… Летом 1942 года в деревне Тюхменево (нынче Тихменево), что в глубинке Пензенской области, здоровых мужиков не осталось. Глава семейства Курышовых тоже ушел добровольцем на фронт. Пятиклассника Толика, «чтоб не болтался», посадили на проходящий состав и отправили на каникулы к тете в Сталинград. Мать-доярка, ухаживая сутками за колхозным скотом, имела, увы, смутное представление о положении на фронте…
Позагорать на белых волжских отмелях Толе не пришлось. Город на глазах превращался в единое военное укрепление.
На восьмой день вторжения фашистов в Сталинград обессилевший мальчик метр за метром проползал между обломками зданий в надежде встретить советских людей. Вдруг его подхватила за шиворот чья-то рука и втащила в подвал дома. В подземелье Толик услышал голос: «Тебе что, жить надоело? Здесь кругом немцы! Я дед Захарыч. Сиди тихо». Утром старик увидел на шее пацана пионерский галстук и потребовал спрятать в груде мусора все «лишнее», не то «неровен час — нагрянут…». Во мгле Толик рассмотрел двух мальчишек, а в дальнем углу на полу — красноармейца с кровоточащей раной. Так началось существование по адресу, который останется в истории страны навсегда: площадь 9 Января, дом № 61.
В конце месяца в проеме показались четверо наших вооруженных солдат. Старший представился: «Сержант Павлов. Разведотделение… Вы тут тихо сидите, а мы поработаем».
«Работа» вскоре была закончена. Анатолий Николаевич запомнил, как за стеной рвались гранаты, молотили автоматы и с криком вываливались немцы из оконных проемов четвертого этажа. Но вскоре фрицы очухались и опять открыли по потерянному объекту шквальный огонь. Именно с 27 сентября официально исчисляется период обороны Дома Павлова, продолжавшейся 58 суток. До конца ноября перед глазами героических бойцов и их малолетних соратников стоял кромешный ад. Никогда Толику Курышову не забыть нечеловеческое рыдание ровесника Леши, которого привалило рухнувшей стеной. Под градом свинца и в брызгах осколков к умирающему в муках пареньку защитники дома в те мгновения так и не сумели добраться…
Сержант Яков Павлов с первых же часов обороны начал превращать занятый дом в «крепость людей, не ведающих страха». Об этом бастионе, который летописцы назвали «сталинградским волнорезом на пути фашистов к переднему краю нашей обороны», сказано, казалось бы, уже немало. Одна официальная историческая статистика чего стоит: в боях за всю Францию гитлеровцы потеряли живой силы в десятки раз меньше, чем при штурме одной сталинградской площади 9 Января.
— Дом трещал по швам, но круговая оборона без сна и перерыва продолжалась, хотя трофейные боеприпасы были на исходе, — вспоминал Анатолий Николаевич. — По просьбе командира Павлова я разыскал в лабиринтах дома раненого санинструктора Калинина и передал приказ: добраться до штаба полка, передать полковнику Елину просьбу о срочной поддержке. Но подкрепление прибыло только через трое суток беспрерывного боя. Фамилии большинства бойцов этой легендарной интернациональной группы 42-го гвардейского полка 13-й дивизии по-том станут известны по фильмам и газетам. Я хорошо помню многих из них: Александров, Мосиашвили, Афанасьев, Цумба, Довженко, Мурзаев, Демченко, Степананошвили. И чудом выжившая тройка героев — кавказец Горя Хохолов, узбек Камолжан Тургунов, пулеметчик с Орловщины Илья Воронов, о котором после писали в мемуарах маршал Чуйков и генерал Родимцев.
Увы, в широко известных книгах лишь мельком упоминается Толик Курышов. Но достаточно привести всего один эпизод, чтобы осмыслить масштаб его недетского подвига. Сержант Павлов, видя, как энергичный паренек рвется в бой, пытался беречь ребенка, подносившего почти без отдыха боеприпасы к позициям. Но однажды Якову все же пришлось доверить Толе рискованное задание «по размеру» — пробраться через подвальное оконце к ближнему дому и на расстоянии разведать обстановку. «Но в фашистское логово даже не заглядывай!» — предупредил командир.
— Через канализационный люк я выбрался к соседнему зданию, — рассказывает Анатолий Николаевич. — Потом пробрался в подъезд. В одной из квартир первого этажа я схватил со стола папку с немецкими бумагами. «Будет на чем после боя рисовать», — прикинул я в первый момент, так как с малых лет художничал. Тут послышались шаги, чужая речь, и я выскользнул обратно, доставив Павлову трофей. Яков отругал меня за инициативу. Заглянув затем в папку, он задумался и ночью отправил меня и добытые документы в штаб полка в сопровождении опытных разведчиков. Сержант давно пытался обезопасить меня, переправив в тыл. Вскоре я узнал, какой ценности «листочки» попали мне в руки, а именно — план захвата немцами одного из районов Сталинграда. Тогда же комполка полковник Елин распорядился найти способ переправить меня через линию фронта.
Маленький разведчик, подслушав разговоры командования, сбежал из штаба, спрятался в руинах и на вырванном из старого журнала листке нацарапал огрызком карандаша письмо командиру: «Дядя Яша! Если со мной что случится, сообщите в деревню Тюхминево маме Елизавете Никитичне. Курышов.». Когда Толик благополучно вернулся до рассвета в дом-крепость, Павлов в сердцах влепил ему за самоуправство очередной подзатыльник. А непрочитанная Павловым записка вместе с красным галстуком так и осталась лежать в руинах.
