А самое печальное было то, что после выхода картины на «Трёх мушкетеров» обрушилась вся критика. Миша Боярский подавал тогда документы в Союз кинематографистов — — и его не принимали по этой причине, документы приостановили. Это же надо!
Так беспощадно уничтожать этот милый, добрый и нежный фильм. А я вопила в Союзе, что Боярский лидер по энергетике. И если б не было такого д’Артаньяна, не было бы фильма. Я везде, где могла, говорила и защищала картину. Была просто ошарашена несправедливостью по отношению к режиссеру.
Но любовь зрителей к фильму оказалась верной и преданной. Не понимаю, почему так бывает: когда снимается скукотища, никто ничего не пишет и даже внимания не обращает. А как появится что-нибудь яркое, из ряда вон выходящее, тут же все — тут как тут… Скажу к слову: когда говорят о мировых экранизациях «Трех мушкетеров», нашу обязательно упоминают.
Так что, критики, зря вы плохо писали о картине.
Атмосфера на площадке была изумительной. Дух мушкетерский на съемках витал. Самыми большими мушкетерами были, конечно, сам Юнг-вальд-Хилькевич и его оператор Саша Полынников.
Оба с бородками, с насмешливым видом, такие классные — ну совершеннейшие герои Дюма! Их самих нужно было снимать. А самое главное то, что они создали на площадке совершенно замечательную атмосферу. Буквально в первые дни съемок мы разделились на Злодеев и Добродеев.
Злодеи были абсолютно целомудренны, вели безобидный образ жизни. Собирались отдельной командой и играли в детские игры по вечерам. Чинно ходили на море купаться. Я, Трофимов — Ришелье и композитор Макс Дунаевский. А наши мушкетеры пусть они сами расскажут, как жили, как себя вели, как резвились.
Я взяла с собой на съемки дочку Аню, она там заболела. Но это не повлияло на нашу работу. Мы все существовали на одном заряде. Был настоящий творческий импульс.
Мы с Юрой придумали для Миледи прическу. У нее должны были быть роскошные и пышные волосы, какие и были, слава Богу, у меня тогда… До сих пор никто не верит, что это мои волосы, которые, кстати, там и сожгли почти все. Ведь каждый день перед съемками их завивали горячими щипцами. На «Мушкетерах» я все свои волосы и оставила. К концу съемок они стали как солома. Но, слава Богу, их хватило на фильм.
Волосы я закидывала под шляпу, вскакивала на лошадь — и по пыльным дорогам. У Ришелье, говорят, две такие агентки, суперженщины, были. Дюма выдумал для Миледи клеймо. Эта женщина должны была быть вне каких-либо законов. Любой мог казнить ее на месте в тот момент, когда он увидел это клеймо, — что и попытался сделать благородный Атос. Повторяю: любой.
Исходя из этого, она и вела себя соответственно. Конечно, была оторвой, хулиганкой, летучим голландцем. Миледи действительно ничего не оставалось, кроме того как зарабатывать деньги подобной работой и вкладывать их в свое потомство.
Но Дюма и этого не дал ей сделать. За что он был на нее так зол? Однажды, когда мой сын отдыхал в «Артеке», там показывали фильм. А мы с Анечкой приехали выступить. И мне один очень интеллигентный человек сказал: «Вот, кстати, домик Миледи». И показал на такой беленький, совсем маленький домик. Я подумала, что он шутит.
— Это правда, — сказал мой экскурсовод. — Прототипом Миледи были две женщины, одна из них, Диана, жила именно здесь.
Это была одна дама, которая украла драгоценное ожерелье и вынуждена была прятаться в Крыму. А Крым был, помните у Овидия, глухой, глубочайшей провинцией. Сначала с этой дамой была горничная, а потом она осталась совсем одна.И доживала свой век здесь. Зачем ей было это ожерелье, не понимаю, зачем доживала она свой век в глуши?..
Я думаю, заслуга Юры Юнгвальд-Хилькевича в том, что Миледи удалось создать именно такой. Не щеголять нарядами и красиво причесанными волосиками, а придумать непростую, я бы сказала, трагическую личность.
