Забытый полет

В середине фюзеляжа ТБ-3Р оборудована круговая пулеметная турель с плексигласовым колпаком, предназначенная для отражения атак истребителей с верхней полусферы. Стрелок, занимавший ее, в дополнение, обычно обеспечивал радиосвязь, что было не совсем эффективно. А на самом хвосте, прямо под рулем поворота, располагалось пулеметное гнездо стрелка, в задачи которому ставилось оборона бомбардировщика со стороны задней полусферы. Не стоит скрывать, что потери среди «хвостовых» были максимальными. Истребители противника при атаке стремились подавить огонь заднего стрелка, после чего самолет становился практически беззащитным.Пулеметчик занимал свое место после взлета, чтобы избежать сильной тряски от разбега, амортизация «дутика»- хвостового шасси была формальной. На штатную должность кормового стрелка брали не самых опытных военнослужащих, обычно, из числа призывников второго года службы.

Забытый полет
… Место стрелка-радиста занимал младший сержант Бочков Тимофей Петрович — уроженец Краснодарского края, весельчак и повеса, как, впрочем, и большинство южан. Но сейчас его ухмыляющейся физиономии не было видно за краем турели, и спарка пулеметных стволов одиноко целилась в низкое небо. На хвостовой огневой точке, напротив, покоя не было. Женя — стрелок — младший сержант Струков Евгений Федорович с видимым удовольствием вращал турель от одного крайнего положения до другого. Но так и положено «хвостовым» — все время быть начеку — опасность подстерегала воздушный гигант чаще всего с тыла.

Забытый полет
…. Авиабаза Тейково, откуда они взлетели, осталась далеко позади. Головной самолет командира отряда — лейтенанта Степина Логина Ивановича качнул крылом и пошел вниз — на посадку, отдавая негласную команду остальным экипажам. Одна за другой машины приземлялись на аэродроме Монино, что уже совсем рядом с Москвой. Подрулив ближе к грузовым ангарам, самолеты выстроились в ровный ряд для приемки грузов на борт. Уже совсем посветлело. Утро 8 октября не порадовало хорошей погодой — все тот же дождь и раскисшее поле аэродрома. Зато и опасность подвергнуться вражескому налету в те дни была невелика. Члены экипажей вылезали из гофрированных чрев своих машин и начинали заниматься своими обязанностями — командиры кораблей сразу ушли в здание штаба на совещание, а остальные стали осматривать технику и готовить ее для выполнения боевой задачи, о которой еще никто из них не знал. Вернулись командиры, получившие планы, предстоящей операции. Отряду 7-го тяжелобомбардировочного полка под командованием старшего лейтенанта Степина Л. И. в составе пяти бомбардировщиков ТБ-3Р предстояло принять груз, состоящий из канистр с топливом и ящиков с боеприпасами, упакованными в специальные парашютные системы (ПДММ и ПДББ) для выброски с малых высот.

Количество груза было максимально возможным для самых грузоподъемных машин той поры. Необходимо было доставить его в район западнее Вязьмы, что всего в 300 километрах от монинской авиабазы. Там — окруженные противником остатки советской частей — армии генерала Лукина М.Ф. и группы генерал-лейтенанта Болдина И.В. должны были организовать прием десантируемого груза, выложив на полях сигнальные костры с промежутками в 300-400 метров между ними, подавая сигналы ракетницами. В связи с неудовлетворительной защитой от истребителей противника и большими потерями, а также нехваткой собственных истребителей сопровождения, с августа 1941 года бомбардировщики ТБ-3 использовались преимущественно по ночам.

