— Вы сегодня живете как боги, — сказала мне пожилая женщина, когда мы вместе с ней ненадолго задержались в очереди.
Собравшиеся люди недовольно ворчали. Ну как же! Некоторые из них были вынуждены задержаться на несколько минут в своей безостановочной спешке, в которой они не видели, как в ожидании весны земля становится прекрасней. «Вы живете как боги», — повторила женщина. И она была права.
Мы разговорилась: их поколению выпала тяжелое, ни с чем не сравнимое испытание длиною в несколько десятилетий. Нужно было не только выжить в войну, но и пройти сложные послевоенные годы в разрушенной стране. И об этом нужно помнить, чтобы понять, насколько хорошо жить, просто жить!
История первая. Про Ольгу
Брызгалова Ольга Ивановна. Украинский фронт, 4-я стрелковая дивизия, 56-й медсанбат, 2-й гвардейский Тацинский танковый корпус.
— Когда закончилась война, я училась на курсах младших лейтенантов. Ночью спим — и вдруг стрельба. А мы знали, что немцы могут прорваться, много их еще было. Риск большой. Мы подскочили, каждый бросился бегом, схватив оружие, на улицу. И там мы увидели, что все стреляют вверх, обнимаются, целуются. Победа! Это радость была неописуемая. Это невозможно описать. Надо было там быть, чтобы все так прочувствовать.
Родилась я в рабочей семье в Запорожье. Уже в августе немцы подошли к нашему городу, и в школе, где я училась, расположился медсанбат стрелковой части. Мы, старшеклассницы, помогали ухаживать за ранеными. Вот так я оказалась в армии. Когда в августе немцы подошли к Днепру, они стали очень сильно бомбить город. Все стали готовиться к эвакуации и наша семья — тоже. Я уходила из города с последним эшелоном, вместе с медсанбатом: написала маме записку, что ухожу на помощь старшему брату, который в то время уже воевал на флоте.
Во время боев на Донбассе была ранена, лежала в госпитале. А когда выздоровела, попала во вновь организованный 24-й танковый корпус. Это было в мае 1942 года. А в 1943 году, после участия в Сталинградской битве, этот корпус под командованием генерала Василия Михайловича Баданова стал 2-м Гвардейским Тацинским танковым корпусом (Баданов остался жив и после войны занимал высокие воинские посты). Вместе с ним я участвовала в знаменитом Тацинском танковом прорыве — это был завершающий удар, после которого была окружена немецкая группировка в Сталинграде.
В работе танкового медсанбата было много особенностей. Танкисты — это такой народ: обычно человек после трех-четырех танковых операций выходит из строя. Или танк сгорел, или танкист сам ранен или убит, или обожжен так, что потом уже в строй не возвращается. В частях, которые стояли на самом острие наступления, было особенно сложно.
Часто вспоминаю я такую историю. Принесли к нам в медсанбат раненого. Фельдшер спрашивает у него: «Ну, что у тебя?» А тот говорит: «Мина». Оказалось, что у него в ноге застряла неразорвавшаяся мина: она небольшая была, размером с огурец. Из ноги торчит стабилизатор от мины, а сама под кожу прошла. Фельдшер побежал к хирургу и рассказал об этой непростой ситуации.
— Ну, что ж, давай его на стол, — сказал хирург.
Потом фельдшер спрашивает: «Оля, ты видела, как хлеб-соль подносят на полотенце?»
— Да, видела, как в кино.
— Ну давай, локти согни, ладони вверх и марш сюда, — скомандовал фельдшер.
Зашла я в операционную, медсестра дала мне полотенце, а врач говорит: «Как я разрежу рану, тебе на полотенце упадет мина, ты её держи аккуратно, а потом неси и брось в колодец».
Я так и сделала. Когда шла к колодцу, то, казалось, через сапоги чувствовала половицы. Осторожно спускалась по ступенькам. Каждый миллиметр ощупывала ногой. Казалось, иду я несколько часов.
Дошла до колодца. Бросила мину в колодец, отбежала, присела, жду, когда произойдет взрыв. А взрыва нет. Тут, смотрю, бежит ко мне фельдшер с гранатой, бросил её в колодец — всё вместе там и взорвалось.
Потом были бои за Украину, бои на Курско-Орловской дуге, освобождение Смоленска, Орши.
По старой Смоленской дороге мы продвигались прямо на Минск: наш танковый корпус первым вошел в город. Мы и сейчас встречаемся с участниками тех событий, белорусы нас ждут и помнят очень хорошо. Мы шли на Запад. Но я отстала от своих: меня ранило во второй раз, и я попала в госпиталь. И снова вернулась в строй: воевала в 31-й армии, дошла до Кёнигсберга. В апреле этот немецкий город был взят, и нашу 31-ю армию разделили: нашу часть послали на усиление 1-го Белорусского фронта.
