18 марта. «Ранило осколком по глазу»
Бьемся за Одер. Вчера овладели Клютцем в уличных боях. Взяли пленных. Сейчас мимо проносят раненых, ведут пленных. День пасмурный, серый. Холодновато. Пленные — поляки.
Сейчас ранило осколком мины по глазу. Не повезло. Сижу в медсанбате Корчагина. Пришел сюда за 14 км. При мне внесли еще троих тяжело раненных в ноги. Дорогой немного плутал. Сейчас сижу раздетый. Писать с одним глазом трудновато. Завтра хочу уйти в полк, а хотели оставить здесь в санчасти. Капитан Хурсик написал на меня характеристику на «Красную Звезду», за уничтоженную пулеметную точку и трех фрицев. Подпишут ли в дивизии — вопрос.
19 марта. «Мясорубка работает, а над полями поют жаворонки»
Сейчас прибыли четверо раненых, все из второго нашего батальона. Мясорубка работает, а над полями поют жаворонки, лопаются набухшие почки. Сейчас напишу письмо Фаинке. Убило комбата три, ранило много офицеров, сгорел штаб полка, люди не пострадали. Своя артиллерия бьет по своим.
27 марта. «Нежный голос родной Фаинки…»
Вчера исполнилось мне 25 лет. Спрятал в вещмешок свой пистолет — отбирают. Приказ сдать патроны.
Вечера чудные, лунные. Лежу, глядя на качающиеся созвездия через вершины елей, и слушая прекрасную пластинку Розины Серрано — испанской певицы. Сколько родного и знакомого будит ее пение в моем сердце — далекая, недосягаемая для меня Азия, такой же нежный и любимый голос моей родной Фаинки. А как мы далеки, а сердце болит, ноет, рвется куда-то, но увы…Она далеко, а впереди еще походы, война, встречи со смертью, бои. Сейчас мне вновь предложили перейти в полковую разведку. Дал согласие с радостью.
12 апреля. «Писем нет…»
Писем нет, одиннадцатого писем нет, двенадцатого опять нет.
13 апреля. «Начинается!»
Все взбудоражены выходом союзников на Эльбу в районе Магдебурга. Уже все уверены, что война скоро кончится, я предсказываю 23 апреля, но не верят, а я глубоко уверен. Сегодня уходим в поход. Батареи и минометы уже выехали ранее на плацдарм на Одер. Начинается.
19 апреля. «Я вновь возродился»
Наконец-то получил письмо от тебя. Я вновь возродился. Только что взяли Вритцев, но немец еще на другом конце города. Сопротивляется и жестоко. Город горит. Пули с треском хлопают о стены домов.
20 апреля. «В Берлин, в Берлин, в Берлин!»
Прорвали оборону немцев, и в этот прорыв ринулись стихийной волной войска. Ночь. По шоссе движутся в три ряда повозки, авто, танки, пушки, минометы, пехота. Шум, грохот танков, ругань ездовых, треск ломающихся колес повозок. Сбоку бьет немецкая артиллерия, бронетранспортеры. Болванкой попало в машину с людьми. Стоны, крики, стихия… неуправляемая никем и движимая одни общим желанием — в Берлин, в Берлин, в Берлин! На перекрестке одной из дорог столкнулись лицом к лицу с немецкой колонной, завязался бой. Захватили восемь пушек с автомашинами. К утру заблудились, растерялись батальоны, люди и лишь к вечеру собрались вместе.
Находимся севернее Берлина, под Бернау. Говорят, что наши войска уже вошли в Берлин на шесть часов ранее союзников.
24 апреля. «Нежная мелодия лирического танго»
Замкнули кольцо вокруг Берлина, масса пленных — немцы, мадьяры. Я немного «подшофе». Немцы взорвали переправу на Потсдам. Получил благодарность за прорыв обороны и наступления на Берлин. Не выходят из головы твои письма.
Вечер. Немец обстреливает наше расположение, мы перед переправой на Потсдам. Я сижу в зале ресторана. Кругом разбросаны стулья, стаканы, рюмки, бутылки. Темнеет. Играет немец-тапер, прекрасно. Странное сочетание — грохот разрывов и нежная мелодия лирического танго. Мимо проносят и проходят раненые, окровавленные, перевязанные, в разорванном обмундировании, проносятся с грохотом танки.
29 апреля. «Наши солдаты дают немцам хлеб»
Вчера ездил на велосипеде в Борним. На обратном пути заехал в центр Потсдама. Исключительно красивый город, старинные башни, широкие бульвары, садики, триумфальные арки, газоны. Улицы мощены базальтовым камнем. Много народу на улицах, ходят по магазинам и складам, собирают продукты, вещи. Уже все свыклись с немцами, да и они нас перестали так безумно бояться. В городе у них плохо с хлебом, наши солдаты дают хлеб.
3 мая. «Побежденные победители мира»
Прорыв 12 немецких танков, кошмарная ночь. Сейчас утро, приходят немцы с белыми флагами — сдаются, часть прорвалась к союзникам.
Известие о смерти Гитлера — 11.35 дня.
