Нина Савельевна Гусева прошла через немецкий плен и каторжные работы в нацистских концлагерях Аушвиц – Биркенау и Равенсбрюк. О её героической, смертельно опасной подпольной деятельности в антифашистском Сопротивлении долгое время на Родине ничего не знали.
До войны
Она родилась 28 января 1918 года в деревне Стан Руднянского района Смоленской области. В 1935 году окончила педагогическое училище, работала учительницей в Ольшанской средней школе на Смоленщине. Жизнь складывалась счастливо – замужество, рождение сына Виктора.
Но вскоре началась война. Семья Нины Гусевой оказалась на оккупированной территории. Муж, Пётр Захарович Шарупич, директор Ольшанской школы стал подпольщиком. Осенью 1941 года вместе с другими 46 патриотами он был схвачен фашистами и расстрелян. Беда не приходит одна. Вскоре заболел и умер маленький Витя. Кажется, зачем жить, когда не стало самых дорогих людей на свете? Но Гусева находит в себе силы не только пережить трагедию, но и включиться в борьбу с немецкими оккупантами.
Подпольщица
Рискуя жизнью, она собирала данные о численном составе, вооружении и дислокации немецких войск, находившихся в гарнизонах города Рудня и Руднянского района.
В своей исповеди «Этого забывать нельзя…» Нина Савельевна пишет:
«На Станском кладбище я стала встречаться с комиссаром отряда 17-й партизанской бригады М. Е. Прудниковым. Получала задания: разведать охрану моста через реку Черница, расположение складов, выяснить численность войск в селе, на станции Заольша, в городе Рудне. От него я уходила с листовками, газетами — этими бесконечно дорогими весточками Родины».
Летом 1943 года после одной из партизанских акций, в село прибыли каратели. По доносу предателя были арестованы 6 подпольщиков, в том числе, Н. С. Гусева.
Её бросили в гестаповскую тюрьму города Рудня. Затем была Витебская тюрьма. В середине октября 1943 года узников затолкали в вагоны и повезли на чужбину. Мелькали поруганные города и сёла Белоруссии и Польши. Ночью поезд с заключёнными подошёл к концентрационному лагерю Аушвиц – Биркенау, наиболее известному в России, как Освенцим.
Освенцим
Нина Савельевна вспоминала:
«Мы увидели большое здание, из широких труб которого валил густой едкий дым. Временами вырывались языки пламени и лизали чёрное беззвёздное небо. Воздух вокруг был пропитан сладковатым запахом гари. Кто-то сказал: «Похоже, что нас привезли на фабрику оборонного значения». Но это было здание крематория, которое работало круглосуточно».
Гусева вместе с другими узницами, остриженная наголо, оказалась в бараке №7:
«Всем заключённым на левой руке накололи тушью порядковый номер, детям, даже самым маленьким, накалывали номер, следующий за номером матери. Это было очень больно, поэтому слышался громкий плач маленьких мучеников. Потом всех одели в полосатые платья, вместо обуви дали деревянные колодки, выдолбленные посредине… Так мы стали каторжниками в полосатых пиджаках, на которых были пришиты различные буквы: Ч (чехи), П (поляки), Ю (югославы), Ф (французы). Отныне люди различных национальностей и стран стали нашими товарищами по каторге».
После карантина женщин направили на земляные работы. Полный отчаяния и горести рассказ Нины Гусевой, узницы под № 40156, дополняет картина лагерной жизни:
«Каждое утро команда в 150 человек, окружённая конвоирами и овчарками, выходила на работу. Это был адский труд. Уходя из барака, мы везли с собой пустую тележку, возвращаясь — забитых до смерти товарищей. А били и убивали в лагере за всё: а то, что мало взял земли на лопату, за то, что не вовремя разогнул спину, и просто потому, что этого хотелось нашим палачам».
Фашисты находили различные способы применения и использования жизней узников. В бараке № 25 отбирали заключённых для медицинских опытов. Совершенно здоровых людей помещали в заражённый чесоточным клещом барак, проводили опыты по кастрации мужчин, стерилизации женщин, испытывали воздействие удушающих газов.
«Катюша»
В один из летних дней 1944 года в Аушвиц прибыл транспорт с советскими военнопленными.
«Нас отделяла от них только колючая проволока, и раненые хорошо могли различить букву Р (русские) на наших лагерных робах, пишет Гусева. Они приветливо улыбались нам, махали руками и просили спеть нашу «Катюшу». Под мерные звуки песни, ничего не подозревая, шли они к месту ужасной смерти. Мы запели «Катюшу». Как было не исполнить последнюю просьбу обречённых, шедших дорогой смерти! Спазмы сдавливали нам горло, и из груди вырывались рыдания.
Последнее, что видели отправленные на смерть солдаты – это измученные лица узниц, их слёзы и звучание любимой «Катюши», олицетворяющей несломленную Родину и скорую встречу с любимыми, которых им не суждено больше увидеть.
Не прошло и пятнадцати минут после того, как военнопленные вошли в здание, и вот из трубы повалил густой чёрный дым, стали вырываться языки пламени. Видела ли история человечества что-либо более ужасное? Нет, никогда!
Письмо генерала Карбышева
В числе узников в Освенциме находился генерал Дмитрий Михайлович Карбышев, позднее замученный нацистами в Маутхаузене. Чтобы поддержать женщин и поднять дух и волю к борьбе, генерал написал Обращение.
Нина Савельевна вспоминала:
«Обращение было передано мне в женской зоне концлагеря Биркенау через заключённого Николая Раевского, лагерного ассенизатора. Начиналось оно тепло, дружески: «Дорогие сёстры, советские женщины и девушки, томящиеся в аду Освенцима! Фашисты оторвали вас от Родины, обрекли на нечеловеческие страдания и лишения. И нам лучше погибнуть, но не осрамить своего имени, не пасть на колени, не унизить достоинства советского человека. Враг жесток потому, что он слабее нас, узников. Крепите связь с лучшими людьми других стран, любых национальностей, боритесь за человека, берегите его!»
