Верность сердца

Был у Макарыча грандиозный замысел насчет картины о Степане Разине. Мне он намеревался дать роль старика Стыря, который имел громадное влияние на Стеньку, мог уговорить того, усмирить его неукротимый гнев. Шукшин задумал такой эпизод: в одном из боев Стырь погибает. Разин, одев мертвого в длинную холщовую рубаху, сажает за стол вместе с живыми, чтобы отпраздновать победу. Сильнейший, языческого накала, эпизод мог получиться, если бы не смерть Макарыча…

Я его прямо однажды спросил: зачем согласился на роль Лопахина? Поберег бы лучше силы для будущей работы. «Ну, никак я не мог отказать Бондарчуку, которого люблю. А Шолоховым так просто восхищаюсь». Поди знай, что смерть его стояла уже на пороге…

— Мысленно перебирая сейчас ваши кинороли — театральных, к сожалению, видеть не довелось – я прихожу к выводу, что у вас, кроме Сиплого не было ведь отрицательных персонажей.

– Это сущая правда. Создав образ Сиплого в «Оптимистической трагедии», я понял однажды, что она у меня очень хорошо, простите старика, даже отлично получилась. А других отрицательных ролей такого плана и масштаба мне больше режиссёры не предлагали. На худшие – я сам не соглашался. Слишком высоким, как у того негра-прыгуна длинным, оказался мой прыжок, чтобы я мог рисковать его хотя бы повторить.

– Вы вообще счастливый человек?

– Знаете, грех Бога гневить…

О чём ещё я всенепременно должен поделиться с вами, рассказывая о Санаеве, так это о его дражайшей супруге Лидии Антоновне, в девичестве Гончаренко. Они встретились ещё до войны в Киеве, куда приехал МХАТ. Студентка филфака понравилась ему с первого взгляда.

Сева уговорил её выйти замуж за то короткое время, что длились гастроли. И увёз молодую жену в столицу. Жили бедно, но счастливо. После войны поселились в коммуналке площадью в девять квадратов. Однажды на общей кухне Лида неосторожно рассказала анекдот о Вожде. На неё настучали. Прибыли два сотрудника МГБ и стали «проводить следственные мероприятия». Те «мероприятия», вкупе с перекрёстным допросом, произвели на молодую, но уже сильно травмированную смертью сына женщину просто-таки катастрофическое воздействие. С диагнозом «мания преследования» она попала в психиатрическую лечебницу. На некоторое время болезнь отступала, но потом опять брала своё. В середине пятидесятых, уже покинув МХАТ, Санаев смог приобрести отдельную квартиру в кооперативном доме. Для жены она была спасением, а для самого артиста обернулась первым инфарктом во время съемок в картине «Алмазы».

Впоследствии болячки регулярно преследовали Всеволода Васильевича. Оно и немудрено. В Союзе кинематографистов он отвечал за бытовую секцию. Это – выдача путевок, направлений в больницы, похороны, получение квартир, автомобилей, дачных участков и т.д. и т.п. Нервотрёпка дикая! Уже с самого утра его донимали претензиями: «Вот вы дали путевку актрисе N, а вместо неё поехала сестра!» Санаев собирал нервы в кулак и спокойно отвечал: «Это плохо, но я не могу стоять на вокзале и проверять, кто едет по путёвкам».

Себе никогда и ничего у начальства не требовал, за что ему доставалось от жены: «Ты – тюха-матюха! Другие секретари едут в Лондон, Париж, а тобой все дыры затыкают». Помалкивал и любую возможность использовал, чтобы порыбачить со своими приятелями: поэтом Леонидом Дербенёвым, артистами Николаем Крючковым и Вячеславом Тихоновым.

Мир кино тесен. Слух о том, что у Санаева жена душевно больна, распространился быстро. Близкий друг и коллега Всеволода Васильевича Сергей Л. искренне советовал: «Сева, оставь всё Лиде и уходи от неё. Поверь, моему опыту: вам обоим дальше будет хуже». Впоследствии этот актёр вспоминал: «Он меня смерил почти презрительным взглядом и сказал, что я – дурень набитый. А Лида родила двух детей, отдала ему молодость и красоту. Да приличный человек, дескать, собаку больную на улицу не выбросит, а ты мне предлагаешь совершить подлость в отношении родной жены». И тема была закрыта навсегда. Несмотря на действительно неуживчивый характер супруги, да ещё и помноженный на её болезнь, Санаев мужественно и в высшей степени с христианским достоинством нёс свой тяжёлый крест. Спорадически на супругу нападала меланхолия и хандра: «Я никто и ничто в этом доме, – кричала она, – а только ваша служанка! Ненавижу эту стирку, эти кастрюли и всё вокруг!». Всеволод Васильевич спокойно урезонивал половину: «Не говори глупостей, Лида. Если бы не ты, я бы ничего в этой жизни не добился».

Лидия Антоновна умерла в 1995 году. Санаев «догнал» её через десять месяцев. Умер от рака лёгких.

Всеволод Васильевич ушёл на тот свет с партийным билетом. Большой артист Санаев принадлежал к революционному поколению. Для него верность идеалам юности была не пустым звуком.

автор: Михаил Захарчук

источник: www.stoletie.ru

AesliB