Владимир Константинович Коккинаки появился на свет 25 июня 1904 года в семье обрусевших греков, что объясняет его столь необычную фамилию. Детство он провел на берегу Черного моря в городе Новороссийске, дышавшем романтикой морских странствий. Отец будущего летчика, Константин Павлович, трудился портовым весовщиком, семья его жила в полуразрушенной будочке на Каботажном молу. Жалованье глава семейства получал скромное, всего сорок рублей, а в доме было семеро детей. Владимир позже вспоминал с грустной улыбкой: «Острее всего стояла проблема штанов. В школу нельзя ведь идти без брюк, а купить их не на что было!» Мальчик окончил всего лишь три класса начальной школы. После того как ему исполнилось одиннадцать лет, он бросил учебу и отправился самостоятельно зарабатывать себе на жизнь.
Первым местом работы Володи стали знаменитые виноградники завода по производству шампанских вин «Абрау-Дюрсо», расположенные в двадцати пяти километрах от его дома. Под палящим солнцем, повязав на голову мокрую тряпку, он снимал с листьев жуков-вредителей или опрыскивал растения, таская на спине тяжеленный баллон с ядом. В будущем Владимир Константинович говорил: «Мне кажется, что у винограда солоноватый привкус — привкус слез и пота».
Город Новороссийск жил морем. Среди портового люда самыми уважаемыми считались удачливые капитаны рыболовецких команд. К одной из таких ватаг и примкнул не по годам крепкий и рослый парень Володя Коккинаки, для друзей-товарищей просто «Кокки». Он работал матросом на дырявых, старых суденышках «Шалупа» и «Ингула», нещадно болтавшихся при малейшем ветре. Владимир сидел на веслах, а также помогал взрослым тянуть сеть. После удачного улова он приходил домой с мешком, набитым бьющейся, еще не уснувшей рыбой.
Спустя некоторое время юноша устроился работать портовым грузчиком. В изнуряющую жару, в холод и в дождь он спускался в трюмы, бегал по сходням кораблей, таская на спине тяжелые мешки и тюки. В артели грузчиков Коккинаки был самым молодым, однако ему принадлежал рекорд по переноске тюка мануфактуры весом в восемнадцать пудов (295 килограммов). К слову, имя Коккинаки в те годы нередко поминалось в общественной среде — молодой парень являлся известным спортсменом. Он поставил рекорд Северного Кавказа в толкании ядра, превосходно плавал, принимал участие в боксерских матчах, работал на гимнастических снарядах, был вратарем городской сборной по футболу. Друживший с Владимиром советский писатель Борис Горбатов так писал о нем: «Он вырос в крепко сколоченного, могучего советского парня с руками, познавшими прелесть труда; веселого, горячего, смелого, любимого товарищами, готового на любой риск; немного своевольного, самолюбивого, однако умеющего подчиняться и знающего вкус дисциплины».
Владимир рос в ту пору, когда советская авиация только набирала свои силы. Совсем не случайно, что парень из портового городка стал мечтать о небе. Раскрывая газеты, Коккинаки первым делом отыскивал сообщения о дальних перелетах и новых самолетах, о которых в ту пору писали щедро и красочно. Любимым же героем юноши был Михаил Громов. К двадцати годам Владимир уже твердо решил стать авиатором.
В декабре 1925 года он был призван в Красную Армию, начав службу в 221 стрелковом Черноморском полку. В военной части новоиспеченного бойца, прекрасного спортсмена, определили инструктором физкультуры. Это было вовсе не то, к чему Коккинаки стремился. Он неоднократно писал рапорты начальству о переводе его в летную часть. В конце концов, летом 1927, его отправили в Ленинградскую военно-теоретическую авиашколу. После окончания курса теоретической подготовки (в 1928 году) Владимир был послан в знаменитую Борисоглебскую летную школу для прохождения практики.
Летное искусство давалось ему нелегко. Самым трудным для него стало умение рассредоточивать свое внимание во время полета. Курсант Коккинаки никак не мог свыкнуться с тем, что в воздухе необходимо одновременно наблюдать за несколькими приборами. В авиационных школах в то время к пользованию приборами приучали постепенно. Изначально курсанты учились вести летательный аппарат по горизонту, чтобы нос не гулял вверх-вниз. Затем их заставляли контролировать устранение бокового крена. А уже потом будущие летчики должны были держать под контролем счетчик оборотов мотора. У Владимира же изначально это не получалось. Как только он устанавливал обороты, самолет начинал снижаться, он выправлял его и раскручивался винт, сбавлял обороты — машина клевала носом. Коккинаки возвращался из учебных полетов расстроенным и обескураженным, а один раз даже признался инструктору: «Летчик из меня, наверное, не выйдет». «Обязательно выйдет» — услышал он в ответ. — «Только тренироваться нужно больше». И Володя стал часами сидеть в кабине, стоящего на земле самолета. Не отрывая взгляда от приборов, он приучал себя одновременно видеть стрелки на всех циферблатах. Так постепенно он освоился и в воздухе, научился рассредоточивать внимание и, не думая, чисто механически исполнять то, что от него требовалось.
