Невероятная история, начавшаяся в Сталинграде, где бились насмерть две великие державы. Война, втянувшая в свою бойню весь мир. Но история и закончилась невероятно. Уже в мирное время. Солдаты той войны, русские и немцы, смогли остаться людьми, хотя пережили страшное время.
Есть такое понятие – теория обратимости. Как ты поступаешь, так тебе и вернется. Возможно на это понадобится много лет, как в нашем случае. Человек – уникальное создание. Помнит ли читатель, как в кадрах кинохроники показывают пленных немцев?
В Сталинграде Гитлер получил такой сильный удар в морду, что солдаты поняли надо сдаваться в плен. И они брели по дорогам и улицам разрушенных городов, обмотанные тряпками, бабьими шалями, в рваных вязаных кофтах, выглядывающих из-под шинелей.
Никто их не охранял. Стояли вдоль дорог указатели, куда двигаться пленным. Они не убегали. Куда бежать, если мороз – 30-40 градусов, а на пунктах приема пленных им давали кипяток и крышу над головой. Нечасто встречались колонны. Больше немцы брели толпами.
Конвоировали пленных если только для операторов. Молодой лейтенант, как ему казалось, воевал всегда. Где-то далеко был теплый дом матери, уютные города Армении. В Сталинграде год войны можно было считать за десять прожитых лет.
Страшное военное время, как измерить его человеческой жизнью? Ваган привык к войне, хотя это звучит странно. Привык видеть смерть, привык к русской холодной зиме, к малому количеству продовольствия и нехваткам боеприпасов. Знал, что за Волгу отступать нельзя. Там земли нет.
Наконец гитлеровцев разбили в Сталинграде. А гордое сердце солдата, честно выполняющего свой долг перед Родиной, не готово к сволочному предательству в обыденной жизни. Направляясь в соседнюю часть, он ужаснулся картине, открывшейся ему случайно.
У дороги стоял пленный немецкий солдат, закутанный в рванье, как все немцы. Офицер расстреливал безоружного немца. Уже была тишина вокруг, бой укатился далеко за горизонт. И так хладнокровно убивать пленного…
Не в бою, не в атаке. Он не вооружен. Не пытается бежать. Стоит обреченно и ждет, когда его застрелят.
— Что ты делаешь?
— Бойцы пистолет трофейный подогнали. А он своих не стреляет.
Горячий армянин аж онемел от ярости. Страшная разруха, голод, обледенелый город, людское горе. А бандит убивает безоружного пленного. Он избрал мишенью живого человека. Как фашист.
Немца офицер хотел убить не в бою. Рядом не оказалось свободной пустой бутылки для пристрела оружия. Да, он был вчера врагом, с которым дрались не на жизнь, а на смерть. Но сегодня пленному гарантирована жизнь Советским Правительством.
Советские люди не фашисты, чтобы убивать безоружных людей. Эти мысли вспыхнули в мозгу Вагана и стремительно воплотились в жизнь. К тому же он заметил интендантские петлицы офицера. Тыловик. Не бывая в боях, оценить жизнь и смерть никто не способен.
— Оружие!
— Хочешь попробовать? Бери.
Ваган зашвырнул пистолет куда-то в снег. Его вряд ли найдут специально. И тут же ударил «палача» в лицо. Тот от неожиданности волчком завертелся, прежде, чем свалиться кулем в грязный снег. Стояла оглушающая тишина.
У Вагана тряслись от злости руки. Немец что-то беззвучно шептал, «палач» на карачках пытался выползти из снега. Тишину разрезал звук далекого мотора «эмки». На них ездило большое начальство. Лейтенант похолодел: Стоит пленный немец, с разбитой рожей валяется в снегу советский офицер.
Между ними виновник торжества собственной персоной. Видать, что Трибунала не миновать. Нет, он не боялся штрафбата. Родной полк вынес такое в Сталинграде, что штрафбат курортная зона. Позор страшил, и маме как написать?
Автомобиль остановился. Вышел комиссар дивизии. Темное, измотанное лицо, не выспавшийся, побриться бы не мешало. И «палач» сразу в себя пришел в снежной ванне. Все, как на грех.
— Доложите! Что здесь произошло?
Очень быстро интендант расписал ситуацию к своей пользе. Обиженно сообщил, что неприлично при немце советского офицера по роже…фашистская сволочь…и оружие отобрал. Ваган Хачатрян молчал. По всему выходило, что Трибунал уже выслан за ним.
Но события разворачивались не потому сценарию, как интендант и Ваган предполагали. Комиссар был в боях не однажды. Знал цену смерти и жизни. Рявкнул, что мало Ваган врезал «палачу», не понимающему, почем фунт лиха. Велел довести пленного до землянки.
Обалдевший лейтенант за руку повел пленного за собой по снежной дороге. В землянке взглянул в лицо пленного немца, стараясь запомнить его. В тепле тот стал оттаивать. Шептал что-то. Благодарил, наверное.
Девушка-санинструктор сказала — немец спрашивает, зачем убивать друг друга? Лейтенант погладил пленного по рукаву. Из глаз немцы выкатились две крупные слезы.
…Лейтенант стал полковником. Рассказывал о том случае своим родным, и надеялся, что тот немец тоже жив. И тоже помнит, как советский офицер спас ему жизнь.
На помощь Армении после землетрясения приехали многие специалисты из разных стран мира. И немцы приехали. Сын Ваган, Андроник, врач, работал в интернациональной бригаде врачей. Немцы уезжали домой. И Андроник отвозил их в гостиницу ночью.
Тяжелая машина вылетела на перекресток. Молодой немец, сидевший позади шофера, первым понял, куда ударит грузовик. И толкнул Андроника вправо. Удар был сильным, но водителя не было за рулем. Немецкий врач спас сына Вагана от верной гибели.
Его лечили в той же больнице, где раньше он работал сам. Уезжая, немцы обнялись на прощание и сфотографировались. Молодой немецкий врач вернулся через месяц. Его отец, известный хирург, сопровождал сына в Армению. Он хотел встретиться с Ваганом.
Армянский дом гостеприимный. Они узнали друг друга сразу. Никаких отличительных особенностей в лицах мужчин не было. Но глаза… Они оба
запомнили глаза другого. Ваган не мог сделать и шага. А пленный немец шел к нему через годы.
Мистика. Сын спасенного лейтенантом немца, спас сына спасителя отца. Пожилой «пленный» сказал по-русски: «Все возвращается».
Два солдата, прошедшие войну, помнили друг о друге всю жизнь. Они плакали, обнявшись. Спасенный и спаситель.
автор: Валентина Сбродовская
