Я хочу рассказать о человеке, которого видела только на фотографиях в старом мамином альбоме. Его, возможно, давно уже нет в живых.
Мама никогда не рассказывала мне о нём. Да и мамы моей не стало в ноябре 2007 года. И вот теперь, перебирая письма и фотографии её молодости, пришедшейся на годы Великой Отечественной войны, я почему-то ясно представила одну из ярких, романтических страниц маминой жизни…
Завтра была война
Моя мама, Серафима Ивановна Давыдова, в 1936 году после окончания семилетки приехала в Липецк к дяде и поступила в Липецкое педучилище. В 1939 году, как отличницу учёбы, её зачислили студенткой первого курса Воронежского государственного педагогического института имени Покровского на исторический факультет. Но на втором курсе она заболела и была временно освобождена от учёбы до улучшения состояния здоровья.
Вернулась домой, в село Богатырёво Горшеченского района Курской области. Юную студентку пригласили работать сначала в начальную школу соседней деревни, а потом учителем истории 5-х классов в родную семилетнюю школу.
10 июля 1941 года ей исполнилось 19 лет – впереди целая счастливая вечность, как это всегда думается в молодости! Но в её жизнь, как и в судьбу всего её поколения, безжалостно ворвалась война. Через год докатилась она и до маминой родины.
…Была уже осень 1942-го. В селе и его окрестностях хозяйничали немцы. Жителей гоняли рыть окопы. Много пришлось пережить за время оккупации. Мама и бабушка помогали нашим, оставшимся в живых бойцам, которые выходили из окружения…
Но фашисты забрали маму – она была комсомолкой. Более двух месяцев держали у себя, пытали, издевались… Привезли на показательную казнь в соседнее село. Мама уже стояла под виселицей… Спаслась она просто чудом – её отпустили. Маленького роста, худенькая, да ещё измученная фашистами, мама выглядела совсем ребёнком. Жители, которых согнали на сельскую площадь, стали кричать, что позорно воевать с детьми, и фашисты, видимо, решили «проявить милосердие»… Даже показали, в какую сторону идти к своему селу.
Пришла мама домой ночью. Бабушка догадалась спрятать её в разрушенный погреб. А рано утром немецкие мотоциклисты уже искали её, угрожая сжечь все дома, если не найдут. Не нашли. Вернее, не успели найти. Началось стремительное наступление Красной Армии… В село входили танки, на околице артиллеристы разворачивали орудия, по переулкам бежали пулемётчики. В лесу рыли укрытия для боевых машин и пушек – эти ямы ещё можно увидеть и сейчас, особенно весной, когда подтаивает снег.
Встреча
Молодые бойцы, конечно же, знакомились с местными девушками. Хата моей бабушки стояла почти в конце сельской улицы – со стороны леса всего три дома. У мамы была ещё младшая сестра – моя тётя Тася, сейчас её тоже уже нет в живых. Видимо, в это время и познакомился молодой артиллерист Миша Брунев с моей мамой и её сестрой…
Наступающие части Красной Армии стремились прорвать кольцо немецкой обороны. И в самом селе шли жестокие бои. Оно семь раз переходило «из рук в руки» и только в феврале 1943 года было полностью освобождено. А бойцы шли дальше, на запад – до победы ещё очень далеко…
Уже в марте 1943 года маму снова назначают учительницей 1 класса Богатырёвской школы, и её ученики вместе с ней успешно завершают учебный год. Красная Армия пядь за пядью освобождает нашу землю… Может быть, Миша и писал маме в короткие передышки между боями, но писем не сохранилось. С октября 1944 года мама продолжила учёбу в Старооскольском учительском институте.
Письма с фронта
И вот я с трепетом беру в руки Мишины открытки с обратным адресом – номером полевой почты – и печатью «Проверено военной цензурой»:
4 февраля 1945 года. Германия.
Здравствуй, Сима!!
Написал тебе письмо на квартиру, не знаю, где ты сейчас, дома или в институте. Поэтому пишу тебе открытку и домой.
Прости, что так долго не отвечал, в письме ты узнаешь причину моего молчания.
Горячий привет твоей сестре Тасе!
До встречи!! Миша.
Прочитав следующую открытку, можно понять, что мама написала ответ.
23 февраля 1945 года.
Здравствуй, дорогая Сима!!
Сима. Получил твоё письмо, но с ответом немного задержался, сегодня имею свободное время. Сегодня у нас был торжественный обед в честь 27 годовщины РККА, время провёл весело, и компания была хорошая. Подымали бокалы за победу, за счастливое будущее.
Да, как резко меняется жизнь, я ясно помню, когда мы встречали 23 февраля 1944 г. в тёмном и прокуренном блиндаже. Когда мы собрались вечером, тускло мерцала коптилка, перед каждым стояла жестяная кружка и на печке в углу шипел солдатский котелок с чаем. Далеко остались белорусские леса и блиндажи. Мы теперь в Германии. У нас сейчас маленькая передышка, но времени свободного совсем нет.
Живу в маленьком городишке, из моего окна (4-й этаж) прекрасно виден город через реку, дни стоят светлые, и снега нет. Сима, как легко у меня сейчас на сердце. Сегодня был прекрасный солнечный день.
Как хочется видеть тебя!
Какие порывы сердца! Я не могу тебе выразить письменно.
Пиши чаще. Привет твоим подругам.
Целую тебя. Миша.
На следующей фотооткрытке – три огромные розы в большой прозрачной вазе и нежные слова:
Пусть наша встреча будет в тот день, когда цветут нежные розы. Верь в нашу встречу.
В дни Отечественной войны – 5 марта 1945 г. Симе от Миши.
Фотографии
…А потом Миша присылал фотографии. Вот первая – на пожелтевшей альбомной странице маленький снимок в коричневых тонах, сделанный, по всей вероятности, кем-то из товарищей и, наверное, трофейным фотоаппаратом, Миша без головного убора, курит — на фоне ещё по-весеннему голых веток какого-то кустарника. На гимнастёрке – гвардейский знак и две медали…
На обороте – коротко: «На память Симе от Миши. 14 апреля 1945 г.»
До Великого Дня Победы – меньше месяца. А следующая фотография уже после Победы. Тоже маленькая. На ней Миша со своим боевым товарищем, возможно, командиром. Безмятежные улыбки на лицах… Победили! Выжили!.. За их спинами спокойная гладь воды, густая и упругая трава на берегу… И подпись: «Р. Шпрее. На отдыхе. 6.6.45 г.».
