К званию Героя Советского Союза Николай Иванович Лазарев был представлен в 1944 году. Как значилось в документе, посмертно. А Золотую Звезду ему вручили в Кремле в 1991 году. В Латвии, где совершил свой подвиг русский солдат, Лазарева тоже долгие годы считали погибшим. На обелиске над братской могилой в деревне Скудрес близ Риги выбита его фамилия. Однажды Лазарев приехал туда и возложил цветы на собственную могилу. Мы беседовали с Николаем Ивановичем в его небольшой квартирке в подмосковном поселке Шишкин Бор. Лазарев рассказывал о своей жизни подробно. И чем ближе к сегодняшнему дню, тем печальней становился рассказ.
Родословная Николая Ивановича уходит корнями в Запорожскую Сечь. В конце XVII века по высочайшему указу Екатерины обозы бывших запорожцев (после очередного расформирования Сечи за непоколебимую приверженность казачьей вольнице) потянулись на Урал. Часть из них осела станицами и хуторами в Оренбуржье. В одном из них, в Караме, на берегу Яика, срубили добрый пятистенок казаки Лазаревы. И пошел корениться их род, верно служа Отечеству.
Иван Дмитриевич имел пасеку. Если бы не она, не прокормить бы многодетную семью. Дураков всегда хватает, но во времена крутых перемен они прямо-таки как грибы после дождя лезут. Нашлись такие и в Караме. Записали Лазаревых в кулаки. Ивана Дмитриевича арестовали. Семью сослали в Сибирь. Вскоре разобрались. Лазарева-старшего освободили. Но как с такой оравой возвращаться назад? Так и остались в сибирском леспромхозе, выросшем к 1941 году в крупное хозяйство, которое по сей день снабжает страну (а теперь и зарубежье) первосортной древесиной.
— Отец, конечно, остро переживал обиду, — рассказывал Николай Иванович, — за незаконный арест и выселение. Но он был набожный человек, поэтому всегда говорил примерно так: тех, кто допустил произвол в отношении ни в чем не повинных людей, Бог накажет. И обязательно добавлял: обидчиков много, а Отечество одно.
Из восьми братьев Лазаревых воевать довелось пятерым. Троих держала наркомовская бронь — как незаменимых специалистов. Старший брат Федор воевал в казачьих частях под командованием Героя Советского Союза Плиева. С фронта вернулся — живого места на теле не было. Вскорости умер от ран. Брат Петр попал в артиллерию. В 1942 году погиб под Ленинградом. Леонид служил в пехоте. Под Смоленском оказался в окружении, чудом выжил в фашистском плену. Самый младший угодил на японскую. После тяжелого ранения был комиссован «под чистую», но прожил не долго, как и старший брат, умер от ран.
Николаю Лазареву приспело время взяться за оружие в сорок четвертом. После окончания школы младших командиров был назначен помкомвзвода автоматчиков в 24-ю танковую бригаду. С июня по сентябрь 1944 года 14 раз участвовал в разведке огневых точек и скоплений танков противника. Был награжден орденом Славы 3-й степени и орденом Красной Звезды.
В октябре 1944 года Лазаревы получили похоронку на сына Николая, а вместе с ней письмо комсорга батальона сержанта Краснопольского, который сообщал:
«Ваш сын, Лазарев Николай Иванович, находясь в нашей части, проявил образцы мужества, героизма, отваги. Батальон несколько дней вел тяжелые наступательные бои, отражая многочисленные контратаки пехоты и танков противника. Особенно много бойцов полегло в районе деревни Скудрес близ Риги. Взвод лейтенанта Чащина удерживал господствующую в той местности безымянную высоту. Фашисты бросили сюда «тигры». Чащин был тяжело ранен, и командование остатками взвода принял на себя ваш сын. На этом участке наших танков не оказалось. Не было и эффективных средств ПТО, чтобы прикрыть автоматчиков. В этот критический момент ваш сын, взяв три имевшиеся во взводе противотанковые гранаты, пополз навстречу «тиграм». Первой гранатой он перебил гусеницу головной машины. Поразил и второй танк. Третьей гранатой воспользоваться не успел, был сражен разрывом снаряда из засевшего в роще «фердинанда». Наши бойцы, воспользовавшись замешательством противника, вновь атаковали его и принудили к поспешному отходу… Ваш сын представлен командованием к присвоению звания Героя Советского Союза (посмертно)».
