Николай Иванович ни года рождения своего не знает, ни родителей — они, предполагает, погибли в Гражданскую войну. А себя помнит с того дня, когда их, маленьких воспитанников приюта, привели на базарную площадь в каком — то городе, где под пушечную пальбу скорбели о смерти Ленина.
Из приюта он сбежал в июле 1926 года — захотелось найти жаркие страны. И нашёл — под вагоном поезда доехал до Чёрного моря, где его и подобрал путевой обходчик. Накормил, увёл к себе домой. Больше года прожил у него Колька — пас скотинку, пока не сдружился с Севой Смирновым, сыном учителей, направленных сюда, в черноморскую Головинку из Вятской губернии. Перебрался к ним, пошёл учиться в школу, летом снова пастушил. А в 1932-м голодном году, когда свирепствовала малярия, и Смирновы засобирались в родные вятские края, Колю отвезли в детский дом в Армавире. Но тем же вечером он сбежал — обратно к ним. 4 ноября поездом прибыли в Вятку. Там его определили в детдом имени Ворошилова.
А ещё через 4 года он оказался в трудовой колонии в селе Чепца, где был свой духовой оркестр, отличная футбольная команда, столярная мастерская. Колька во всём был успешен, из колонии вышел с нормальной физподготовкой и «корочками» киномеханика. Крутил кино в Кирове, потом в Нолинске, где в местном загсе ему «от фонаря» выдали справку что он будто бы в 1922 году родился. Так обзавелся паспортом. А в октябре 1941 года его призвали в армию.
Новый год встретили в Москве, из эшелона выгрузились в Наро — Фоминске. А уже 3 января — бой под деревней Огарыши, где почти всех их, новобранцев, положили на снег в открытом поле немецкие пулемётчики. Он уцелел чудом, но уже через месяц получил первое ранение, а по возвращении на фронт — второе. В мае 1942 года Галушкин вернулся в строй — попал в 50-ю дивизию, в составе которой прошёл до конца войны, был ещё четырежды ранен, но Победу всё — таки отметил — под Прагой…
До выхода на пенсию в 1977 году он работал в различных организациях Кировской области киномехаником, фотографом. А пенсионный его срок установила специальная комиссия, собранная по настоянию самого Галушкина. Комиссия «состарила» его на 5 лет, постановив, что родился он 1 июля 1917 года.
Мы беседовали с Николаем Ивановичем в его 2-комнатной квартире, которую выделила ему Кирово — Чепецкая городская администрация. Переехал сюда из старенького деревянного дома на окраине Кирово — Чепецка. Сыновья Валерий и Александр живут отдельно, а жена Надежда Александровна, с которой прожили в согласии 55 лет, умерла в 1995 году.
Я много слышал и читал прежде о снайпере Галушкине, но теперь хотелось напрямую узнать, как он им стал. И не рядовым снайпером — на фронтах Великой Отечественной их были тысячи, а таким, что немцы в листовках всячески зазывали его перейти к ним, суля золотые горы.
Оказалось, никто его этому не учил. Ещё пастушком он не расставался с рогаткой — отстреливал дроздов, которых принимали по 3 копейки за пару. А в Вятском детдоме познакомился с «мелкашкой» — там был свой стрелковый кружок, ведь ОСОАВИАХИМ всячески содействовал стремлению молодёжи уметь, если понадобится, постоять за Родину. И Коля Галушкин в детдоме имени Ворошилова стал своим «ворошиловским стрелком» — пулял из винтовки всегда последним, потому что после него яблочко на мишенях превращалось в сплошную дыру…
Свой личный счёт снайпер Галушкин открыл, когда воевал уже в 50-й дивизии, хотя до этого уничтожил до сотни захватчиков. И счёт этот быстро рос — по его просьбе каждый раз во время «охоты» с ним находился новый солдат — «счётчик», чтобы всё было по — честному. Ну и награды не заставили себя ждать: осенью 1942 года — медаль «За отвагу», а когда он со своими ребятами ещё и языка привёл — орден Красного Знамени.
Слух о смелом и смекалистом снайпере дошёл до командования. 3 января 1943 года 24 отличившихся красноармейца были приглашены в штаб фронта — на станцию Балобаново под Малоярославцем. Были расставлены стулья в два ряда, напротив — стол под красным сукном. Вдруг команда: «Встать ! Смирно !». Входят И. С. Конев, Н. А. Булганин, штабные офицеры, с ними — представители Монголии. Коневу, Булганину и Галушкину вручили высшую монгольскую награду — орден Красного Знамени 1-й степени. Были отмечены и остальные.
