Вовсе неудивительно, что этот фильм о войне и её последствиях, снабжённый типичным мелодраматическим конфликтом потерянного и вновь обретённого сына, которого воспитала не только другая мать, но и женщина иной национальности, привлёк внимание широкой зрительской аудитории.
В 1975 году, когда абсолютным рекордсменом советского кинопроката стала мексиканская мелодрама «Есения» (тоже об обретении героиней спустя многие годы своей родной по крови семьи), лента «Помни имя своё» заняла общее восьмое место, а среди отечественных стала пятой, в том числе уступив «Афоне», где есть мотив утраты малой родины и запоздалого раскаяния героя перед уже умершей тётей, которая воспитала его, и ещё двум картинам, касающимся военной темы: «Любовь земная» и «Они сражались за родину».
Судьба русской женщины Зинаиды Воробьёвой, которая попала с малолетним сыном Геной в Освенцим, всё-таки выжила, но была разлучена фашистами со своим ребёнком, а нашла его в Гданьске только через два с лишним десятилетия после войны, действительно впечатляет собственным незаёмным драматизмом. И заставляет переживать за земную любовь той, кто тоже, будучи насильно угнана в Германию, по-своему сражалась за родину, отстаивая человеческое, материнское достоинство.
Знаменательно, что тема пребывания людей, к тому же женщин, в условиях немецкого концлагеря, более знакомая западным кинематографистам (поляки уже в 1948 году создали фильм «Последний этап»), в советском кино дозволялась лишь с непременным героическим пафосом, и даже «Судьба человека» не представляется в этом ряду редким исключением.
Сергей Колосов на съёмках фильма «Помни имя своё»
Зато в ленте «Помни имя своё» в силу запрограммированного и порой чрезмерного мелодраматизма всё же необычно звучит чуть ли не впервые мотив выживания во что бы то ни стало, хоть и запоздалого, но такого необходимого восстановления утраченных родственных связей.
Что кажется на лично-семейном уровне своего рода метафорой политической реабилитации матерью-родиной всех позабытых ею пленных, а также узников концлагерей, которые зачастую были совершенно не виновны в том, что попали «далеко на Запад».
Тем, кто смотрел фильм Сергея Колосова «Помни имя свое», не удастся забыть ужасные сцены Освенцима, страшные крики женщин, разлученных со своими детьми, и измученное лицо главной героини Зинаиды Воробьевой, которую реалистично сыграла Касаткина.
Людмила Касаткина с ностальгией вспоминает, как снималась в этом фильме.
— Людмила Ивановна, как вам далась эта роль?
— Я была еще совсем девчонкой (Людмиле Ивановне тогда было 16 лет. — Ред.), когда началась война. Летом сорок первого мама отправила меня к бабушке под Вязьму. Сама я родом из Смоленщины.
22 июня мы с подружками пошли купаться. И вдруг слышим страшный крик: «Война!..» Я никак не могла дождаться маму, поэтому решила сама отправиться к ней. Попросила бабушку собрать узелок: немного хлебушка, два яйца, сальце…
Мы шли огромной толпой к Можайску вместе с отступающей армией. Сто двадцать километров за несколько суток! От бомбежек скрывались в болотах. На всю жизнь запомнила обезумевшую от горя женщину, у которой убили двоих детей. На съемках я пережила весь этот ужас заново.
— Вам разрешили пожить в Освенциме перед съемками…
— Да. На тот момент он уже стал музеем лагеря смерти. Наверное, это самое страшное место на земле. Запах, нары, засечки пленных на стенах — все это потрясает. Находиться там было невыносимо больно: то и дело слышались шорохи, голоса…
— На съемках вы похудели на двенадцать килограммов…
— Я понимала, что должна выглядеть истощенной. Поэтому обманывала мужа (режиссер Сергей Колосов. — Ред.): купила себе флягу, наливала туда чай, добавляла лимончик и капельку меда. Когда все собирались на обед, говорила, что у меня обед с собой.
Так я скинула двенадцать килограммов. Оказалось, что это очень много — от истощения стала терять сознание. Иногда падала прямо в грязь головой, а маленький мальчик, который играл моего сына, подбегал ко мне первым и кричал: «Людмила Ивановна, я здесь, я с вами».
Сильнейший фильм. С одной стороны, очень реалистично показаны страшные сцены концлагеря, расстрелов, с другой — достаточно строго. Кадры, когда мать в темноте проталкивает малышу сырую картошку за заколоченным забором концлагеря, невозможно смотреть…
Они врезались мне в память с первого просмотра в раннем детстве. Я даже не помнила названия фильма, только помнила лицо Касаткиной и эти кадры. Помню, сидела тогда сцепив зубы и боялась посмотреть в сторону дедушки, у которого губы дрожали…
