Есть соблазн истолковать вступительные кадры этого фильма как некий символ. Матвей Морозов (Вячеслав Тихонов) едет в поезде, возвращаясь к себе на родину из тюрьмы. Ведь правда, в ту пору многие возвращались домой из заключения.
Но режиссерская манера Станислава Ростоцкого, свойственная ей прямая и ясная повествовательность исключают возможность тонких намеков и замысловатой метафорики. Просто возвращается человек из тюрьмы, куда завела его вполне обычная житейская история, которую и расскажет фильм, в чьем названии как бы содержится зачин этого рассказа. Дело было в Пенькове..
Шел паренек по деревенской улице поздним вечерним часом. Дремала деревня. В клубе-развалюхе клевали носами колхозники, слушая доклад нудного лектора о снах и сновидениях. Скучала среди прочих и председателева дочка Лариса (Светлана Дружинина). Послушала и потихоньку — из клуба, в объятия паренька, целоваться и обещать, что если он, непутевый, помирится с председателем, то сыграют наконец свадьбу. А чуть позже все по той же деревенской улице проедет подвода с новым зоотехником.
Паренек присядет — указать дорогу, заглянет в лицо «начальству» и присвистнет от удивления: зоотехник-то — девушка, кудрявая, застенчивая, городская (Майя Менглет).
Таков зачин обыкновенной и очень типичной сельской драмы. Герой ее, естественно — «первый парень на деревне» , красивый, шебутной, задиристый, под баян споет, а коли стих найдет, то и поработает на славу. Невеста у него — соответственно первая девка Не только председателева дочка, но и красавица — статная, повитая косами, с томными очами, гордыми бровями. Царь-девка!
Такой на деревне соперниц быть не может. Разве что появится городская, образованная, в нездешних нарядах. Непохожая, странная — другая. И возьмет она «первого парня» не жаром объятий, не красой, а строгостью повадки и рассказами о чудесах научно-технической революции, что через какие-нибудь десять лет неузнаваемо преобразит Пеньково, упразднив и тяжелый труд, и скуку неинтересной, «бескультурной» жизни.
В обычной сельской драме, рассказанной Ростоцким, есть как бы двоякая притягательность. История эта хороша, во-первых, и своей узнаваемостью, и обычностью любовного треугольника с непременной приезжей городской разлучницей.
Все это, что называется, лежит на поверхности, обеспечивая зрительский интерес самой типологией сюжета. Сюжета, который можно назвать бродячим, расхожим, мифологическим, а значит, как всякий миф, глубоко укорененным в жизни. Но «Дело было в Пенькове» — не рядовой фильм. Он живет сорок лет, не утрачивая зрительской любви и не устаревая. Одною типологией сюжета это обстоятельство не объяснить.
Устарели некоторые детали. Это конечно же грезы об НТР, наивные, как обещание построить коммунизм в ближайшие 20 лет. Это и непременный вездесущий секретарь райкома в простецкой кепке и с отеческой улыбкой, появляющийся за плечом героя в самые ответственные моменты, как бы направляя и благословляя его. Это и обязательный энтузиазм сельских комсомольцев, борющихся с неподатливым председателем колхоза за строительство нового клуба.
А вот председатель-то (Владимир Ратомский) как раз не «устарел». В его невысокой, невидной фигуре, во всем неказистом облике, лишенном величавой начальственной стати, есть подлинность, которая в 57-м году и была тем поистине новым, что принес фильм Ростоцкого. Настоящая новизна была не в белых, дистанционно управляемых тракторах, о которых мечтал простодушный Матвей, слушая рассказы образованной Тони. Новизна была в самой правде жизни, что пробивалась сквозь наработанные экранные нормативы, раздвигая их, утверждаясь спокойно и ненавязчиво.
Правда эта — в самих подробностях деревенского быта, то скудного до убожества, то простодушно уютного — с перинами, настенными ковриками, горами подушек и ситцевыми занавесками. В весенней непролазной распутице, в битых колеях дорог, в самой деревне — с маленькими, покосившимися, словно бы присевшими домишками.
В диковатой простоте отношений, шокирующей интеллигентную ленинградку Тоню. И это убожество, диковатая простота — словом, весь «идиотизм деревенской жизни» в фильме не то что клеймится или осуждается, он просто увиден. Так же как увидена застенчивая красота русской земли, ее неохватность и спокойное величие. И негромкая поэзия деревенских будней, и каждодневный крестьянский труд, показанный без привычного кинематографического пафоса, а просто как обстоятельство места действия.
Эта простая, но необходимая, как глоток свежего воздуха, правда была словно бы разлита в картине Ростоцкого. Она-то и ощущалась в 57-м году как подлинная новация. Так же покоряюще нов был и герой — Матвей Морозов.
Кинематограф той поры смело разрушал стереотипы экранной физиогномики. Парадоксальный на первый взгляд выбор актеров приводил к удивительным результатам. Оказывалось, например, что рабочий паренек с интеллигентской внешностью Алексея Баталова обретал еще большую убедительность.
Что же до Матвея Морозова, то, как известно, роль эта поначалу была предложена Сергею Гурзо, актеру талантливому и чрезвычайно обаятельному. Но что-то заставило режиссера едва ли не в последнюю минуту совершить свой выбор в пользу Вячеслава Тихонова — артиста яркой, утонченной красоты. А красота его в те поры так застила глаза режиссерам, что роли артисту отводились по большей части декоративные, предпочтительно золотопогонные.
– Утвердили меня на эту роль с большим трудом, – вспоминает Вячеслав Тихонов – Худсовет был против, говорили, что внешность у меня не типичная для сельского жителя. Хотя я по происхождению из простой рабочей семьи, учился в ремесленном училище, стоял у токарного станка. Я знал, как сыграть тракториста Матвея, мне этот герой был близок.
