Говорят, что от любви обычных людей рождаются дети, а от любви поэтов — великие стихи, которые остаются сиять красотой в веках. Эти слова — как раз про потрясающую жизнь и любовь величайшей поэтессы ХХ века Вероники Тушновой.
История этой любви такая странная, нелепая, какая-то несвоевременная и всему вопреки. В ней есть и судьбоносные совпадения, и взаимоисключающие моменты. Как будто порвали два тома талантливой прозы разных авторов, и сложили в один, не особо заботясь о слаженности повествования.
Сто часов счастья… Разве этого мало? Я его, как песок золотой, намывала,
собирала любовно, неутомимо, по крупице, по капле, по искре, по блестке,
создавала его из тумана и дыма, принимала в подарок от каждой звезды и березки…
Сколько дней проводила за счастьем в погоне на продрогшем перроне, в гремящем вагоне,
в час отлета его настигала на аэродроме, обнимала его, согревала в нетопленном доме.
Ворожила над ним, колдовала… Случалось, бывало, что из горького горя я счастье свое добывала.
Это зря говорится, что надо счастливой родиться.
Нужно только, чтоб сердце не стыдилось над счастьем трудиться,
чтобы не было сердце лениво, спесиво, чтоб за малую малость оно говорило «спасибо».
Сто часов счастья, чистейшего, без обмана.
Сто часов счастья! Разве этого мало?
Вероника Тушнова и ее любимый, тоже поэт, Александр Яшин родились в один день с разницей в три года — 27 марта, и умерли от одной и той же болезни с разницей в три года, не сумев перенести жизни друг без друга.
Оба они прошли войну, на их глазах умирали люди, они видели столько горя и слез, что души их были свободны от шелухи пустых, незначащих событий, так серьезно занимающих сердца обывателей сегодня. Они знали цену жизни и смерти. И цену счастья.
Я знаю — я клялась тогда,
что буду до конца верна,
как ни тянулись бы года,
как долго бы ни шла война.
Что всё — с тобою пополам,
что ты один мне только люб,
что я другому не отдам
ни жарких слов, ни верных губ.
С повязкой влажной и тугой
в жару метался тот, другой.
И я, дежурная сестра,
над ним сидела до утра…
Он руку женскую к груди
тоскливо прижимал в бреду
и всё просил:»Не уходи».
И я сказала:» Не уйду»
.
А после, на пороге дня,
губами холоднее льда,
спросил он :»Любишь ли меня?»
И я ему сказала:»Да».
Я поклялась тебе тогда,-
но я иначе не могла…
Обоим я сказала «да»
и никому не солгала.
Любовь их была такой поздней, и такой всепоглощающей — в момент встречи им было уже по 50, что не мешало им любить нежно, страстно и самоотверженно, со всем пылом любви первой, как Ромео и Джульетте когда-то…
Любовь озаряла их жизнь, наполняла ее смыслом, радостью, вдохновением, но фокус был в том, что этой любви априори не могло было быть. Ведь Александр Яшин был женат на тот момент уже в третий раз, у него было семеро детей.
И оба, будучи людьми исключительной порядочности, мучались и болели этими отношениями, но жить друг без друга — не могли. Такой вот страшный и неотвязный парадокс.
Оба не хотели причинять боль супруге и детям Александра Яшина, но расстаться и не видеться — не было никакой возможности. Они так «проросли» друг в друга душой, что разделение было смерти подобно. Такое ощущение, что встретились две души, шедшие рядом много жизней ранее, любившие верно и преданно, но вот в именно этой жизни встретившиеся несвоевременно — слишком поздно.
Хотя… Разве счастье, пусть даже такое трудное, бывает несвоевременным?
…А мне говорят: нету такой любви. Мне говорят: как все, так и ты живи! А я никому души не дам потушить. А я и живу, как все когда-нибудь будут жить!
Но когда б в моей то было власти, вечно путь я длила б, оттого что минуты приближенья к счастью много лучше счастья самого…
А на какие изумительные стихи вдохновила поэтессу Веронику Тушнову эта поздняя любовь? Найдите их, перечитайте — это настоящее волшебство: яркие образы в каждой строчке, пробирающие до глубин души, необыкновенно тонкие, красивые, трогательные… Такие же, как и она сама — дивная красавица, аристократка, благородное сердце, рожденное, чтоб любить и быть любимой…
Как жаль, что влюбленным все же пришлось расстаться — «злые языки» догнали их, безжалостно донесли обо всем и супруге Александра Яшина, Злате Константиновне, и его детям. Жена Александра Яшина, которую он тоже, как это не парадоксально, любил, не захотела терпеть и жить во лжи, поставила вопрос ребром. И Александр выбрал — семью и жену, а не это прекрасную, вдохновляющую любовь, такую трепетную и бескорыстную.
А Вероника не смогла смириться с тем, что уже не может видеть любимого, она тосковала, не находила себе места, и писала чудесные стихи, облегчавшие ее страдания, раскрывающие душу.
И стихи ее стали пророческими. Не в силах вынести разлуку, Вероника неизлечимо заболела и умерла. Книгу ее стихов, отпечатанную в типографии незадолго до смерти поэтессы, сами сотрудники типографии растащили — почти четверть тиража — настолько хороши и животрепещущи были стихи Вероники, что устоять перед их волшебной красотой было невозможно.
Любимый поэтессы пережил свою любовь всего на три года — без Вероники жизнь стала для него совершенно бессмысленной. Без ее самоотверженной любви, без того света ее бескорыстной души, дающей и силы и вдохновение.
Историю этой любви забыть невозможно, как и стихи — они, кажется, настолько напоены теплотой щедрого на любовь сердца Вероники, что поддерживают и спасают в тяжелую минуту женщин, которым эта поддержка бывает так нужна! Счастье и несчастье в нашей жизни неразделимы, идут рука об руку, и порой бывает так, что чужое несчастье — как в истории Вероники Тушновой — становится основой несказанно прекрасного творчества, помогающего выжить, пережить и снова стать счастливыми очень многим из нас.
Специально для AesliB, Мария Воронова
