К зиме крейсер должны были поставить на первый профилактический ремонт. Но декабрь 1903 года застал «Боярина» по-прежнему «при исполнении обязанностей». На сей раз это была представительская служба — стационерство в небольшом порту Чемульпо, где в это время проходили переговоры ведущих мировых держав по поводу нейтралитета Кореи.
Пост дипломатического стационера издавна считают во флоте почетной, но нетяжелой работой. Главное — уметь «подать себя», продемонстрировать, когда нужно, выучку команды и решимость отстаивать политическую позицию своей родины. В начале двадцатого столетия откровенно бряцать оружием на переговорах было уже не принято, и многие начали смотреть на миссию дипстационеров как на почти формальную, полагая, что за их внешним лоском и парадным обликом уже не кроется истинно хорошая боевая подготовка. Как не вспомнить здесь слова адмирала Нельсона: «В кордегардии чисты манишки, но ржавы шпаги и пусты головы!»…
Сводный военно-дипломатический отряд в Чемульпо оказался редким исключением из этого правила. Война начнется именно отсюда — когда темной ночью 27 января 1904 года тайно снимется с якоря японский стационер — крейсер «Чиода». Снимется — и уйдет в темноту, чтобы к утру явиться с эскадрой и предьявить от имени адмирала С.Уриу ультиматум русским стационерам — сдаться в плен или биться с превосходящими силами… И через сутки все газеты просвещенного мира облетит фото русского крейсера 1 ранга «Варяг», выходящего на неравный бой.
«Боярина» в это время в Чемульпо уже не было. Он успел за три недели до необъявленного нападения смениться с поста «дуайена» — флагмана русского дипотряда — и именно «Варягу» передал свои полномочия. Теперь он находился в Порт-Артуре, на привычном месте флагманского форзейля при эскадренном броненосце «Петропавловск», и в ночь первой атаки эскадры японскими миноносцами лишь по счастливому случаю избежал неприятельской торпеды.
Геройский бой «Варяга», завершившийся открытием кингстонов, принес эскадре первые потери. И, наверное, не будет преувеличением утверждать, что для «Боярина» сам факт ухода из Чемульпо менее чем за месяц до трагического события явился в некотором роде фактором деморализации. Капитан второго ранга В.Ф.Сарычев всерьез высказывал мысль, что втроем, считая и «Корейца», в бою было бы легче, и кто знает, возможно, исход сражения был бы совсем иным…
«Боярин» с буксиром и «Новиком» в Порт-Артуре
Как бы то ни было, а утро 28 января 1904 года застало «Боярина» в строю крейсерского отряда, занятого поисками и преследованием неприятельских миноносцев. Обнаружив в рассветной дымке маленький четырехтрубный истребитель, внешне похожий на одного из непрошеных ночных «гостей», крейсер сразу же «поймал» его в прицелы своих 120-миллиметровых пушек, и над утренними водами сухо раскатился звук первого залпа. Миноносец заметался среди высоких белых всплесков, вздыбленных снарядами. Завертелся, выходя из-под обстрела. И когда уже плутонговые командиры «Боярина» готовы были дать отмашку на следующую серию выстрелов, с высоты сигнального мостика раздался истошный крик:
— Не стрелять! Свои!!!
Это сигнальщики «Боярина» наконец-то заметили на гафеле миноносца Андреевский флаг. Несчастным, едва не расстрелянным своими же товарищами по эскадре, оказался возвращающийся с ночного патрульного выхода миноносец «Сильный».
Ошибка стоила командиру «Боярина» тяжелого разговора с адмиралом Старком. Но никакого взыскания на обознавшуюся наблюдательную вахту наложено не было — Оскар Викторович прекрасно понимал, в каком состоянии мог находиться экипаж крейсера после сумбурного ночного боя и последующего разведывательного выхода. Война есть война — и уже через несколько часов после возвращения на артурский рейд «Боярин» вместе с «Аскольдом», «Баяном» и «Новиком» снова вышел в море.
Направление поиска разведчики выбрали верно: к одиннадцати утра к зюйд-осту от Ляотешаня «Аскольд» обнаружил обильное задымление горизонта, и вскоре под бурыми шлейфами густого дыма на фоне серых небес проступили черные силуэты броненосцев Соединенного флота Японии. Их вел сам «Микаса» — флагман адмирала Хэйхатиро Того. Вел, чтобы дать решительный бой русской эскадре, уже понесшей первые потери в ночной схватке с миноносцами. Но замыслам японского адмирала не суждено было сбыться в это утро.