Ростоцкий все-таки отстоял мою кандидатуру, правда, для съемок мне пришлось чуть-чуть изменить внешность: мне осветлили волосы и выбрили брови, сросшиеся на переносице. Говорили, будто бы такие брови не типичны для деревенского парня. Эта была моя седьмая роль в кино, но первая по значимости: она до сих пор остается моей лучшей ролью.
Более того, режиссер осмелился сломать не просто кинематографический стереотип, но и шире — стереотип общего представления о деревне и колхозе. Он, что называется, снял кавычки с этих понятий, обретших к тому времени вульгарный, ругательный смысл. Не оттого ли так важно было наделить утонченной красотой не горожанку Тоню, но деревенских — Матвея и Ларису.
Между тем новизна главного героя, разумеется, не исчерпывалась лишь впечатляющей наружностью. Матвей Морозов был свободный человек. Не борец за права, но свободный по природе своей. Вячеслав Тихонов точно сыграл саму органику этой свободы. Она и в открытом, словно бы усмехающемся взгляде, в походке и жесте, в непредсказуемости поступка.
На роль жены главного героя Матвея Морозова претендовали и Нонна Мордюкова — законная супруга Вячеслава Тихонова, и Людмила Хитяева.
Но, опять таки, роль красавицы Ларисы — дочки председателя колхоза, которая отчаянно борется за любовь мужа Матвея, — досталась начинающей актрисе Светлане Дружининой. Ходили слухи, что взять Светлану в фильм Ростоцкого упросил опять же Тихонов — мол, у актера с Дружининой был бурный роман.
– Конечно, никакого романа у нас не было, – смеется Светлана Сергеевна. – Со Славой Тихоновым мы не были знакомы до съемок, хотя во ВГИКе учились у одних преподавателей, только в разные годы.
Из воспоминаний Дружининой о С.Ростоцком, режиссере фильма:
— Это мой по-настоящему первый учитель. Я невероятно благодарна Ростоцкому. Он научил меня тому, чему не учат в институте. Он был человеком военной закалки. На войне он потерял ногу, будучи совсем молодым парнишкой.
Поэтому он был невероятно рискованным режиссером. У него было какое-то удивительное чутье на то, чтобы выбирать артисток. Когда он мне предложил пробы в «Дело было в Пенькове», для всех это был полный шок. Я — девочка, закончившая балетную школу Большого театра, училась всего один год на актерском факультете.
Меня били палками по ногам, потому что я ходила по первой позиции, а не как все нормальные люди. Поэтому это был общий шок. Нужно отдать ему должное, он научил меня не только риску брать молодых никому не известных артистов, но и удивительно тщательной работе с ними.
Любой творческий результат — картина, книга — слепок или образ самого создателя. Вы всегда увидите, что это очень светлое кино, оно относится с любовью и достоинством к каждому отдельному человеку. Идет очень скрытая тема, но она четко прочитывается — отношение мужчины и женщины. Картина, как правило, о любви, о том, как надо находить взаимопонимание.
Претенденток на роль агрономши Тони, в которую влюбляется тракторист Матвей, было море. Пробовалась даже жена Станислава Ростоцкого — актриса Нина Меньшикова.
Выбор же режиссёра пал на Майю Менглет — дочь ведущего артиста Театра сатиры Георгия Менглета. Для Майи это была первая попытка сняться в кино, поэтому на успех проб девушка не рассчитывала.
Майя Менглет вспоминает: «… я поехала на студию Горького, и тогда знаете, модно было, чемоданчик с железными уголками, и вот шла проба, Вячеслав Васильевич Тихонов пробовался с какой-то актрисой, и я так на этом чемоданчике пристроилась где-то у стеночки, очень скромно, села на него и во все глаза, так сказать, стала пялиться и смотреть, и наблюдать, что там происходит.
И вот потом режиссер Ростоцкий сказал, что я бы мог тебе уже пробу не делать, потому что я видел, как ты реагируешь, как ты непосредственна, и как ты, так сказать, наивна в чем-то, что это именно, мне показалось, что ты именно та Тоня, которая должна быть у меня в картине».
Многие сомневались в выборе Ростоцкого. Не верили, что Тихонов и Дружинина смогут сыграть деревенских парня и девушку. А что уж говорить о Майе Менглет! У начинающей актрисы действительно поначалу мало что получалось. Дело в том, что одновременно со съемками она репетировала с Олегом Ефремовым роль в дипломном спектакле.
Роли были совершенно разными, и Майя порой не успевала перестраиваться. «И вот приходила на репетицию, Ефремов говорил: «Майя, что с тобой, что ты такая скованная, куда все девалось то, что мы вчера нашли». Приходила на съемку, Ростоцкий говорил: «Майя, да что ж такая разбеша, да что ж такое…» — вспоминала Майя Георгиевна.
К счастью, Станислав Ростоцкий не слушал советчиков, он продолжал верить в Майю, как оказалось, не зря…
Съемки фильма происходили в деревне в Подмосковье под Клином. Актеры здесь жили, ходили в той одежде, в которой снимались, и все это способствовало быстрейшему вживанию в роль. Со временем местные жители стали полностью отождествлять их с персонажами фильма, порой забывая, что перед ними столичные артисты. Наверное, именно в такой атмосфере и рождаются настоящие шедевры…
Первая главная роль Майи Менглет в кино оказалась поистине триумфальной. Зрители с восторгом приняли фильм, искренне сочувствуя его героям. Еще недавно никому не известная актриса в один миг стала всенародно популярной. Портреты Майи Менглет можно было увидеть на многочисленных афишах, на открытках, продававшихся в киосках «Союзпечати».
