтовки. Для юноши это был не просто спорт, он, как многие его сверстники, жил мечтой защищать свою родину, которая находилась в кольце врагов, и нападения ждали в любой день.

Два лейтенантских «кубаря»

В апреле 1941 года Неустроева направили в Черкасское пехотное военное училище. Когда началась война, училище эвакуировали почти к дому Степана, в Свердловск. Потери среди офицерского состава, особенно самого низового, взводного и ротного звена, были огромные, и уже в декабре Неустроеву навесили в петлицы по два лейтенантских «кубаря», и назначили командиром разведвзвода 423-го полка в только что сформированной 166-й дивизии Северо-Западного фронта.

Однажды «языка» я добыл, да не донёс…

Однажды Неустроева, совсем зелёного лейтенанта, отправили за «языком». Он его добыл, но не довел: пленённый немецкий офицер на пути к советским окопам был смертельно ранен то ли своими, которые не хотели, чтобы ценный информатор попал в руки врага, то ли нашими, не получившими вовремя предупреждения о возвращении разведчиков. И, хотя вины Неустроева в том не было, командир устроил страшный разнос, грозился передать дело в трибунал.

До того, как попасть на фронт, Неустроев представлял себе войну, чем-то вроде столкновения двух армий, выстроенных, как на параде. В первом же бою за безымянную высоту у озера Селигер Степан бежал впереди взвода в сплошном дыму разрывов, и наткнулся прямо на вражескую пулёмётную точку, которой, по данным разведки, в том месте вроде бы быть не должно. Сам он уцелел чудом, но из его взвода в живых осталось трое – прямо, как в песне про безымянную высоту. Виновным Степан считал себя. Уже позже, набравшись опыта, он понял: атака вслепую без хорошей предварительной артподготовки всегда приводит к большим потерям, и стал тщательно собирать и анализировать данные о расположении противника. Но привыкнуть к смертям подчинённых он так и не смог.

«Окопный» лейтенант на войне живёт не долго, их жизнь измерялась минутами, многие свежеиспечённые командиры взводов до конца своего первого боя не доживали. Неустроев за чужими спинами не прятался, пулям не кланялся, получил несколько тяжёлых ранений, изрядно по госпиталям поскитался, частенько бывал на волосок от смерти. В феврале 1943-го в боях под Старой Русой из всей роты Неустроева выжили лишь пятеро бойцов, а его самого судьба, казалось, берегла. Уже после войны он просыпался по ночам, и шёл в атаку.

Рейхстаг

30 апреля 1945 года в 4.30 утра комбат-1 Неустроев с ординарцем Петром Пятницким пробирался на свой командный пункт. Город представлял собой сплошные руины, целых домов практически не осталось. Из развалин торчал штырь, Неустроев зацепился за него полой плащ-палатки, и упал на камни, да так сильно, что едва не потерял сознание. Как сказал потом ординарец, упал командир очень вовремя: в то место, где он бы мог оказаться через миг, ударила очередь вражеского пулемёта – судьба уберегла.

Батальон Неустроева расположился в имперском министерстве внутренних дел, захваченном накануне. После нескольких суток непрерывных боёв солдаты буквально валились с ног, но командование по рации приказало как можно быстрее подойти к рейхстагу, и установить на его куполе знамя победы. Рейхстаг – это задние, в котором «заседал» парламент третьего рейха – орган уже лет десять совершенно декоративный и бессмысленный. Последние выборы в рейхстаг прошли в марте 1936 года. Почему знамя победы нужно было водружать над рейхстагом, а не над имперской канцелярией, которая и была главным источником власти в Германии, загадка.

Как выглядит рейхстаг, никто толком не знал, карт города ни у кого не было, да и вряд ли они помогли бы в тех руинах, так что никто даже приблизительно не знал, где его искать в том кромешном аду, в том дыму, когда пальцев собственной вытянутой руки видно не было. Но они нашли и взяли рейхстаг, за что Неустроев, год спустя, получил Звезду Героя.

Пока же до рейхстага оставалось не больше 400 метров. Но на фоне серой стены отчётливо выделялись 20 окон, заложенных красным кирпичом и превращённых в амбразуры, в каждой из которых стоял пулемёт с бесчисленным, как казалось, количеством патронов. Плотность огня была огромная, и выйти на открытую площадь перед зданием было равносильно самоубийству. Пустить вперёд танки, и спрятать за ними людей тоже не получалось – не было поблизости танков, а через завалы на улицах они бы просто не прошли. Да ещё и ров с водой красовался посредине площади – немцы начали строить здесь открытым способом станцию метро, но война помешала строительство завершить, а котлован остался, превратившись в естественную водную преграду.

