провинциальный русский городок приехали гусары, а вслед за ними – чиновник тайной канцелярии граф Мерзляев. С целью выявить бунтарей среди военных, он привлекает артиста Афанасия Бубенцова…
Прощай, немытая Россия!
К тому времени у режиссера Эльдара Рязанова уже был опыт работы с материалом о гусарах – кинофильм «Гусарская баллада». Однако в новой работе режиссер решил взглянуть на тему с более серьезной стороны.
– До этого я никогда не работал с драматургом Гришей Гориным, – рассказывает Эльдар Александрович. – Я восхищался им, у нас были дружеские отношения, но не более… Когда я рассказал ему идею фильма, он загорелся и написал сценарий. Но это на словах все выглядит так легко и просто. «О бедном гусаре…» я смело могу назвать самым моим трудным фильмом, самым многострадальным…
Киноначальство потребовало переделок сценария еще на этапе его утверждения. Мерзляеву (Олег Басилашвили) пришлось вместо мундира жандармского майора «надеть» штатский сюртук и «принять» графский титул, Артюхов (Георгий Бурков) вместо платного осведомителя стал обычным камердинером при графе. Пострадал и эпизод, в котором Афанасий Бубенцов (Евгений Леонов) репетирует сцену расстрела.
По сценарию актер должен был прочитать стихи Лермонтова «Прощай, немытая Россия, страна рабов, страна господ…». Но цензура выступила против, и авторам пришлось вложить в уста героя другой текст: «Сижу за решеткой в темнице сырой…»
– Были минуты, когда у нас с Гориным появилось желание вообще отказаться от этой работы – так нас замучили цензоры! – вспоминает Эльдар Рязанов. – Сейчас я и сам удивляюсь, как нам удалось выстоять и все же приступить к работе.
У нас много исторических картин!
…Пожалуй, в моей биографии нет более многострадальной картины, чем «О бедном гусаре замолвите слово»…
Сценарий был написан Григорием Гориным и мной летом и осенью 1978 года. Я отнес сценарий Анатолию Богомолову, главному редактору Кинокомитета. Прошла неделя. По моим расчетам, Богомолов давно уже прочитал наш сценарий, но прошло еще немало времени, прежде чем мне удалось соединиться с ним по телефону. Уже после я понял — он избегал встречи со мной, оттягивал ее…
Но я был настойчив в желании встретиться, и Богомолов наконец сдался. Когда я вошел к нему в кабинет, он, не отрывая глаз от какой-то рукописи, не глядя на меня, не поздоровавшись со мною, протянул мне сценарий и сказал:
— По тематическим причинам нам этот сценарий не нужен. У нас уже много картин на историческом материале.
Это был отказ, причем бесцеремонный, не обставленный хотя бы из приличия политесом и демагогией…
Я подошел в переулке к первому же телефону-автомату и набрал номер председателя Гостелерадио Сергея Георгиевича Лапина. Секретарша тут же соединила меня с министром. Я попросился на прием.
…Сергей Георгиевич был очень радушен и приветлив. Я изложил свою просьбу — прочитать сценарий. Лапин взял наш с Гориным опус, обещал прочитать и отложил в сторону. Разговор о деле занял три-четыре минуты…
Итак, я ушел и стал ждать решения… Прошло около месяца с момента нашей встречи, и я как раз собирался было позвонить министру телевидения, напомнить о себе, подтолкнуть решение своего вопроса…
И вдруг телефонный звонок! Звонил директор творческого объединения «Экран» Б. М. Хессин… Телевидение решило ставить фильм «О бедном гусаре замолвите слово»…
«Вы очернили Третье отделение»
28 декабря 1979 года Советская Армия начала военные действия на афганской территории… Руководящие отклики на режиссерский сценарий последовали немедленно… «Дело в том, — мы не верили своим ушам, — что в сценарии очернено Третье отделение. Этой тайной канцелярии времен Николая Первого в нашем сценарии придано слишком большое значение, и изображена она чересчур негативно…»
В разгар наших с Гориным поисков, как сделать поправки и по возможности не ухудшить произведение, произошла моя вторая встреча с Лапиным. Состоялся долгий, грустный разговор. «Международная обстановка осложнилась необычайно, в Афганистане идет война. А зачем нам в военное время фильм о том, как жандармы проверяют армию?»
Я сказал, что мы уже перерабатываем сценарий и надеемся найти приемлемое решение… Если в первоначальном варианте сценария действовал жандармский майор Мерзляев, то в новой версии он сменил военный мундир на штатский сюртук и превратился из профессионального блюстителя порядка просто в любителя этого дела, добровольца, стукача по вдохновению.
Почему плакал Садальский
Группа намеревалась выехать в длительную двухмесячную экспедицию в Ленинград. Подготовка велась лихорадочно… И вот в этих условиях я и отправился показывать кинопробы. Я не подозревал, что над картиной снова сгустились тучи — все держалось в тайне. Заместитель Лапина Стелла Ивановна Жданова, обычно приветливая, на этот раз держалась странно, не смотрела мне в глаза, говорила отрывисто и уклончиво, явно испытывая неловкость…
Когда демонстрация пленки кончилась, Жданова сказала мрачно:
— Ну что ж, поднимемся ко мне, поговорим…
— Видите ли, — помявшись, сказала Жданова, — принято решение о закрытии вашей картины.
— Это распоряжение председателя, — пояснил Хессин (то есть Лапина).
…Мы вернулись на «Мосфильм». В моей комнате ждал Садальский, загримированный и одетый в гусарский костюм. Я сказал ему:
— Все, Стасик, этого фильма не будет. Его закрыли. Так что встретимся на другой картине. Иди, разгримировывайся…
На глазах Садальского появились слезы. Он не мог прийти в себя и плакал…
А на третий день картину снова вернули в производство! (Гендиректор «Мосфильма» Сизов как-то сумел уговорить Лапина. — Ред.)
