Уж третий день здесь спит на брюхе тишина-
Ей редкий визг очередей-что тот молебен.
Уж полчаса,как Сидоренко-старшина
Застывшим взглядом что-то ищет в чистом небе.
Уныло мчит река,и птицы-облака
Пластают крылья по залитым потом спинам.
Остатки роты,что осталась от полка-
Угрюмый взвод кусает пёрышки травинок.
За нами лес,что окопался лишь на треть,
Пугливо вперясь в наши пыльные фигуры,
А впереди в немецкий дот залезла смерть,
И нервно стихла,замерев у амбразуры.
А ей,паскуде,черепа нужны живьём-
Не по зубам ей черепа безмозглых касок-
Вот с глазу на глаз пошептаться с ней,вдвоём
Пошли Андрей с Уфы и Колька из Донбасса.
Звон тишины ломая рваным языком,
Крестя по матери славянское начало,
Из чёрной щели смерть порхнула мотыльком,
И новых суженых с землёю повенчала.
Штабам плевать,кого земля возьмёт с собой-
У них на картах этот дот-не больше точки,
И только кратко прокричав:»Любой ценой!!»,
Комбат в оглохший телефон шепнёт:»Сыночки…»
Война на поле и война в масштабах карт
Ведётся разно и нисколько не похоже-
Войну в полях вершат кулак и автомат,
Войну в штабах-перо и перочинный ножик.
А нам захват той распроклятой высоты
Завещан свято был погибшим командиром,
Штабным же видится кольцо сплошной черты
На месте круга неприметного пунктира.
Но нам плевать сейчас на эти письмена-
За этим,мать его растак,фашистским дотом
В припадке огненном заходится страна,
Что испокон веков была родимым домом.
Но есть предел всему,что прожито,и вот,
Вручив кому-то письмецо к сестре и маме,
К чертям сквозь зубы отослав живучий дот,
Пополз вперёд какой-то парень из Рязани.
И он сумел,и не беда,что через шок
Не разберёт-куда девалась вдруг рука-
Его поднимут,и отправят на Восток
Остатки роты,что осталась от полка.
Дмитрий Волжский январь 1996