И в это время в Москву из политуправления 1-го Белорусского фронта, возможно, без ведома командующего фронтом маршала Георгия Жукова, ушло сообщение, что над рейхстагом реет красное знамя, и вскоре Сталин по ВЧ-связи поздравил Жукова с этим событием. Ситуация сложилась абсурдная: Москва поздравляла со взятием рейхстага, который до сих пор не взят, а его гарнизон, насчитывающий тысячу с лишним эсэсовцев, которым терять нечего, готов не только держать оборону, но и пойти на прорыв. Жуков, не зная о том, что сообщение о взятии рейхстага – ошибка – да и как можно было поверить в то, что ошибся сам Верховный Главнокомандующий – своим приказом объявил благодарность воинам, захватившим логово фашистского зверя. Командир 150-й дивизии генерал-майор Василий Шатилов срочно связался с командиром 756-го стрелкового полка, непосредственным начальником Неустроева, и приказал, во что бы то ни стало овладеть рейхстагом, пока Жуков не узнал про ошибку, а если, не приведи, господи узнает Сталин – не то, что погон, головы будет не сносить.

В это время все бойцы батальона Неустроева лежали, прижатые к земле пулемётным огнём. Чтобы идти в атаку, нужно, либо свою артиллерию подтянуть и поставить на прямую наводку, либо дождаться темноты, но генералы в тот момент меньше всего думали о том, чтобы сохранить жизни солдат, и от Неустроева требовали установить хоть какой-нибудь отличительный знак, причём, немедленно и какой угодно ценой. Не можешь организовать – сам иди, но сделай! Бойцам батальона выдали несколько наспех изготовленных флагов. Один из них достался ординарцу комбата Пятницкому. Он успел добежать дальше всех – до самых ступенек, но войти в здание не удалось никому. Неустроев не мог себе простить гибель ординарца, с которым прошёл всю войну, и потом до конца жизни корил себя в том, что не уберёг товарища.

30 апреля в 18 часов флага над рейхстагом ещё не было. Аппарат полевой связи на КП Неустроева не умолкал ни на минуту – из всех возможных штабов ему командовали: «Вперёд! На штурм! Умри, но знамя водрузи!» Неустроев просил поддержать атаку пехоты хоть какой-то артиллерией или танками. Подъём у людей был невероятный, при том, что никому не хочется умирать за считанные часы до победы, но именно сейчас всё зависело от каждого из них.

В конце апреля ночи были ещё холодные, а предстояло преодолеть глубокий ров с водой. Людей скрывало с головой, и приходилось плыть, а кирзовые сапоги, словно гири, утягивали на дно, да плюс пятикилограммовый ППШ, запасные диски, гранаты… Кто-то из бойцов нащупал под водой металлические конструкции – стройка, всё-таки. По ним вброд и переправились за те минуты, пока била наша артиллерия. Эти 400 метров, что оставались до рейхстага, уже стали подвигом. Но впереди Неустроева и его батальон ждали главные испытания.

30 апреля в 22 часа бойцы Неустроева ворвались в рейхстаг. Внутри завязался тяжёлый бой – автоматами, ножами, врукопашную. Ручными гранатами наши солдаты отвоёвывали метр за метром. Подниматься наверх было не просто – перекрытия и лестничные марши во многих местах были разрушены, они в любой момент могли обрушиться, и придавить всех – и своих, и чужих. Торчащая повсюду арматура рвала одежду, впивалась в тело. Из-за пыли, гари, запаха горящей человеческой плоти невозможно было дышать. И вдруг, словно по волшебству, враг исчез – никто поначалу не понял, куда немцы пропали. Оказалось, что они укрылись в подвале. Преследование привело лишь к гибели в лабиринтах наших бойцов – Никто же не знал расположения помещений, куда ведёт та или иная лестница. Но и остановить людей было не просто: кто-то из-за грохота команду не услышал, кто-то не смог совладать с азартом.