Забытый полет
….Вылет назначили на 03:00 12 октября 1941 года. Трое суток перед этой датой грузовики с боеприпасами и топливом сновали между пакгаузами и самолетами. Экипажи, падая от усталости, укладывали штабели ящиков, мешков и баков, пытаясь расположить все таким образом, чтобы пятеро человек экипажа смогли как можно быстрее — практически вручную — вытолкнуть несколько тонн груза из бомбовых люков и через боковые двери. Вечером 11 октября рано — засветло — легли спать. Кто смог уснуть, а кто и так проворочался. Командир «двойки» не мог спать — в очередной раз осмотрел машину, проверил крепления грузов. Борттехники не спали тоже — Лужковский и Салазгорский лазали по гулкому корпусу машины с фонарями, в десятый раз проверяя оборудование — нет ли где течи в маслопроводах, или «люфта» в сочленениях приводов, как работает система охлаждения двигателей. В назначенное время, загрохотав двигателями, пять гигантских машин одна за другой взлетели с аэродрома Монино и взяли курс на Запад. Впереди шел «первый» — самолет старшего лейтенанта Степина. Вереница ТБ-3 летела в облаках, ориентируясь по приборам, огибая Москву с севера. Далее по плану — снижались до нижнего края облаков и, выйдя на железную дорогу — Москва — Минск, следовали вдоль ее нитки до Вязьмы. Если б они знали, что враг уже прошел Вязьму и находится 15 км восточнее города…

Полет продолжался уже больше часа, уже начали готовиться к выброске груза, когда неожиданно по машинам начали стрелять. Командир «двойки» увидел лишь вспышки на фоне темной поверхности земли. Самолет «первого», летевший перед его машиной, вдруг покачнулся и начал резкий левый поворот, уходя в облака. Гулкие удары послышались — нет — больше почувствовались — и по крыльям «двойки». Обернувшись, командир увидел, что остальные самолеты отряда следуют за ним. В это время был смертельно ранен старший лейтенант Степин, его машина уходила в облака, разворачиваясь под губительным огнем с земли*.

Застучали, засверкали пулеметы на носу и корме самолета. Низколетящие бомбардировщики на фоне светлеющего неба выглядели прекрасной мишенью. Но их экипажи не хотели сдаваться без боя. Снизу кабины пилотов показался Бочков. Он передал донесение кормового стрелка, что три самолета, следовавшие за ними — подбиты и горят. В это время справа начался обстрел и по ним из крупнокалиберного оружия. Начиненный топливом и боеприпасами самолет не имел шансов на выживание. Сначала загорелось топливо в баках — затем в канистрах…. Бочков, вернувшийся на место, практически сразу был охвачен огнем и выбросился из обреченной машины.

Он попал в плен и оказался единственным выжившим из экипажа «двойки».

Командир почувствовал удар справа, но это была не его смерть — удар пули принял на себя второй пилот, залитое кровью лицо улыбчивого Коли Плахова, уже мертвого — было повернуто к нему в смертельной судороге последней агонии. Впереди — как сумасшедший — метался силуэт носового стрелка. Спаренный пулемет изрыгал смертельные ручьи по вспышкам с земли. Но за турелью был уже не Вася Гололобов — место убитого занял поднявшийся к нему штурман — Кузнецов. Командир этого не знал. Также не видел он, как из объятой пламенем средней турели стрелял по врагу борттехник Ваня Салазгорский, опираясь одной ногой на штабель ящиков с боеприпасами, мстя за всех и за убитого минутой назад своего товарища -Костю Лужковского. Не успел он сказать последние слова и Жене Струкову, кормовая турель которого была разворочена прямым попаданием немецкого снаряда. Командир не видел как падали самолеты его отряда, как прыгали и разбивались о близкую твердь его товарищи и знакомцы. Впереди появилась в черноте леса светлая полоса дороги Вязьма — Темники, заполненной бронетехникой с включенными фарами, и почувствовал, что появился шанс. Пылающий бомбардировщик еще слушался рулей. Самолет выровнялся над дорогой, и командир оттолкнул от себя штурвал….

….Вера стояла у окна и смотрела на дымящуюся Одессу. Все уже знали, что город сдадут и на душе было страшно. Страшно за детей — три старшие дочери были уже взрослые, но в военное время никто не мог быть спокоен, даже муж, который работал на электрической станции и считался очень ценным специалистом. А как же Ваня? Любимый младший сын, талантливый и красивый — гордость и надежда всей семьи, которому прочили успешную карьеру инженера-энергетика, выбрал беспокойную профессию военного летчика.
….И тут мать почувствовала, что светлеющее небо вдруг погасло, сердце защемило непонятной тоской — внутри оборвалось что-то….

Читай продолжение на следующей странице
AesliB