Тяжесть канистры с едой с каждым шагом таяла
16-летний москвич Эдуард Яковлев на фронт не попал – в начале войны он пошел на завод и стал сверловщиком. Это был тяжелый труд даже для взрослого мужчины. На заводе изготовлялись корпуса для снарядов «катюш», каждый весом около 25 кг.
«Снаряды смазывали специальной охлаждающей эмульсией – из-за соприкосновения с ней кожа у рабочих покрывалась фурункулами, – рассказывает внучка Эдуарда Николаевича Ксения Татарникова. – Отработав смену, дедушка пешком возвращался домой через всю Москву, потому что транспорт почти не работал. Весь грязный, в незаживающей экземе, часто не раздеваясь, он валился на кровать и спал несколько часов, чтобы проснувшись, снова идти на завод.
Эдуард Яковлев в Рязанском артиллерийском училище во время войны. Здесь он организовал лекционный клуб и прославился как замечательный рассказчик и лектор по истории
Рабочим завода иногда выдавали немного подслащенного молока с сахарином. Дедушка называл его суфле, говорил, что на вкус оно напоминало растаявшее мороженое. Он часто приносил бутылку с молоком домой, чтобы вместе с младшими братьями сварить молочный кисель: крахмал из остатков клея, поллитра молока и пять литров воды. Это считалось праздничным угощением».
Когда Эдуарду Яковлеву исполнилось 18, он ушел добровольцем на войну. Окончил пехотное училище, затем участвовал в сражениях на передовой Западного фронта.
«Дедушка весело рассказывал, как однажды настал его черед идти за едой куда-то в тыл через опасный участок. Он взял на плечи канистру и где ползком, где перебежками, добрался до походной кухни. Заполнив канистру едой, пошел обратно. К его радости, тяжелая канистра, которая так давила на плечи, в какой-то момент пути стала казаться легче, и с каждым шагом ее тяжесть словно таяла.
Когда он дошел до своего окопа, где товарищи с нетерпением ждали обед, выяснилось, что канистру пробила пуля как раз на уровне спины – и все вытекло».
После войны Эдуард Николаевич Яковлев стал дипломатом.
Дед не любил говорить о войне
Виктор Игнатьевич Федосеев был человеком мягким и добрым, вспоминает его внук
6-летний мальчик заходил в тихую темную комнату, где отдыхал его 70-летний дедушка. Забирался к нему на кровать – притискивался к стенке. И слушал истории деда, которые начинал вопросом: «Дед, почему у тебя голова похожа на хлебную корку?»
«У моего дедушки, Виктора Игнатьевича Федосеева, в голове был осколок от мины. Он был в длину сантиметров 5-7. Когда я трогал его за голову, ощущал на затылке небольшой выступ, какой бывает на буханке хлеба, сверху», – рассказывает Александр Иванов.
Виктор Игнатьевич служил дивизионным инженером в гвардейской дивизии НКВД, занимался саперно-минерными работами, подрывами мостов, укреплениями, чертил карты местности. Во время Бухарестской операции, в 1944 году, он планировал пути через минные поля. Выезжал на фронт. Однажды попал под минометный обстрел. Тогда и был ранен и демобилизован.
Виктор Федосеев вызвался пойти на войну сам, хотя у него была бронь как у технического специалиста, он возглавлял секретное военное предприятие в Ярославле. Но отправился на фронт в составе Ярославской добровольческой дивизии, в звании майора НКВД (потом стал полковником).
«Дед не любил рассказывать о войне, но говорил, поддаваясь на мои уговоры. Рассказывал так, чтобы истории звучали не пугающе, а вдохновляюще. Может, думал: что интересно мальчику 6 лет? А вот – о том, как ходил со своим другом детства Петькой Паншиным за «языком». Это было в 1941 году под Старой Руссой, когда советские войска попали в котел. Добыли они «языка», допрашивали его – дед понимал и умел говорить не только по-русски».
Ордена Владимира Игнатьевича хранятся в деревянной шкатулке, которую он привез для жены с войны. Она была сделана из того же дерева, что и подставка для еще довоенной машинки «Зингер», хранящейся в семье Ивановых. Она до сих пор работает.
Бабушка не могла слышать звуков бомбежки
Внук Антонины Гордеевны Голых говорит: «Война, какой бы чудовщной она не была, становится пыльной историей, уходит, когда уходят последние люди, для которых каждое напоминание о ней отзывается саднящей, незаживающей душевной раной»
Давным-давно, когда Дмитрий Петров был еще школьником, он смотрел по телевизору документальную киноэпопею «Великая отечественная».
Он помнит, как его бабушка, Антонина Гордеевна Голых, убегала при этом в самую дальнюю комнату квартиры и просила убавить звук телевизора до минимума.
«Она не могла слышать вой пикирующих немецких бомбардировщиков Юнкерс Ю-87 “Штука”, кадрами с которыми была богата украшена эта картина», – рассказывает Дмитрий.
Война застала семью его мамы в городе Николаев, на берегу Черного моря. Бабушку Тоню распределили туда после учебы в Ленинграде – работать на судостроительных верфях.
Город фашисты начали бомбить с первых минут войны. Дед был в тот момент в армии, женская часть семьи бросила все и на поезде поехала через все страну в эвакуацию.
«Немцы методично бомбили поезда и вокзалы. Люди выскакивали из вагонов и прятались, где придется. Например, под фанерными привокзальными торговыми лотками – правда, защищали они от бомб и пулеметов совсем неважно».
К счастью, семья в целости и сохранности добралась до Саратова, где и жила потом до конца Великой Отечественной войны.