Как Гамлет стал Деточкиным
В начале 60-х прошлого столетия после выхода на киноэкраны фильма “Гусарская баллада” считающийся тогда еще “начинающим” режиссер Эльдар Рязанов не очень представлял себе, что делать дальше, что снимать. Сценарий для новой картины ему никто не предлагал, и режиссер решил искать материал для будущей ленты сам. Однажды на “Мосфильме” встретился с Эмилем Брагинским. Никто тогда и не предполагал, что эта встреча выльется в постоянное и длительное соавторство, которое продолжалось без малого 35 лет. Впрочем, сначала все было не так уж и гладко: фильма “Берегись автомобиля” страна могла никогда не увидеть.
Эльдар Рязанов рассказывает :
— Поиск сюжета — процесс неуправляемый. Иногда это происходит быстро, а иногда на это уходят годы. Но мы сразу же набрели на бродячую легенду тех лет про человека, который угонял машины у людей, живущих на нетрудовые доходы, продавал их, деньги переводил в детские дома, а себе ничего не брал. Одни говорили, что это было в Одессе, другие — в Ленинграде, третьи — в Ростове, четвертые — в Москве. Примерно как семь городов спорили за право “считаться родиной Гомера”. Нас заинтересовал сам феномен, описанный в истории. И мы с Брагинским решили об этом написать — сюжет-то интересный. Но прежде чем выдумывать что-то, поставили перед собой задачу познакомиться с героем этого замечательного приключения. Чтобы услышать все из первых уст.
“Реальный Деточкин оказался мифом”
— Мы обращались в различные отделения милиции, в Министерство юстиции, в прочие правоохранительные организации, — продолжает Эльдар Александрович, — пока не поняли, что этого не было. Просто народ выдумал легенду о современном благородном разбойнике — Робине Гуде, в которой выдал желаемое за действительное. Тогда мы решили развивать эту историю самостоятельно. Первым нашим поползновением было сочинить вестерн по-американски. Но поняли, что это не наш жанр, поскольку мы — комедиографы.
“Жребий выпал в мою пользу”
Сценарий с первоначальным названием “Угнали машину” был написан быстро, месяца за полтора-два.
— В процессе совместной работы мы притирались друг к другу, — вспоминает режиссер. — С самого начала установили правило: работаем только вдвоем, и все у нас поровну, пишем, сидя друг против друга, и если сегодня работаем у одного, то на следующий день у другого. Если одному из нас что-то не нравилось, мы не тратили много времени на обсуждения. В тексте оставалось лишь то, что устраивало нас двоих.
Позже мы даже не помнили, кто из нас что именно придумал в сценарии. Поскольку научились понимать друг друга с полуслова-полувзгляда. И придуманное одним становилось общим. Это, как ни парадоксально, и облегчило наши человеческие отношения, и ускорило работу над сценарием. Принципиальный спор возник у нас только один раз, и пришлось кидать жребий. Мама Деточкина должна была крикнуть: “Судью на мыло!” Брагинский утверждал, что это пошло. А я сказал, что мне нравится. Кинули жребий. Выпало в мою пользу. И фраза осталась в сценарии.
“Мы вашу картину законсервируем”
Сценарий писали с прицелом на то, что главную роль должен играть Юрий Никулин.
— И все было хорошо, пока не выяснилось, что Юрий Владимирович, основным местом работы которого был цирк, уезжает на гастроли на полгода в Бразилию, — вспоминает Рязанов. — Чтобы освободить Никулина для съемок, я отправился в Госкино, куда только-только из ЦК КПСС пришел новый председатель Алексей Романов. Объяснил Алексею Владимировичу ситуацию, рассказал, что фильм уже практически находится в запуске и что Никулин специально ради съемок научился водить машину. На что Романов, которого я видел впервые, логично пожелал познакомиться со сценарием. Ничего не подозревая, я принес ему наш опус.
Через три дня Алексей Владимирович резюмировал: “Это очень плохой сценарий”. На мой вопрос “Почему?” ответил: “Кино обладает очень большой силой воздействия. После выхода вашего фильма советские граждане начнут угонять друг у друга машины”. Тут я понял, что мы имеем дело с человеком не самого большого ума. Романов продолжал: “Я не буду вам помогать освобождать Никулина от гастролей. Более того, мы вашу картину законсервируем”. Это значило, что съемки картины отложены либо на время, либо навсегда. В нашем случае — навсегда.