Неустроев принял решение остаться в вестибюле и центральном зале – продвигаться вглубь рейхстага в темноте было слишком рискованно, в подвалах затаилась тысяча эсэсовцы против трёхсот бойцов, оставшихся у Неустроева, а приказ взять рейхстаг всё ещё не был выполнен. Неустроев понимал, что красное знамя над рейхстагом станет сильным психологическим ударом по врагу, может, быть, куда более страшным, чем залпы «катюш». Он нашёл где-то то ли перину, то ли матрац, содрал с него красный чехол, соорудил что-то, отдалённо напоминающее флаг – кто там снизу в дыму разберёт, послал на крышу здания своих лучших бойцов. Штурмовая группа с боем пробилась туда, а, вернувшись, доложила, что установила флаг в центре скульптурной композиции на крыше. Капитан Неустроев не мог в это поверить, но о том, что в тот момент он вошёл в историю, не думал.

Казалось, можно облегчённо выдохнуть, перевести дух и перевязать раны. Однако командование было недовольно тем, что над рейхстагом не настоящий флаг. Для истории это не годится. Неустроев получил новый приказ: установить официальное знамя победы! В ночь на 1 мая его принесли в рейхстаг два опытных разведчика – те самые легендарные Егоров и Кантария. Они пошли на купол сами, без проводника, знавшего маршрут, заблудились в темноте, и вернулись на первый этаж. Сопроводить Егорова и Кантарию Неустроев приказал своему замполиту. Они пробрались на крышу, и примотали знамя победы к скульптуре короля Вильгельма.

Бойцы впервые не выполнили приказ

Неустроев валится с ног – он уже третьи сутки не смыкал глаз. Едва он нашёл мало-мальски укромное местечко, чтобы хоть на полчаса вздремнуть, раздался страшный грохот – это эсэсовцы с двух сторон пошли в контратаку. По подземным переходам, которых в Берлине множество, как, прочем, и в любом крупном городе, часть гарнизона пробралась в тыл батальона Неустроева, и отрезала его от своих. Снова разгорелся тяжёлый бой за каждый лестничный марш, за каждый зал, за каждую комнату. В здании начался пожар. На бойцах тлела одежда, обгорали волосы и брови. По рации комполка приказал Неустроеву отступать от рейхстага, но комбат и его бойцы впервые не выполнили приказ, и не ушли, справедливо рассудив. Что завтра им придётся вновь брать рейхстаг. Да и площадь простреливалась насквозь, а внутри хоть какое-то укрытие.

Сколько часов шёл бой, никто сказать не мог – люди потеряли ощущение времени. Неустроев переходил от взвода к взводу, подбадривая бойцов. Эсэсовцы численно превосходили батальон Неустроева, и постепенно теснили его к выходам из здания. Тогда комбат решился на дерзкий шаг: под прикрытием завесы огня он зашёл немцам в тыл. Они снова скрылись в подвале, но преследовать их не было сил. Умирать никому не хотелось, в том числе и немцам, и они выбросили белый флаг, правда, доведя до сведения Неустроева, что переговоры о сдаче в плен будут вести только с генералом, в крайнем случае – с полковником. Но где его взять, полковника, какой генерал пойдёт в это пекло? Неустроев переодел одного из своих разведчиков, что постарше и посолиднее, в трофейную кожаную куртку, сменил свои рваные брюки, кое-как очистил лицо от грязи и копоти. Когда шёл в подвал, каждый миг ждал автоматной очереди в грудь или в спину. 2 мая в 6 часов утра гарнизон рейхстага сдался. Неустроев был счастлив, как никогда, но всё же сердце сжималось при мысли о тысячах таких же, как он парней, погибших в шаге от победы.

Неустроеву повезло ещё раз: уже в июне 1945 года, через считанные дни после Победы, 23-летний капитан вышел из теплушки в Свердловске. Не в силах дождаться рассвета и первого автобуса, он пошёл в Берёзовский пешком – это и сейчас не ближний свет, а тогда… Он бежал, прихрамывая, из-за давнего ранения в ногу, постучался в окно, и на вопрос: «Кто там?», осипшим от волнения голосом с трудом произнёс: «Мама, это я».

Степан Неустроев должен был нести знамя победы на параде 24 июня 1945 года, но из-за хромоты его забраковали. Странное решение. Чего стесняться, все же знали, что на войне и убитые были, и раненые. После войны Неустроев хотел поступить в военную академию, но не прошёл медкомиссию. После этого он уволился из армии, служил в различных частях МВД, охранял военнопленных и крупные оборонные предприятия Урала. В 1986 году вышла книга Степана Неустроева «Путь к рейхстагу», однако цензура не пропустила ни одного отступления от официальной версии, и лишь в 1997 году, за год до своей смерти Неустроев смог рассказать подлинную историю.

Умер Степан Неустроев 26 февраля 1998 года в Севастополе.

автор: Николай Кузнецов