Путь неприятельскому линейному отряду преградили русские крейсера. Преградили, несмотря на то, что бой разведчиков с тяжелыми кораблями во все времена считался неоправданным риском, не способным принести безрассудным ничего, кроме поражения. Но русская эскадра на рейде Порт-Артура нуждалась хотя бы в нескольких десятках минут — для перестроения и развертывания к бою. И крейсерский отряд был твердо намерен дать своим броненосцам это время.
«Боярин» оказался на первой линии этого странного противостояния. Отходя с боем на соединение со своим отрядом, маленький скаут вел из кормовых орудий отчаянный, но меткий огонь по японскому флагману. И неприятельские крейсера, сопровождавшие линейную колонну, так и не рискнули преследовать отважного.
Удивительно, но факт: находясь под огнем двенадцатидюймовых орудий «Микасы» как минимум в течении десяти-пятнадцати минут, «Боярин» не получил ни царапины! Японские исследователи объясняют этот факт тем, что якобы, наблюдательная вахта «Микасы» приняла трехтрубного «Боярина» за более крупный крейсер типа «Диана» и продиктовала артиллеристам неверную дистанцию до противника.
Как бы то ни было, а после этого скоротечного боя и отхода японской эскадры «Боярин» в тот же день вышел конвоировать минные заградители. Постановке поля у Талиенваня могли помешать японцы, и адмирал Старк прикомандировал к флагману заградителей своего лучшего скаута — на всякий случай.
Минный заградитель «Амур» и «Боярин»
Этой работой «Боярин» и должен был заниматься в ближайшие сутки. Работа минного заградителя — одна из самых тихих, но и самых опасных в морской войне. Подобно саперам, минзаги ошибаются только один раз в своей жизни, и волею судьбы 29 января беда постигла лучшего из артурских заградителей — «Енисея». Подорвавшись на собственной мине, корабль продержался на плаву всего 15 минут, и «Боярину» пришлось собирать с воды его экипаж.
После этого по приказу Старка крейсер пошел к островам Сан-Шантао, поскольку разведка доложила адмиралу о появлении в этом районе японских миноносцев. Точное расположение только что поставленных минных полей было «Боярину» неизвестно, и в двух милях от южного острова этого небольшого архипелага крейсер подцепил сорвавшуюся с минрепа «бродячую» мину.
Взрыв сотряс узкий легкий корпус от киля до клотика. В воздух выбросило облако черного дыма и пыли из разорванной угольной ямы, прибортовые переборки оказались частично разрушенными взрывом, и вода хлынула под котельные фундаменты. Крейсер завалился в пятнадцатиградусном крене, и, не надеясь на спасение, В.Ф.Сарычев отдал приказ экипажу покинуть погибающий, как ему показалось, корабль…
Пока спускали шлюпки, крен увеличился еще более. Но когда по засвежевшей волне русские моряки с трудом выгребали против течения к острову, за кормой шлюпок еще высился над водой трехртубный силуэт с отломившейся первой мачтой…
Он не затонул и к утру. Переборки котельных отделений выдержали, не пустили дальше по корпусу ледяную январскую воду. Всю ночь дрейфуя по минным полям, покинутый экипажем, крейсер непостижимым образом избежал повторных подрывов, и кавторанг Сарычев успел горько раскаяться в своем преждевременном решении.
«…Раненый крейсер словно ждал, когда мы решимся вернуться.» — написал впоследствии один из очевидцев трагического события. Но судьба оказалась на этот раз против «Боярина». 30 января разразился шторм с пургой, и спасательная партия не смогла на катерах добраться до корабля, севшего на островную отмель. А следующей ночью ветер переменился, и крейсер был унесен с мели — обратно на минное поле… И несколько взрывов, глухо донесшихся сквозь вой штормовой непогоды, возвестили о жестоком конце такой короткой, но яркой судьбы…
«Боярин» на рейде Чемульпо накануне войны. Фото из британского архива
Когда поутих шторм, команду «Боярина» удалось без потерь эвакуировать с острова. И капитан второго ранга Сарычев был разжалован трибуналом — за то, что, по сути, бросил свой корабль в критическую минуту, и тем самым обрек на жестокую и бессмысленную гибель.
«Боярин» участвовал в войне всего три дня. Но за эти три дня он прожил целую жизнь, достойную долгой памяти.
источник: polkrf.ru
