По замыслу создателей, он стал бы кульминацией всей прогулки, потому что героиня Самойловой как бы восходила в небо по цепи моста. Эпизод должен был сниматься в строгом режиме рассвета, поэтому Баталов и Самойлова приезжали на грим к двум ночи, а с полчетвертого уже были на площадке. Соответственно такому расписанию выезжали на место осветители с аппаратурой, звуковики, операторская машина, режиссерская группа. Вызывалось оцепление, как-никак это правительственная трасса. И все терпеливо ждали тех мгновений, когда небо будет освещено так, как того требует режиссерско-операторский замысел. Калатозов и Урусевский стояли ото всех в стороне, что-то обсуждали, а потом кто-нибудь из них объявлял, что съемки не будет — не тот режим. И все разъезжались по домам. Назавтра ситуация повторялась: приезжали и ждали.
И снова Калатозов говорил: «Сегодня неудачное небо…» Уже были истрачены все полагающиеся для съемки эпизода деньги, затянуты сроки, перепутаны графики дальнейшей работы, а Урусевский ни разу не включил аппарат. В результате эту сцену так и не сняли: лучше никак, чем абы как. И сколько еще таких моментов было! В конце концов на студии стали ругать Калатозова, мол, его группа отстающая, срывает все графики, и даже лишили группу премий. Но никто из работавших над картиной не сетовал. «Потому что работали одни фанатики», — признавался режиссер.
И главным был, конечно, Урусевский, который для съемки каждого кадра выдумал необычные приспособления. Чтобы снять ставшими классическими кадры, как Баталов стремительно бежит по винтовой лестнице к Самойловой, в павильоне была построена декорация лестничного колодца трехэтажной высоты, внутри которой стоял железный столб с прикрепленной к ней операторской люлькой. Урусевский садился в нее, а помощники за веревку тянули конструкцию вверх так, что мастер вместе с камерой поднимался параллельно бегущему Баталову…
Чтобы снять панораму прохода разведчиков, Урусевский часами в промокшем ватнике и огромных солдатских сапогах лежал на листе кровельного железа, на котором его с камерой таскали по липкой грязи. А в сцене смерти Бориса оператора, скорчившегося на маленькой самодельной тележке, катали по болотной жиже вокруг стволов промокших берез.
Наблюдая за такой самоотверженной работой оператора, не жаловались на свои тяготы и актеры. Татьяна Самойлова до последнего момента скрывала, что тяжело заболела — у актрисы начался туберкулез. Знал о ее секрете только Баталов. Но во время съемки эпизода, когда она взбегает по лестнице в разгромленный бомбой дом родителей, актриса от слабости упала в обморок. Несмотря на протесты режиссера, уже на следующий день Самойлова была снова на площадке. «Тане продували легкие и через каждые три часа делали уколы…» — вспоминал Баталов.
Кстати, и ему съемки фронтовых эпизодов стоили здоровья. Снималась дубль за дублем сцена, в которой Борис в ответ на скабрезную шутку в адрес любимой так сильно бьет солдата, что тот падает. И в один из дублей партнер потянул Баталова за собой — «Борис» упал лицом в воду, где торчали обрубленные ветки кустов, и одна из них разодрала ему лицо. «Очнулся, а вместо лица месиво грязи, грима и крови…» — вспоминал он. Артиста отвезли в ближайшую больницу. «Пока главный врач зашивал мой разорванный нос и другие дырки, я думал о том, что с кино закончено», — рассказывал актер. Однако операция прошла настолько удачно, что от той травмы не осталось и следа.
Уже на первом показе для художественного совета, состоявшемся на «Мосфильме» в конце августа 1957 года, стало понятно: «Летят журавли» ждет большая судьба. Все члены худсовета говорили о фильме только восторженные слова. Лауреат двух сталинских премий режиссер Григорий Рошаль признался: «Это огромная удача… Мы все были счастливы и зареваны». «Мне кажется, что картина не просто хорошая, не просто великолепная, а я просто считаю ее поразительной», — говорил режиссер Сергей Юткевич.
Но еще больше лестных слов в адрес съемочной группы сказал Михаил Ромм: «Картина мне понравилась, хотя это не то слово. Это не только лучшая картина Калатозова, по-моему, это и гордость нашей студии… Выходишь после этой картины каким-то помолодевшим… Это кинематограф, о котором мы часто мечтаем…» При этом Ромм сделал замечание, несколько изменившее «Летят журавли»: по его настоянию из картины была вырезана одна из финальных сцен — лекция в медицинской аудитории.
Она показалась члену худсовета слишком нравоучительной и «недостойной соседства с блистательным общим концом картины». Калатозов с мастером согласился. На том же худсовете все в один голос расхваливали достоинства юной Самойловой. «Очень хорошо работают актеры, особенно девушка Самойлова, — не удержался Ромм. — В ней есть какая-то великолепная актерская загадка». А Сергей Юткевич вообще оказался первым прорицателем ее успеха: «Самойлова — это явление поразительное. Я ей предсказываю мировую славу».
Но вот была бы эта мировая слава, если бы опять не роль случая? 20-летний француз Клод Лелуш, начинающий оператор-документалист, из чистого любопытства попал на «Мосфильм» и оказался на съемочной площадке Калатозова. В тот день снималась сцена с лестницей, свадьба молодоженов. Юноша наблюдал за происходящим два часа и был настолько потрясен увиденным, что в тот же момент решил стать кинорежиссером.
И в этой мысли его утвердило знакомство с самим Калатозовым. «Между нами возникла симпатия, настолько, что он повел меня смотреть отснятый накануне материал, и я увидел 25 минут фильма, — вспоминал Лелуш. — Я никогда не видел кадров, которые бы так тронули меня». Вернувшись в Париж, он позвонил совершенно незнакомому человеку — директору Каннского фестиваля — и сказал, что видел великолепный фильм, который необходимо пригласить на фестиваль. Очень скоро отборщик Канна отправился в Москву, и «Летят журавли» включили в конкурс.
Что было дальше? Гран-при «Золотая пальмовая ветвь», мировая известность Татьяны Самойловой. Еще два года после того, как прошла международная премьера картины, в Госкино присылали депеши из Америки, Англии, Франции с просьбой отпустить актрису сниматься в западном кино. Но советские чиновники свою актрису «берегли» и придумывали за нее отказы: мол, болеет, мол, занята. Возможно, если бы не это обстоятельство, Самойлова еще не раз оказалась бы главной звездой Канна…
источник: 1001material.ru
