Борис Батанов – игрок самого знаменитого состава «Торпедо»-60» – рассказывал в подтверждение своих слов эпизод, когда обманутый маневром Стрельцова неуступчивый киевский защитник Голубев, некогда сыгравший и за сборную страны, изловчился и отчаянным рывком вцепился в майку обошедшего его и набравшего паровозную скорость Эдика. И тот протащил защитника за собой, не снижая темпа. Голубев сначала волочился, скользил по траве, а затем растянулся в горизонтальном полете. Стрельцов же дошел до штрафной площадки — и пробил.
Картинки, вроде той, что представлена Борисом, надо хранить, коллекционировать. Бывший редактор журнала «Огонек» Лев Гущин вспоминает, что в бытность технологом на заводе удалось ему купить узкопленочную кинокамеру. И он намеревался запечатлеть каждое движение Эдуарда Стрельцова на поле, но денег на пленку не хватило. Позднее видный журналист получил возможность и дорогую иностранную камеру приобрести, и пленкой запасись, но Стрельцов уже завершил карьеру. Получается, что кроме Гущина ни у кого не возникло желания снять Эдика на пленку… Совсем недавно в архивах французского телевидения обнаружилась видеозапись матча сборных СССР и Франции, где Стрельцов забивает один из голов. Но впечатление от этой видеозаписи не сильнее, чем от спектаклей Малого театра, снятых в начале пятидесятых.
Мне кажется, что, возможно, и уступая Пеле в некоторых нюансах работы с мячом, Стрельцов выше великого бразильца в своих замыслах на поле и в способности видеть это поле.
Я бы даже и не сравнивал технику того или другого. Пеле поднял на следующую ступень виртуозность, присущую бразильскому футболу вообще, его исполнение близко к совершенству. В манере же Стрельцова есть, напротив, гениальная незаконченность, всех всегда сбивающая с толку. Размашистости его почерка могло и не хватить поля, как вдохновенному стихотворцу — чистой страницы. Впрочем, когда вдохновение снисходило на Стрельцова, он мог на поле все – и любое из авантюрных решений оказывалось единственно возможным. Правда, от настроения он бывал зависим гораздо больше, чем Пеле.
У них во дворе в Перово был ледник, лед засыпался опилками – и когда лед увозили, освобождалась площадка для игры в футбол. С ощущения этих опилок на подошвах и начиналось, скорее всего, своеобразие игры Эдика. Он говорил позднее, что все приемы брал — откуда и огрехи, сердившие его критиков — из самой ситуации на поле, а не разучивал специально или копировал какую-нибудь знаменитость, увиденную в детстве. Из арсенала общеизвестного в игре Стрельцова выделим пас пяткой, доведенный Эдуардом до такой факсимильности, что во время матча в честь пятидесятилетия Пеле наш комментатор воскликнул: юбиляр отдал пас пяткой «по-стрельцовски».
Бывает, однако, что вошедший в оптимальную форму спортсмен теряет чувство опасности.
Стрельцову бы после всех нотаций фельетониста «Комсомольской правды» следовало быть на людях тише воды, ниже травы. Но после примерки костюмов, сшитых для поездки на чемпионат, Эдик рискнул провести вторую половину дня на пикнике с партнерами по сборной — футболистами «Спартака» — он с детства и всю жизнь болел за эту команду — и, само собой, девушками, которых видел впервые.
И вот, за считанные дня до отбытия на чемпионат, прокатился по Москве слух, что Эдуард Стрельцов обвинен в изнасиловании – и никуда не едет. Прошло более полувека – и тома можно собрать из всяких-разных высказываний, соображений, домыслов да и документов по «делу Стрельцова». И сам я в книге о Стрельцове, вышедшей в серии «Жизнь замечательных людей», множество страниц отвел и попытке воссоздать обстановку, в которой, как однажды высказался на банкете после вручения «Торпедо» чемпионских медалей за сезон шестьдесят пятого года сам Стрельцов, «случился этот случай», и своим рассуждениям на этот счет.
Едва ли не все, кто брался комментировать «этот случай» — и тогда, когда все только-только произошло, и долгие годы спустя – безоговорочно или почти безоговорочно становились на сторону Стрельцова, и вполне резонно замечали, что не доложи – причем, незамедлительно — стрельцовские недоброжелатели о казусе с футболистом на самые верха, не разлейся при полученном сообщении желчь у Хрущева, делу об изнасиловании ходу бы не дали. Тем более, что потерпевшая забрала свое заявление обратно – и на каре Эдику совершенно не настаивала.
Ничего, тем не менее, изменить в происшедшем полвека назад нельзя.
История эта не красит советскую власть, ее суд и руководителя государства. Вместе с тем, не красит она и великого Стрельцова. Хотя, по моему разумению, сделав чудовищную глупость, подлости, которую бы можно квалифицировать, как преступление, он все же не совершал – и подобной суровости приговора не заслуживал.
Но без жертвенной платы за все, что было дано ему от Бога, в судьбе его ни время, ни Россия с такой метафорической определенностью и не выразились бы.
автор: Александр Нилин
источник: www.stoletie.ru