Братья Коккинаки
С пилотажем дела пошли гораздо лучше. Уже в первый самостоятельный вылет Владимир безукоризненно проделал все инструкторские предписания и посадил самолет точно у знака. Быстрее остальных товарищей по учебе Коккинаки овладел немногочисленными в те годы фигурами высшего пилотажа.
Еще одно качество выгодно отличало его от других летчиков. Большинство курсантов довольно пренебрежительно относились к изучению материальной части, приговаривая: «Наше дело летать, а с моторами пусть возятся «технари». Владимир же, несмотря на насмешки приятелей, все свободные от учебы часы проводил в мастерских, с интересом наблюдая за механиками, расспрашивая их, пытаясь помочь. Так зарождалась его дружба с техникой, сыгравшая важную роль в его будущей жизни.
В 1930 году Владимир успешно окончил Борисоглебскую авиашколу. Службу молодой летчик начал в частях истребительной авиации, очень скоро став первоклассным воздушным бойцом. Среди прочих он выделялся смелостью, силой и выносливостью, способностью молниеносно реагировать на происходящее вокруг и принимать единственно правильное решение. Он обладал всеми качествами, нужными летчику-истребителю, но все-таки не стал им. С отличными рекомендациями в апреле 1931 года Коккинаки был переведен на должность летчика-инструктора в военно-теоретическую школу ВВС в Ленинграде, из которой он не так давно выпустился сам. Здесь он стал обучать других, неустанно учась сам, улучшая знания авиационной техники и оттачивая свое мастерство.
В те годы молодая авиационная промышленность нашей страны производила все больше и больше летательных аппаратов новых конструкций. Разумеется, все их нужно было испытывать. Так возник совершенно новый, постоянно действующий, фронт борьбы с воздушной стихией — за безопасность полетов и за прогресс отечественной авиации. Громов, Чкалов и другие опытнейшие летчики нашей страны приняли вызов, став испытателями новых моделей самолетов. В стране шли поиски молодых, прекрасно летающих и знакомых с техникой людей. И однажды Владимир Константинович получил заманчивое предложение попробовать свои силы на испытательной работе. Он согласился — это было то, к чему он уже давно стремился.
Стоит отметить, что испытание самолетов является высшей ступенью летной работы. Испытатель — это человек, владеющий совершенной техникой пилотирования, исчерпывающим знанием машины и колоссальным хладнокровием. Одно неверное движение, упущенное мгновение, переоценка возможностей самолета — и человек погибал. Содержательная, живая, полная каждодневного риска и опасности профессия пленила молодого пилота, Коккинаки с головой ушел в эту деятельность — сначала в Научно-испытательном институте ВВС РККА (с 1932 до 1935 года), а потом на авиазаводе имени Менжинского. В НИИ ВВС летчик выполнял государственные испытания истребителей ДИ-4, И-15 и И-16, принял участие в тестировании «Звена» (сентябрь 1933) — бомбардировщика ТБ-3, несущего на крыльях два истребителя И-5. На испытательной работе Владимир Константинович окончательно сформировался как великолепный высотник и скоростник, блестящий пилот и замечательный воздушный боец.
Не раз и не два Коккинаки попадал в трудные, или, по его собственному выражению, «корявые» положения. Во время одного испытательного полета, когда летательный аппарат уже заходил на посадку, не вышло шасси из гнезда. Посадка на «брюхо» в лучшем случае означала поломку драгоценного опытного экземпляра машины. Коккинаки тряс и дергал свой самолет, взмывал свечкой ввысь и бросал его в крутое пике, разгонял и делал резкие развороты. Испытываемая им физическая нагрузка была настолько велика, что у него шла кровь носом, на доли секунды он терял зрение. И все-таки машина была укрощена, пилоту удалось выдернуть шасси. В другой раз он потерял правое колесо на взлете, но продолжил полет, с минимальным углом подвел истребитель к земле, точно рассчитал крен и мастерски посадил летательный аппарат на одно левое колесо. А во время проверки гидросамолета прямо в воздухе отказал мотор. Коккинаки удалось дотянуть машину до леса и сесть на верхушки сосен. Воздушное судно сильно пострадало от такого «приземления», однако находившиеся в нем люди были спасены. В другом полете Владимир Константинович попал в перевернутый штопор. Над его головой неожиданно оказалась стремительно надвигающаяся земля. Сам летчик, плохо привязанный, стал вываливаться из кабины. Лишь у самой земли он сумел выйти из штопора.
