Как-то деловые и рациональные японцы решили поставить у себя, в Стране восходящего солнца, мюзикл по сказке Маршака «12 месяцев». Сроки их поджимали: за два месяца нужно было написать 35 номеров партитуры и клавира. Да ещё на японском языке. Заложили данные всех известных на сегодняшний день мировых сочинителей музыки, и машина выдала: с подобной задачей на всей планете способен справиться только один Р. Щедрин. И мюзикл был написан. Причём последний номер композитор дописывал накануне премьеры! Вот таков наш юбиляр!
Зная Родиона Константиновича Щедрина более четырех десятилетий, я, тем не менее, не опубликовал с ним ни одного классического интервью. Почему так получилось, ей-богу, даже толково и внятно объяснить сейчас не смогу. При том, что относился и относится он ко мне в высшей степени по-доброму, с какой-то почти родственной симпатией. Не боюсь писать об этом ещё и потому, что сам я Щедриным всегда восторгаюсь точно так же, как восторгался его супругой Майей Плисецкой – они мои истинные кумиры по жизни.
Если уж быть честным до конца, то лет двадцать назад я было подготовил небольшое интервью с Родионом Константиновичем. Показал Щедрину, а он ласково так заметил: «Это никуда не годится, Мишенька. Вот как-нибудь мы сядем с вами и под диктофон всё обговорим, как следует. И я все ваши вопросы, как пел Высоцкий, «освещу сполна»». Увы, так и не довелось посидеть, в чем, безусловно, исключительно моя вина. Ибо прояви я настойчивость, он бы, полагаю, пошёл мне навстречу.
А пока что, пользуясь дневниковыми записями, расскажу фрагментарно о том, каким мне посчастливилось знать Родиона Константиновича в продолжение столь длительного времени нашего с ним знакомства.
Родион Константинович – заядлый и всепогодный рыбак. Знает всё о рыбе не хуже, чем о музыке. Говорит, что ему повезло с увлечением, потому что рыбалка, как ничто другое, уравновешивает человеческую натуру. А настоящий композитор и должен быть уравновешенным, реагирующим на все жизненные перипетии отстранённо, даже с некоторым запозданием.
– Вообще композиторская профессия во многом отшельническое занятие. Она требует обязательного уединения, просторного письменного стола, чернил, линеек, удобного кресла. Музыкальные идеи могут рождаться у композитора в метро, в самолете, в поезде, на природе – где угодно. Однажды счастливая мысль пришла мне в кювете, после того как я опрокинулся на автомобиле. Но для того, чтобы музыку «овеществить», записать её, творцу необходимо в любом случае спрятаться от людей и долго, долго сидеть одиноко, потому что композиторский труд невероятно кропотлив. Вот вам простой пример. Филармонический симфонический оркестр насчитывает примерно сто человек, плюс-минус. И композитор должен каждому из них написать свою индивидуальную партию.
Небольшое отступление. У меня есть замечательный товарищ, довольно известный столичный журналист, много лет проработавший в «Труде», в других изданиях – Анатолий Журин. Его жена Ирина – народная артистка России, поет (колоратурное сопрано) в Большом театре. А в оркестре этого театра работает альтист ДАНИЛОВ. Совершенно верно, тот самый, о котором Вл. Орлов написал одноименный роман «Альтист Данилов». Толя с Даниловым давно дружит. Однажды они выпивали у моего друга на даче, и весельчак Толя Журин озвучил давно для него наболевший вопрос:
– Признайся, брат, честно, как на духу, ведь даже вы, музыканты, ни хрена, должно быть, не смыслите в музыке Щедрина. Взять ту же оперу «Мертвые души». Это же какофония сплошная, а не музыка!
– Что ты, Толя! – изумился Данилов, – такого замечательного композитора нет нигде больше в мире! Родион Константинович позволил нам разговаривать друг с другом своими инструментами!
Это правда, что музыку Родиона Константиновича постичь, понять с кондачка трудно, если вообще возможно.