Больше тысячи немцев захватили сейчас в плен. Длиннейший строй по четыре человека, раненых тут же перевязывают немецкие санитары, попадаются женщины. Большинство пленных с мешками, многие без шапок. Шагают мимо, понурив головы, грязные, небритые, побежденные победители мира. Сейчас приехали на легковой автомашине парламентеры — майор и капитан с предложением сдать в плен больше тысячи солдат.
4 мая. «Немцы ищут, кому бы сдаться»
Немцы ходят по всем дорогам и ищут, кому бы сдаться. Никто их не сопровождает. Одни идут из Берлина, другие в Берлин. Вот и сейчас мимо проходит колонна, усталые, голодные, понурили головы. Впереди несут на палке белую тряпку — знак сдачи. Тут же и офицеры и солдаты идут сами, организованно, молча, даже жалко делается, когда они смотрят голодными глазами в окна домов, их родных домов, где расположились мы. Идут озябшие, небритые, никому не нужные и сдаются, а брать никто не берет. Наши солдаты проходят мимо.
9 мая. «Проснулся от криков «ура!»
Сегодня ночью проснулся от громких криков «ура!» Оказывается, это замкомандира полка по политчасти, майор Завдеев, ст. лейтенант Корлицкий и капитан Федоров узнали об официальном объявлении конца войны и пришли нам сказать. Утром митинг. Потом ездил в Бранденбург на автомашине за 40 км. По дорогам непрерывной вереницей двигаются французы, итальянцы, испанцы, поляки, русские со скарбом на повозках, с детьми.
20 июня. «Выдержал безумный спор о любви»
О, если бы ты знала, какой безумный, ожесточенный спор пришлось мне выдержать в эту ночь. Против меня выступали капитан и старший лейтенант, продолжали спор более 5 часов, начали спорить с пустяков, перешли на любовь, верность, измены. Какие страшные и дикие вещи они мне доказывали. Они отрицали все дорогие идеалы человечества, отрицали верность, отрицали существование чистой постоянной любви, они мне пытались доказать, что можно любить жену и в то же время физически изменять ей, допускают подобное и с ее стороны. Это меня окончательно вывело из терпения.
Спросили меня в упор, скольких женщин я знал в своей жизни? И были поражены, смеялись и издевались на мой ответ, что я знал только двух — Татьяну и тебя, они мне заведомо не верили, называя меня дураком и идиотом, ненормальным, говорили, что через несколько лет я буду об этом бесконечно жалеть. Дураки! Они мне с пеной у рта доказывали, что ты не могла, именно не могла мне не изменить, что ты должна была мне изменить, как всякая женщина, они давали прямо подписку, что, когда я приеду, я узнаю это, что я разойдусь с тобой.
Открытое письмо (отрывок)
Я вас обязан известить,
Что не дошло до адресата
Письмо, что в ящик опустить
Не постыдились вы когда-то.
Ваш муж не получил письма,
Он не был ранен словом пошлым,
Не вздрогнул, не сошел с ума,
Не проклял все, что было в прошлом.
…
Письмо нам утром принесли…
Его, за смертью адресата,
Между собой мы вслух прочли —
Уж вы простите нам, солдатам.
…
Вы написали, что уж год,
Как вы знакомы с новым мужем.
А старый, если и придет,
Вам будет все равно ненужен.
Что вы не знаете беды,
Живете хорошо. И кстати,
Теперь вам никакой нужды
Нет в лейтенантском аттестате.
Чтоб писем он от вас не ждал
И вас не утруждал бы снова…
Вот именно: «не утруждал»…
Вы побольней искали слова.
…
Живите, не боясь вины,
Он не напишет, не ответит
И, в город возвратись с войны,
С другим вас под руку не встретит.
Лишь за одно еще простить
Придется вам его — за то, что,
Наверно, с месяц приносить
Еще вам будет письма почта.
Уж ничего не сделать тут —
Письмо медлительнее пули.
К вам письма в сентябре придут,
А он убит еще в июле.
О вас там каждая строка,
Вам это, верно, неприятно —
Так я от имени полка
Беру его слова обратно.
Примите же в конце от нас
Презренье наше на прощанье.
Не уважающие вас
Покойного однополчане.
По поручению офицеров полка
К. Симонов
1943
P.S. Лето 1946 года. «ПРОШУ — БОЛЬШЕ НЕ ТРЕВОЖЬ. ФАИНА»
Я вернулся из Германии в ноябре 1945 года. Приехав в Ленинград, уже не стал продолжать учебу в ЛИСИ, а держал экзамен по рисунку и живописи на архитектурный факультет Академии художеств и был принят на второй семестр второго курса.
В начале 1946 года вызвал Фаину из Ташкента. Мы с ней пошли в Ленинградский театр музыкальной комедии, к ней хорошо отнеслись, прослушали ее и предложили дебютировать в оперетте «Сильва» в роли Сильвы. Спектакль прошел с большим успехом, и ей предложили работать в театре, но она уехала через несколько дней после дебюта. Оказалось, что она связана с другим человеком и уже ждет от него ребенка.
Это был крах моей любви. В середине 1946 года я получил из Ташкента телеграмму такого содержания: «Развод оформлен Ташоблсудом, прошу — больше не тревожь. Фаина»
*Отрывки из дневника публикуются впервые. Стиль и орфография автора сохранены.
Материал подготовил: Евгений Кириченко
источник: rg.ru