Перечень воздушных «ЧП», которые произошли с Коккинаки, можно продолжать и продолжать, однако ни разу в трудной ситуации он не воспользовался парашютом и не бросил машину в воздухе. В этом он походил на Чкалова, которым искренне восхищался. К слову, Валерий Павлович поднимал опытные машины в небо на том же аэродроме, откуда взлетал Коккинаки, и летчики виделись практически каждый день. Пожалуй, один из самых тяжелых моментов Владимир Константинович пережил 15 декабря 1938 года, когда стал случайным свидетелем трагической гибели Чкалова.
В 1935 году Коккинаки начал работать старшим лётчиком-испытателем ОКБ Ильюшина. Любопытно, что познакомились две легенды еще в 1931 году. В те годы молодой конструктор Сергей Ильюшин только приступил к созданию своего первого самолета. Их встреча состоялась в заводском цехе авиационного завода, рядом с изготовленным из фанеры в натуральную величину макетом будущей машины. Владимир Константинович дал пару советов и рекомендаций, и Ильюшин понял, что имеет дело с человеком, хорошо разбирающимся в технике. Уже много позже между ними установился уникальный взаимный контакт — каждый из них с полуслова понимал другого. Творческий альянс дополнялся чувством личной симпатии — и в характерах пилота и конструктора, и в их жизненных путях было много общего. Оба родились в небогатых семьях и оба рано начали трудовую жизнь.
Владимир Константинович являлся основным летчиком-испытателем творений Сергея Владимировича, подняв в воздух все конструкции и модификации самолетов (как военных, так и пассажирских), спроектированных в ОКБ Ильюшина. В общей сложности он испытал около ста моделей самолетов, огромное количество моторов и всевозможных авиаприборов. И далеко не все из них отправились в серийное производство.
Коккинаки присутствовал уже на стадии сборки самолета, вносил коррективы по изменению той или иной детали конструкции, следил за размещением приборов, управления, бомбодержателей, пулеметов. Владимир Константинович любил говорить: «Настоящий пилот должен быть немножко инженером, а летчик-испытатель обязан быть отменным инженером!». Затем летчик проводил разностороннюю и полную аттестацию аппарата в воздухе: его летных качеств, надежности и прочности отдельных узлов и агрегатов, подробную оценку винтомоторной группы. Не доверяя памяти, Владимир Константинович брал с собой небольшую дощечку, когда он возвращался обратно, вся дощечка была заполнена цифрами, рисунками, непонятными символами. Коккинаки, как испытатель, обладал поразительным вниманием. Ничто в воздухе не ускользало от его слуха и зрения. По словам механиков, работавших с ним, он слышал даже, как бензин подавался в мотор. Хорошо известен эпизод испытания Коккинаки одного двигателя.
Программа на его пригодность включала в себя определение скорости на различных высотах. Владимир Константинович измерил горизонтальную скорость на 4000 метрах, потом на 5000 метров, а затем вдруг оборвал испытание и вернулся на землю. Окружившим его техникам и инженерам он сказал: «Разбирайте правый мотор, по-моему, начал гореть поршень». Пожимая плечами, моторостроители послушались пилота и приступили к работе. Разборка двигателя засвидетельствовала диагноз — в правом моторе начал гореть поршень верхнего цилиндра.
Помимо испытаний Владимир Константинович упорно занимался высшим пилотажем. Весной 1935 года Коккинаки поручили сформировать пятерку истребителей-пилотажников для выступления на первомайском параде. Это была трудная работа — летчикам необходимо было идеально слетаться, научиться одновременно выполнять сложнейшие фигуры. Пятерка авиаторов — Коккинаки, Супрун, Евсеев, Шевченко и Преман — блестяще выступили над Красной площадью в конце парада, по словам одного из иностранных корреспондентов от их воздушных кульбитов «в глазах забегали черти». А в апреле 1936 года в ходе испытаний тяжелого двухмоторного самолета ЦКБ-26 Владимир Константинович стал первым летчиком, выполнившим на многомоторном летательном аппарате петлю Нестерова.