Скажу больше: «Фрески Дионисия», «Казнь Пугачева» – поэма для хора а капелла на слова А. Пушкина, «Шесть хоров» из «Евгения Онегина», «Концертино» для смешанного хора а капелла, «Звоны», «Стихира на тысячелетие крещения Руси», некоторые балеты, «Вологодские свирели», опера «Лолита» и другие сочинения Щедрина непросто постигаются даже людьми, в музыке подготовленными.
Вот что пишет о его творчестве критик Борис Филановский: «Звоны» – партитура изысканная. Щедрин обращается к чистым акустическим феноменам, воссоздает сложные негармонические спектры тяжелых колокольных звуков и призвуков. В собственно музыкальной системе ценностей колокол не есть знак чего-то высшего. Он – предмет созерцания, игры, свободного творческого полета. И рядом с чудесно артистичным воспроизведением звона другие события этой пьесы освещаются иным светом и складываются в насыщенную картину – не страны, но мира, причем вполне иного. Ну а слушатель может подойти к нему через привычные образы соборности-колокольности».
Где уж нам, простым смертным, не различающим скрипичного от басового ключа, разобраться в такой музыке. Одно, вернее, два успокоения на сей счет. Первое: есть у Щедрина и вполне земные, понятные нам вещи – музыка к балету «Конёк-Гобунок», опера «Не только любовь», мелодии к замечательным кинофильмам «Высота» («Не кочегары мы, не плотники»), «Коммунист», «Нормандия-Неман», концерт «Озорные частушки». Второе: существует ведь высшая математика с её интегральным и дифференциальным исчислением, в которой большинство из нас тоже – ни бельмеса. Ну, так вот творчество Щедрина – супервысшая музыкальная алгебра! Которой, тем не менее, очень многие счастливые люди во многих странах с удовольствием наслаждаются. И вот вам красноречивое подтверждение сказанному.
Есть в мире самая престижная музыкальная премия Grammy. В 2000 году в главной номинации «За лучшее современное классическое сочинение» она досталась Родиону Константиновичу.
Его CD-диск со скрипичным концертом Concerto Cantabile, записанным Максимом Венгеровым и Мстиславом Ростроповичем, стал одним из самых продаваемых на всех континентах. Кстати, старейшее музыкальное мировое издательство «Шотт» (235 лет, в нём ещё Бетховен и Вагнер печатались), расположенное в немецком городе Майнц, заключило со Щедриным эксклюзивный контракт: все, что выходит из-под пера композитора должно печататься там. Подобных живых счастливчиков в мире насчитывается только 22 человека. В остальном издательство работает на классиков прошлого – надежно, без рисков.
У Родиона Константиновича просто великолепная память и в особенности, конечно, музыкальная. Очень многие сочинения он может играть, не заглядывая в партитуру. Почти всё своё помнит. Я ему как-то высказал комплимент по этому поводу и услышал в ответ:
– Вот у отца моего была память! Больше такой я ни у кого не встречал. Он раз и навсегда запоминал услышанное – мог затем сыграть, спеть, записать. Я не умею и десятой доли того, что умел мой покойный отец.
Предки Щедрина родом из старинного русского города Алексина. Дед по отцу был православным священником.
До революции Алексин слыл курортным городом средней полосы России. Во всяком случае, вся московская элита отдыхала именно в Алексине. Туда однажды приехала знаменитая актриса Малого театра Вера Николаевна Пашенная. И случайно услышала игру на скрипке сына местного священника. Взяла с собой Константина в Москву, показала его Михаилу Михайловичу Ипполитову-Иванову, тогдашнему директору Московской консерватории, и платила сама за музыкальное обучение алексинского самородка.
В конце 1944 года Щедрин-старший привел уже своего сына в Московское хоровое училище к Александру Васильевичу Свешникову. «Мальчик мой очень музыкальный, – сказал он, – но чудовищно разболтан и не дисциплинирован. Послушайте его. Вы – его последний «музыкальный шанс»».
