В нашей стране раньше секса не было. Вообще. Служебные романы и прочие иронии судьбы – да, случались. Но чтобы вот так, за деньги, к тому же не наши, да ещё во весь экран… На такое в конце восьмидесятых надо было осмелиться! И Владимир Кунин, автор повести «Интердевочка», стал первым, кто назвал вещи своими именами. А режиссёр Пётр Тодоровский – первым, кто экранизировал порок, показал живой товар лицом. И не только лицом…
Елена Яковлева, исполнительница главной роли – валютной проститутки Тани, рассказывала, как, придя на пробы к Тодоровскому без грима, в свитерке и джинсах, привела того в ярость:
– Разве вы похожи на проститутку? Извините, конечно, вы в этом не виноваты, но зритель всё-таки должен на что-то смотреть. Это же двухсерийная картина. А у вас нет ничего ни тут, ни тут, – сказал он, показывая на бюст и ягодицы.
«Тут» у Яковлевой действительно было маловато. Недостающие выпуклости в привлекательных для мужчин местах пришлось срочно нарастить поролоном. Интересно, что автор сценария в роли Тани видел не Елену Яковлеву, а Татьяну Догилеву.
Приглашали и какую-то польскую секс-бомбу с обложки журнала, но что-то там не срослось. И с главной ролью блестяще справилась хрупкая, стеснительная, похожая на мальчишку Яковлева. Вместе с ней стайкой ночных бабочек запорхали на экране Любовь Полищук, Ингеборга Дапкунайте, Ирина Розанова, Анастасия Немоляева.
Строптивая Яковлева наотрез отказалась сниматься в постельных сценах. Запрет чиновников «Никакой порнографии!» играл ей на руку. Но Тодоровский был неумолим. Выкручивались, как могли.
Сцену, в которой Таня отдаётся японцу, снимали в обстановке полной невинности. Кто-то ритмично раскачивал кровать, осветитель пускал романтичные блики, а сам Тодоровский, поддерживая Яковлеву за спину, толкал её энергично и возвратно-поступательно.
«Девочки плакали и на работу не ходили»
Лет двадцать назад автор повести Владимир Кунин жил в гостинице в центре Варшавы, где каждый день буквально нос к носу сталкивался с проститутками. Они покупали места за столиками, а потом поджидали иностранцев. Любознательный литератор познакомился с представительницами древнейшей профессии. А пообщавшись, подумал: не сделать ли сценарий о любви польской проститутки и водителя-дальнобойщика?
Вернулся с этой мыслью в Ленинград, приступил к изучению темы. Для этого запасся кучей бумажек со всеми своими званиями: лауреат Госпремии, премии Ленинского комсомола и прочее, чтобы милицейский генералитет Ленинграда разрешил Кунину войти в группу четвёртого отдела Управления уголовного розыска, которая занималась защитой иностранцев от посягательств и пресечением валютных операций.
Начальство направило уже немолодого стажёра в интуристовскую гостиницу «Прибалтийская», где он и проработал четыре месяца.
– Я был вдвое старше этих мальчиков-милиционеров, – вспоминал Владимир Кунин, – и они обращались ко мне по имени-отчеству. Поэтому проститутки решили, что «этот седой Владимир Владимирович в сером костюме» – генерал КГБ, который приехал из Москвы проверять работу четвёртого отдела. И как только начинался досмотр девиц, ночные бабочки принимались мне жаловаться: «Вот видите, как с нами тут обращаются! Это гестапо!»
Изучив одну сторону вопроса, Кунин попробовал внедриться в клан проституток, но сделать это было непросто: «генеральская» фуражка отпугивала профессиональных консультанток. Кунин позвонил самой, по его мнению, умной девице: «Так и так, я писатель, никакого отношения к органам не имею…». Та и слушать не стала: «Да пошёл ты на …!».
Кунин перезвонил: «Если ты, стерва, сейчас бросишь трубку, я подниму твоё дело, где ты дала отмазку в пять тысяч судье после того, как врубилась в пьяном виде на своих «Жигулях» в машину японского консула. И ты у меня будешь сидеть и за проституцию, и за валюту, и за консула… Поедешь со мной в Репино, в Дом творчества, будешь меня консультировать». Молчание, потом: «Хорошо, Владимир Владимирович!»…
После выхода книжки и фильма проститутки регулярно поздравляли Кунина с Новым годом, с днём рождения. А однажды он получил замечательное коллективное письмо от московских путан, которое начиналось фразой «Дорогой Володя Кунин!», а заканчивалось трогательными словами: «…девочки всю ночь читали, плакали и на работу не ходили». Это послание до сих пор висит над рабочим столом писателя.