После победы меня демобилизовали. Я ехала через Львов в Киев, видела разоренные до основания города и думала, сколько бед и несчастий выпало на нашу долю. Сколько еще предстоит делать, чтобы наконец люди стали нормально жить. Но ничего, выдюжили. Чего и вам желаю.
История вторая. Про Евдокию
Евдокия Трофимовна Чиркова. Запомните её. Когда началась война, ей было 16 лет.
— Я сама поехала в Армавир и, несмотря на свой юный возраст, добилась поступления в школу радистов, — рассказала Евдокия Трофимовна. — Но проучилась всего лишь три месяца: немцы подходили все ближе, и мы начали эвакуироваться в район Кавказских гор. И я попала в пехоту, в 151-ю стрелковую дивизию. Вместе с ней и своей рацией прошагала от Армавира до Берлина. Тяжело было, не скрою. Постоянно хотелось спать: ведь часто привалы бывали всего лишь на несколько минут, а потом снова в путь, в бой.
Один раз я едва не погибла. Я тогда была в разведывательной роте. Нас — пять человек. И вот встретился нам на пути госпиталь. Мы решили запастись медикаментами и бинтами (ничего у нас не было). Врач попалась добрая, и всё нам дала. Но как только мы вышли из месторасположения госпиталя, началась бомбёжка. Мы рванули в укрытие, вниз, к морю. А когда немецкие самолеты улетели, на том месте, где только что был госпиталь, ничего не осталось: все раненые погибли. Стояли мы, потрясенные увиденным зверством. И ничего нельзя было изменить.
Но нашей разведроте все же удалось спасти людей. Правда, это случилось на подходе к Берлину. Нам встретился лагерь военнопленных, которых охраняли фашисты. За колючей проволокой лежали обессиленные, изможденные люди. Ребята стали резать эту ненавистную проволоку. А в это время откуда ни возьмись — немцы. И был у нас один сибиряк, Саша Маржухин, он отлично владел ножами. Мы оглянуться не успели, как он — раз! — выхватил из-за пояса ножи и сразу трех часовых снял. Так метко. Пленные, увидев, что им никто не угрожает, стали выскакивать через разрезы в заграждениях. Людей было так много, что мы опешили и молча смотрели на человеческие тени — настолько худыми и больными были военнопленные.
А еще на войне я встретила свою любовь. Мой будущий муж был танкистом. Познакомились мы с ним случайно в эфире: общались тайком по рации. Главное было узнать, что он жив, и большего для счастья ничего не надо было. Уже в конце войны мы наконец встретились. Поженились после войны и прожили вместе 30 лет. Нам выпало на долю великое счастье остаться в живых на войне.
История третья. Про Тамару
Она родилась 9 мая. Но не в 1945 году, а в 1932.
— Родилась я в Ленинградской области, деревне Мятусово, — говорит Тамара Дмитриевна Александрова. — В семье нас было пятеро детей. К началу войны я успела закончить только первый класс. Беда, как говорится, одна не приходит. Началась война. А в августе 1941 года умерла мама, мы успели её похоронить до прихода фашистов. Через месяц, в сентябре, нас пытались эвакуировать по реке: погрузили на баржу, и только она отплыла немного от родной деревни, началась бомбежка. Пришлось вернуться домой. Капитан буксира пообещал вернуться на нами.
Через несколько дней нас предупредили, чтобы мы уходили в лес: немцы наступали, и оставаться в поселке было опасно. Отец отвел нас в лес, мы там провели ночь, а когда вернулись обратно, в деревне уже были немцы. Наш дом был занят оккупантами. Нам пришлось уйти жить в недостроенный дом около леса: спали на холодном полу. Было холодно и голодно: собирали колоски, выкапывали картошку.
Но самое страшное началось позже. Немцы устроили облаву, схватили всех пятерых детей и в товарных вагонах — в них раньше перевозили скот — повезли в Петрозаводск, в концентрационный лагерь. Сначала мы были с отцом. Он умер от голода. Нас, пятерых детей, поместили в фашистский детский приют. От голода там умерла наша пятилетняя сестрёнка. Нам удалось выжить, но до сих пор я помню унижения, голод и холод. Еле-еле держалась в нас жизнь…
А сейчас я живу хорошо, тепло и светло у меня на душе и в доме. Чего и вам желаю.
автор: Полина Ефимова
источник: topwar.ru