Когда Юра монтировал фильм, то стал восклицать: «Твою Миледи жалко. Это плохо!» И принялся резать куски. Мне было обидно за одну мою фразу: «Подслушивал благородный Атос». Ее Юра тоже убрал. Ну а потом на меня набросился Слава Зайцев: Почему тебя так одели? Что это за растрепа? Ты была такая красивая в «Собаке на сене». А тут?
Сначала, когда я смотрела материал, то огорчалась, если не очень хорошо выглядела. Но прошло время, и оказалось, что это было правильно.
Тогда я нарочно не спала ночами, чтобы к съемкам было уставшее лицо и круги под глазами. Ведь Миледи ночи напролет проводила в седле.
Во время съемок мы жили в Одессе, в просторном частном доме у моих друзей и сожрали все, что там было законсервировано.
Во время работы над ролью Миледи вокруг меня стали вихриться как будто силы зла. Иначе я не могу объяснить то, что происходило. Юра подтвердит. Скажем, мне нужно было нарисовать клеймо в сцене, когда тайну Миледи случайно узнал д’Артаньян. Юра ведь еще и художник. Он говорит: «Я сейчас тебе нарисую». И вдруг начинает всех созывать. «Посмотрите, у нее красное пятно — его надо только обвести».
Представляете? Позвал всех и просто обрисовал лилию, выступившую на моем плече. Я — женщина нервная, мне это показалось странным. Сыграли мы эту сцену. Но чем дальше, тем страшнее. Начались какие-то необъяснимые вещи.
Волосы у меня стали слегка обваливаться. Сначала сумку оставила не помню где, потом билет потеряла, с которым надо было лететь на гастроли. Я настолько напугалась, что все в Одессе оставила. Надо мной вихрились какие-то непонятные силы. Мне кажется, что именно это и есть тот самый натуральный замес эмоций, энергии и каких-то потусторонних явлений, на котором и держалось все.
Своего Сашку я родила в 1981-м. Взяла его под мышку и начала ездить с выступлениями. Зарабатывать, чтобы долги отдавать. Ушла из театра. Это напоминание о том, что мы никогда много не получали в кино. Я ушла из театра, понимая, что надо выживать. Куда мы только не ездили. На выступлениях все время меня спрашивали школьники:
— Зачем ты убила Констанцию? Я говорю:
— Да ничего подобного — Ира Алферова в «Ленкоме» работает. И прекрасно себя чувствует. Пойди и проверь.
И кто меня узнавал, останавливался передо мной и говорил: «Милэди». Через «э» оборотное. И вся группа была в восторге, потому что мои коллеги понимали: меня узнали, значит, будет стол, будет угощение. Очень радовали их эти концерты.
В кино бывает, что все хорошее пересекается и в результате рождается что-то очень живое, настоящее. Потом это проверяется временем. Такое кино не умирает. Следующие поколения вырастают и снова с восторгом смотрят «Трех мушкетеров». Все это было сделано на таком уровне лихости, при очень хорошем мастерстве людей на всех этапах работы.
Мы были профессионалами очень высокого класса, слава тебе Господи, они нас не задушили, не уничтожили. К «Мушкетерам» интерес сохранился.
Я глубоко уважаю Юру еще и за то, что интересные предложения актеров он всегда принимал с радостью. И из того довольно-таки условного и посредственного сценария стала возникать настоящая мушкетерская жизнь.
И может быть, Юра со мной не согласится, но я очень переживаю, что из-за этой словесной брани ему не дали сразу снять «Двадцать лет спустя». Он хотел сразу снимать — и «Двадцать лет спустя», и «Десять лет спустя». Но «Двадцать лет спустя» сняты через годы, и потому видно, что выдохлись уже мушкетеры. Нет в них уже того запала.
Актёры птицы летучие, они не могут дружить домами, но вот эта дружба или товарищество, которое возникает на площадке, оно не забывается никогда. А особенно если партнерство сложилось и фильм получился.