— Конев попросил меня задержаться, — рассказывает Николай Иванович. — Поинтересовался, откуда я, обрадовался, что земляк, спросил, где наловчился так стрелять. И предложил направить меня в военное училище — мол, проявил командирские способности. Отвечаю: товарищ генерал, извините, но я уже в академию поступил. В какую академию ? Да в ту, где сражаются наши братья и сёстры. Родину защищая… «Молодец !» — только и сказал Конев. А приезжаю в свою часть — следом депеша: присвоить рядовому Галушкину звание младшего лейтенанта…
В феврале дивизию бросили на Сталинград, но группировка Паулюса там была уже окружена и сдалась. Маршем двинулись к Северскому Донцу. Галушкин был в числе 13 бойцов, которые первыми вышли к реке и с ходу по льду — на правый берег, где на высоте — деревня Татьяновка. Только начали её обходить, разбившись на две группы, немцы открыли огонь. Хорошо, что подоспели основные силы, отбили атаку, и деревня стала выгодным плацдармом.
Дважды противник, усиливая натиск, пытался сбросить наших в Донец. Однако это ему так и не удалось. Вскоре 20 бойцам, особо себя проявившим, прямо на позициях вручили партбилеты. Среди них был и Галушкин.
Но плацдарм потом пришлось всё же сдать — в полку оставалось не более 500 штыков.
— Партбилеты не отобрали ? — спросил я.
— Да нет — улыбнулся Николай Иванович. — А полк ниже по течению передвинулся. Встали за Сидоровкой, а в ней, как оказалось, разместилось подразделение 333-й немецкой дивизии, которая противостояла нам под Москвой. И фрицы, наблюдаем, вольно так себя чувствуют. «Надо навести порядок», — говорит комполка нам, снайперам. Надо так надо — вот только оборону их прощупаем, занесём всё в блокнотик и…
Тайно выкопали на берегу «колодцы», а когда всё было готово, вшестером пробрались в них тёплой Июньской ночью. Ждём. Я с грузином Саджая впереди, другие поодаль по сторонам. Заранее обговорили все мелочи, как действовать. В 5-м часу, как по — заведённому, выходит из дома фриц, садится покурить. Саджая берёт его в перекрестье. Чуть погодя подъезжает мотоциклист с пакетом — этого я беру. Два выстрела — двое готовеньких. Командир ихний дверь распахивает — с двух стволов его укладываем. Даю сигнал — мои снайперы зажигательными пулями поджигают крыши склада с боеприпасами и конюшни. Фрицы бегают вокруг, что — то вытаскивают, а мы по ним работаем… В итоге 34 убитых, 8 раненых. Это позднее пленные подтвердили.
Такой факт не прошёл мимо командующего Юго — Западным фронтом Р. Я. Малиновского — вызвал к себе Галушкина, подивился, что тот вовсе не богатырского сложения. И на прощание заявил: «Быть тебе, лейтенант, Героем !..» Увы, лейтенант с ранением в живот угодил в госпиталь, а когда возвратился в часть, был награждён орденом Ленина. Хотя была команда — оформить документы для присвоения звания Героя Советского Союза.
Не произошло этого и после того, как Галушкин с товарищами 17 июля 1943 года пленил немецкий танк. В тот день, как стихла мощнейшая артподготовка, дивизия успешно форсировала Северский Донец. Пехота погнала немцев с высот, чтобы не били по нашим танкам, готовившимся к броску.
— Мы залегли в высокой траве, поджидая их. И вдруг из перелеска выползает танк со свастикой. Пушкари хотели подбить, я остановил: это же кусок железа, чего его бояться. Танк принялся искать лазейку, где бы проскочить, — мы и запрыгнули на него сзади. Я смотровую щель закрыл, а Саджая по люку стучит. Вылезли 3 фрица, руки вверх. Стало быть, для них — «войне капут». Привели танк, к штабу — комдив Лебеденко аж слёз не сдержал…
Рассказывать о том, почему высшая боевая награда не единожды обходила Николая Ивановича Галушкина, — только чернила переводить. Ведь и по окончании войны, когда его с оркестром провожали на «дембель», снова было обещано представить к Герою. Да и не мудрено: у многих ли на счету 418 уничтоженных врагов, в том числе 17 снайперов ( двоим из них удалось его ранить, но это были их последние выстрелы ), а ещё 3 «языка» и захваченный танк. Однако дивизию через неделю расформировали и наградные документы куда — то упорхнули. И к 50-летию Победы ожидался соответствующий указ, но не вышел. Потребовалось вмешательство опытного юриста, всех тех, кто понимал несправедливость происходящего, чтобы наконец — то пробить брешь в глухой «обороне» военного чиновничества.
Указ всё же состоялся и был опубликован 21 июня 1995 года. Но прошло ещё 8 месяцев, прежде чем «Золотая Звезда» засияла на его кителе. Умерла жена, так и не дождавшись этого радостного события. И сам Николай Иванович слёг было, да нашёл в себе силы — через тогдашнего представителя президента в Кировской области потребовал телефонного разговора с Ельциным. Через 20 минут из отдела кадров президентской администрации ответили, что награда уже в пути — опять, мол, какие — то бумаги заблудились…
Лишь 23 февраля 1996 года, в День защитника Отечества, на торжественном собрании в Кирове лейтенанту в отставке Н. И. Галушкину была вручена «Золотая Звезда» Героя России.