Звезду Героя, как мы уже знаем, Николаю Ивановичу вручили лишь в 1991 году. Чем же были заполнены десятилетия его жизни после, как говорится, официально объявленной смерти?
— Очнулся через несколько суток в: городе Иванове в тыловом госпитале, — рассказывал Лазарев. — Кто подобрал на поле боя, как переправили сюда — не знаю. То, что очнулся, а потом и на поправку пошел, врачи расценили как необъяснимое чудо. Осколки снаряда размозжили правую руку, обе ноги, разорвали сзади шею почти от уха до уха. Но с такими ранениями люди еще выживают. А вот одна железная «фасолина», войдя прямо в висок, застряла в правом глазу. Такая отметина, по теории медицины, несовместима с жизнью.
Но Лазарев не только стал на ноги — ушел догонять свою часть, хотя врачебный консилиум определил его негодным к службе (полная потеря зрения правым глазом). «Своих» не нашел, но попал в другую танковую бригаду, которая отправилась в Польшу. То, что слеп на один глаз, скрыл от командования и был назначен опять помкомвзвода автоматчиков. Так на броне танка и въехал оренбургский казак Лазарев в Берлин.
После войны работал киномехаником, потом окончил металлургический техникум, строил и осваивал Западно-Сибирский металлургический комплекс. Но со временем ранения начали настойчиво напоминать о себе. Поехал как-то в санаторий в подмосковный Шишкин Бор. Оказалось, недалеко — станция Кресты, где формировался когда-то его танковый корпус. Случайно встретился с однополчанами — бывшим комсоргом бригады Краснопольским, командиром роты Барабановым, командиром взвода Лерманом, которые давно уже жили в Подмосковье. Они и уговорили Николая Ивановича переехать в Шишкин Бор. Долго колебался, а когда подряд два инфаркта случилось, поменял квартиру и поселился с женой Клавдией Ивановной и двумя внуками рядом с санаторием.
На 30-летие Победы Лазарев впервые после войны поехал в те места, где вместе с однополчанами встал на пути «тигров». Недалеко от деревни Скудрес нашел братскую могилу погибших своих товарищей. Читал фамилии, и вдруг словно током ударило. Поначалу глазам не поверил: девяносто восьмым по списку значился старший сержант Н. И. Лазарев. Смотрел на золоченые буквы, а по щекам катились слезы. Его окружили люди, куда-то повели, о чем-то расспрашивали. Позже познакомились: это были такие же, как Николай Иванович, фронтовики, которые в сентябре 1944 года воевали рядом за освобождение Латвии, — Вернер Рудитись, Гунар Янсон, Имант Улманис. Несколько дней провел у них в гостях Лазарев. Вспоминали бои, ходили в местные школы, выступали перед ребятами. Везде встречали его как человека-легенду, потому что знали и помнили здесь подвиг старшего сержанта Лазарева. Да вот только считали погибшим. Та безымянная высота давно носила его имя. В местной школе был музей 5-го танкового корпуса, а в нем немало экспонатов, рассказывающих об укротителе грозных «тигров» Лазареве. В ту поездку поклялись русский солдат и латышские соратники над братской могилой в вечной дружбе. И она действительно была настоящей. Это они, Рудитись, Янсон, Улманис, а также директор музея 5-го танкового корпуса Страдинь и учительница Карклиня вместе с однополчанами Лазарева долго и упорно хлопотали о том, чтобы представление на Героя, затерявшееся в сорок четвертом где-то в штабах, было, в конце концов, реализовано.
Но не стало страны, за которую они воевали. Из Латвии прислали в совет ветеранов 5-го корпуса все экспонаты ликвидированного там музея. Лазарев читал в газетах, что теперь он для латышей оккупант, завоеватель. Его как бы второй раз здесь похоронили заживо… И какими же трофеями поживился оккупант? Сорока граммами далеко не драгоценного металла, который в виде осколков сидел до конца жизни в израненном теле. — Ничего, — сказал мне как-то Николай Иванович, — память еще прорастет в будущем. Мы еще будем праздновать с латышами общую Победу. Не дожил фронтовик… Да и когда это будет? И будет ли?
автор: Сергей Турченко
источник:rosgeroika.ru
