Рассказывает Павел Никифорович Гапеев, ветеран Великой Отечественной войны.
— Моя военная судьба на вид похожа на жизнь героя популярного романа «Вечный Зов». Я тоже, как книжный Ваня, сибиряк, тоже воевал – в танковых войсках, как он, тоже считаюсь на старости лет инвалидом войны… Но жизнь – она, ребята, не книжка. В жизни, ей-богу, все интереснее, сложнее и, подчас, страшнее. Так, что никакому писателю не придумать, будь он хоть трижды талант!
Войну я встретил как все. Обычный был парень, молодой, деревенский. Под Омском жил. Знаете, как в народе расшифровывают слово «Омск»? Ну, понятно, город получил имя от Оми-реки, но, помимо географии, есть еще горькая народная шутка, мол «Омск» — это аббревиатура. Особое место для ссыльных и каторжан. Верно это: ссылали в наши края и при царе, и позже – при Иосифе Виссарионыче. Местное население – таёжники, люди суровые и работящие. Пришлые – все либо лихие, разбойные, либо просвещенная интеллигенция, которая чем-то властям не угодила. Из этакого-то сплава и вырос наш сибирский народ – самая крепкая, гордая, честная часть населения огромной страны. Настоящий русский характер – он Сибирью рожден.
Омск в 1941 году
22 июня работал я в поле – июнь, покос, сами понимаете. Село у нас большое было, но, увы, пока без радио. Поэтому если надо важную весть передать, то от райцентра по всем окрестным населенным пунктам летели всадники. Приехал такой верховой и к нам. Только вместо райкомовской реляции страшная телеграмма у него была: «Германия напала на Советский Союз»… Тут уж, ясное дело, косы да грабли на плечо и бегом домой! Всех взрослых мужиков ждал районный военкомат. И того соседа, что недавно буквально демобилизовался, только с финской пришел – тоже… И тех, что с Халхин-Гола пришли. Те солдаты, что повоевать успели, для военкома были на вес золота – они выживать умеют, он их сразу, еще до пункта формирования, старшими по отрядам назначал среди новобранцев.
Мужиков из нашего села я в военкомат и отвез: меня в этот раз не забрали, год был не призывной еще. Первым из наших, Гапеевых, старший брат на войну пошел, и погиб вскоре. Я его проводить не смог – меня с подводой срочно отрядили в лес на заготовку пиломатериалов. Говорят, те вековые сосны, что мы пилили тогда в сибирской тайге, отвезли в Англию. У них-то, у союзников, там, на острове, с лесом туго…
Я думаю, без России, без Советского Союза, фашизм никто победить не смог бы. Америка – она на такие усилия просто не способна, у нее другой интерес, тем более, что по ту сторону земного шара до Европы очень далеко кажется. Францию Гитлер за две недели съел, как котлетку. Норвегию с Польшей – тоже. И болгары ему под ярмо пошли, и румыны, и сербы, и прочее население. А англичанам, привыкшим в мирное время все от колоний получать, вон, даже простых сосновых досок не хватало, у нас брать пришлось. Так что без русских-то никак. И без грузин, и без армян, и без белорусов… Советский Союз хорош был уже тем, что победить большую страну, где все заодно, никому не под силу.
Завод № 174 в Омске в годы войны выпускал танки Т-34
И вот, настал вскоре срок и моей матери меня проводить… Моя красноармейская книжка выписана Дзержинским военкоматом Большереченского района Омской области. И, согласно ей, поначалу направили меня в зенитчики. Но служил я не в артиллерии, а в танковых войсках. И не рядовым, а, как у нас в части говорили, тринадцатым заместителем самого генерала – старшим сержантом. Учили меня скоро, по специальному курсу: три месяца – и сержант!
Зима сорок второго года выдалась страшно суровой. Под сорок пять градусов морозы стояли, и не неделю, а, считай, с середины ноября и до весны. А нам, новобранцам, шесть суток до сборного пункта пешком, да потом еще ехать… Чтобы не обморозиться, нам соорудили суконные шлемы, полностью закрывающие лицо, так, что только одни глаза и торчат. Шли мы в день примерно по шестьдесят километров, ночь в каком-нибудь населенном пункте простоим, а потом – снова в путь. Устали, обносились, и, несмотря на все усилия утеплиться, многие и поморозились. На постой нас всегда принимали радушно, последним делились, русские люди есть русские люди.
Когда мы через 6 дней пришли в Омск, нам сразу баню устроили, медосмотр, чистое белье. Обмундировали, как полагается. По лесу, почитай, неделю просто мужики шли, а теперь – солдаты! Но только мы на новом месте чуть обустроились в ожидании распоряжения следовать на фронт, как пришел приказ: в Калачинск нас, учиться на танкистов. Деревенский народ к тому времени, как правило, с трактором знаком. Значит, переучиться на танк может быстрее, нежели, скажем, учитель, электрик или сапожник… Правда, росту танкист должен быть небольшого, иначе ему неудобно будет. Поэтому богатырей в танковое училище не брали. Вот такой парень, как я, для танкиста весьма рослым считался.
Сильно поврежденная фотография — то немногое, что осталось в личном архиве Гапеевых от первого его экипаж
Врага я первый раз увидел, еще до фронта не доехав: немцы попытались самолетами бомбить наш эшелон. Были и потери. Обидно: вроде, воевать еще не начали, а у нас и раненые, и даже убитые есть… Был случай и вовсе страшный. Это уже в учебном отряде, в Гроховецких лагерях. В учебном бою, когда, казалось бы, никаких жертв быть не должно, побили случайно своих. Ошиблись минометчики: они стреляли боевыми, и должны были дать залп перелетом, чтобы молодым бойцам и страху натерпеться, научиться его преодолевать, и никого бы не задело… А после минометов в «условный прорыв» должны были ринуться танки. Но мины накрыли площадку, где как раз пребывала рота «условного противника» — проще говоря, сотни три молодых ребят. Вот в них-то и попали, вместо того чтобы честно промазать. А мы потом на танках ехали через эти укрепления и видели, как санитары десятками раненых выносят, похоронный взвод в братскую могилку погибших укладывает – на вечный отдых… Нелепая случайность. Страшная. Горькая. За пятьсот километров до фронта – и так погибнуть…
