Павел САМОНЧУК, младший сын, 75 лет:
— Почему больше всех досталось именно кораблю, на котором служил отец? Он был головным, поэтому и основной удар артиллерии пришелся по нему. Один из первых снарядов попадает ниже ватерлинии, в результате чего «Гром» резко снизил скорость, быстро заполнилось водой машинное отделение. Что касается выстрела отца из торпедного аппарата по немецкому эсминцу, то я, как бывший морской офицер, могу сказать следующее: при тех технологиях торпедный аппарат был смонтирован неподвижно и мог поражать цель лишь под углом 90 градусов относительно оси корабля. В противном случае мина просто проходила мимо цели — значит, корабль или должен был находиться под нужным углом, или его необходимо было развернуть.
Более того, на каждую трубу торпедного аппарата предусмотрен индивидуальный баллон сжатого воздуха. Отец был торпедист и все эти тонкости изучал еще до войны — в Бакинской школе гальванеров. Обычный артиллерист в такие детали посвящен не был, поэтому во время боя отец находился на боевом посту.
Выпущенная им торпеда несла полтонны взрывчатки и могла расколоть на части любой немецкий корабль.
Ряд историков утверждают: на «Громе» в критический момент среди членов экипажа началась паника. Это неправда. Отец уверял, что в любой ситуации дисциплина была строжайшая. Это не в морских правилах, слабаков туда не брали. Моряки организованно пересаживались на канонерскую лодку, но отец перепрыгнул обратно на свой корабль. Как в итоге погиб «Гром»? Факт налицо – корабль затонул. Немецких кораблей погибло около десятка, но они называют более скромные цифры. Однако к их источникам надо относиться критично.
Почему я так говорю? Механик с эсминца мичман Малышев сделал 6-7 фотографий боя под Моонзундом. И вдруг один из снимков с его фотоаппарата немцы выдают за свой и указывают на то, как немецкий корабль буксирует «Гром». На нем якобы побывал немецкий офицер с матросами и обнаружил там карту русских минных полей — такого не было в истории Моонзундского сражения. Снимок русского моряка германские пропагандисты умело использовали в своих интересах.
Отец рассказывал, что немцы притащили его в каюту смертников в бессознательном состоянии. Ужас своего положения он испытал, когда пришел в себя, а также ощутил радость — остался жив. Его долго допрашивали, а потом уже был лагерь для военнопленных в Либаве (нынешний Лиепая в Латвии). Несколько раз бежал из плена, собаки брали след, и его возвращали обратно. После удачной попытки добирался домой к матери долгих три месяца.
Его возвращение было таким же невероятным, как и участие, пожалуй, в самом известном морском сражении Первой мировой войны. Мать по православным канонам отпела уже его в церкви и свечу там зажгла. И вот в одну из летних ночей стук в окно. Мама осторожно спросила: «Кто там?». А он в ответ: «Это я, Федя твой». Мать вся в неведении. Мол, сын ее погиб. Открыла дверь и увидела обросшего, исхудавшего до неузнаваемости мужчину. Лишь когда зажгла лампу, она угадала в нем черты своего любимого Федора.
Пребывание в немецком лагере дало о себе знать: он тяжело переболел цингой и вскоре лишился зубов.
Кроме как пареную морковь и репу, им из еды ничего не давали. Представьте, перед уходом на войну это был физически крепкий человек, деревенский кузнец.
Что касается спасательных шлюпок, якобы спущенных с «Грома» во время боя, то я думаю, что в этом больше фантазерства: берег находился примерно в 20 километрах. Попробуй доберись до него! Другой вопрос: некоторые моряки были раздавлены бортами кораблей, упав в воду во время пересадки на «Храбрый». Было сложно избежать таких ситуаций, тем более что палуба «Грома» объята огнем. Ко всему, были перебиты трубопроводы, весь эсминец окутало клубами пара, поэтому детали боя рассмотреть с другого корабля было непросто.
Я спрашивал отца, что он чувствовал во время боя, когда смерть, считай, каждого держала за руку? Он ответил сдержанно: мол, у всех был такой подъем духа, что не было времени задумываться о цене или смысле жизни.
Я его еще спросил: «Скажи, ведь прошло больше 35 лет, ты теперь бы совершил такой поступок?». Он так и не смог ответить на этот вопрос однозначно: в мирное время тяжело оценить то, что происходило на войне.
Относительно реальности подвига Федора Самончука и его роли в подрыве эсминца «Гром» в постсоветское время развернулись жаркие споры: мог ли в той обстановке моряк совершить столь дерзкий поступок? Ведь долгие годы Федор числился в списках погибших, и только в Лоевском райвоенкомате уже после Великой Отечественной войны знали точно: Федор Самончук жив. В начале 50-х годов прошлого века на районной телефонной станции раздался звонок из Ленинграда — на том конце провода был работник морского военно-исторического музея Алексей Пухов, который заинтересовался судьбой рода Самончуков. Он собирал материал для диссертации о Моонзунде. Сообщение о подвиге белоруса Самончука после многих лет забвения вскоре прогремело на весь Советский Союз. Оно легло в основу статей в журнале «Огонек», газетах «Правда» и «Советский флот». Был также снят художественный фильм «Балтийская слава», где также был отображен подвиг нашего земляка. Летом 1955 года Федору Самончуку из деревни Переделка Лоевского района была торжественно вручена награда — орден Боевого Красного Знамени.
Тот бой у Кассарского плеса, где море окрасилось кровью, был единым подвигом на всех моряков российского императорского флота, а соленая морская вода – как невыплаканные слезы вдов и матерей.
Федор Евдокимович Самончук похоронен на Восточном (Московском) кладбище в Минске в 1966 году – скромный обелиск без фото и громких надписей свидетельствует, что здесь покоится минный старшина эскадренного миноносца «Гром».
источник: rosgeroika.ru
