Михаил Степанович Твеленев прошёл всю войну, и когда она закончилась, продолжал служить в авиации. Овладев мастерством пилотирования на реактивном истребителе, он участвовал в первом воздушном параде реактивных самолётов 1 мая 1947 года, и 16 мая того же года был награждён ещё одним орденом Красного Знамени. Через 2 года ему присвоили звание Гвардии майора. Тогда же у него появилась возможность учиться. И в январе 1950 года Твеленев был направлен на Высшие офицерские курсы.
Учился он отлично. Но мысль об испытательской работе не покидала его и здесь, хотя он понимал, что для этого у него пока недостаточное образование.
Незадолго до завершения Твеленевым учёбы курсы посетил начальник НИИ ВВС генерал — лейтенант авиации А. С. Благовещенский, чтобы отобрать лётчиков для испытательской работы. Твеленев решил использовать последнюю возможность и попросился к нему на приём.
— Летать я умею, — сказал он Благовещенскому, — образование получу, работая у вас. Быть испытателем — моя мечта, которая не покидала меня даже в годы войны… Поймите меня !
Его поняли. Известный лётчик — испытатель А. Г. Терентьев проверил у Твеленева технику пилотирования. Были даны 20 оценок, и все -«отлично».
С тех пор много лет Михаил Степанович находился на испытательской работе. За успешные испытания неоднократно награждался правительством, а в 1961 году ему, одному из первых в стране, было присвоено звание «Заслуженный лётчик — испытатель СССР».
А потом, как эта неизбежно бывает, наступил день, когда Михаил Степанович вынужден был оставить полёты. Возраст и здоровье дали о себе знать. Однако он не оставил авиацию, дело, которому отдал всю жизнь. «Страстно влюблённый в небо, он и сейчас живёт высотой, — писала о Твеленеве в своей книге Марина Попович. — Как всегда, его и сейчас можно видеть среди лётчиков. Вместе с ними он едёт на аэродром, проверяет самолёты, даёт советы молодым, отчитывает за оплошность, если такая случается. И всё это после того, как строгая медицинская комиссия вынесла свой приговор и отстранила его от лётной работы. Человек приходит на аэродром, чтобы ощущать его шум, дыхание, чтобы видеть небо, грохочущее песнями турбин».
Любили и тянулись к Михаилу Степановичу авиаторы. В день его 50-летия ведущие боевые лётчики и лётчики — испытатели нашей страны писали Твеленеву:
«…Мы сердечно поздравляем Вас с днём рождения. 50 лет — знаменательная дата в жизни каждого человека, но иному не хватило бы и сотни лет, чтобы прожить их так же насыщенно и интересно, как прожили Вы свои 50.
Мальчишкой — на фронт. Множество обгорелых хвостов со свастикой вогнал в землю лихой русский лётчик Миша Твеленев. А сразу после войны — испытательская работа, первые сверхзвуковые самолёты. Первые динамические потоки, десятки типов освоенных самолётов, целая плеяда лётчиков, обученных Вами, и ныне успешно продолжают дело, которому Вы отдали столько сил и энергии…
Дорогой Михаил Степанович ! Время берёт своё, но мы не забываем Вас. Ваше замечательное мастерство, увлеченность и одержимость любимым делом, будь то испытания новой машины или шахматная партия, человеческая скромность и простота до сих пор служат нам примером…»
Таким жил и дарил радость общения этот удивительный человек, при жизни вошедший в легенду. Сегодня о нём знает вся страна, и многим молодым авиаторам хотелось бы прожить свою жить, как он.
С 1965 года Гвардии полковник М. С. Твеленев — в запасе. Жил в посёлке Чкаловский ( в черте города Щёлково ) Московской области. Скончался 25 апреля 1985 года. Похоронен на кладбище деревни Леониха Щёлковского района. В посёлке Чкаловский ( улица Ленина ) на стене дома № 4, в котором в 1971 — 1985 годах жил Герой, установлена мемориальная доска.
Человек из легенды
Какие только работы не проводил наш лётный состав ! От «растрясочного» полёта до взлётов с катапульты. Эту уникальную работу поручили В. Г. Иванову и М. С. Твеленеву.
Михаил Степанович Твеленев был тоже нашим учителем. Это «загадка русской природы», говорила о нём О. Н. Ямщикова. В то время она была ведущим инженером по лётным испытаниям и провела много испытательных работ с Героем Советского Союза, заслуженным лётчиком — испытателем Твеленевым.
Михаил Степанович Твеленев нам, молодым, очень нравился какой-то своей необыкновенной самобытностью и противоречивостью. О. Н. Ямщикова рассказывала: «Он на вид невысокого роста, руки крупные, крепкие. Ходит раскачиваясь, наклонившись вперед, как бы рассекая воздух. Волосы русые, непослушные, всё время тщетно старается пригладить назад кудрявый чуб. Взгляд любопытный. Глаза светлые, серо — голубые, полны удивления. Создается впечатление детской непосредственности. Понимает всё быстро, с ходу… Работать с ним по-человечески просто и хорошо. Как-то захожу рано утром в учебный класс, а он сидит и пишет:
— Что это ты, Миша, так рано ?
Смущённо отвечает:
— Вот, смотри, написал раздел для инструкции лётчику.
Исписана целая тетрадь, чётко, аккуратно, по пунктам.
— Когда же ты писал ? Ведь вчера ещё её не было.
— Как не было ? Была в голове. Сел вечером писать и не заметил, как рассвело. Да, ты не удивляйся и не сомневайся, я всё продумал, вынашивал долго и на испытаниях проверил.
Я не знаю человека, в ком бы так уживались детское, непосредственное восприятие действительности и мужская смекалка. Медлительный увалень, везде опаздывающий на земле, в полёте он поражает быстротой мысли, скрупулёзной точностью действий.
Запомнилась наша первая совместная опытная работа по заправке топливом в полёте. В шутку из-за сложности её называли «цирк в воздухе». Ведущими лётчиками были назначены Виктор Кипелкин и Миша Твеленев. В Кипелкине я не сомневалась, знала его хорошо. Приходилось с ним раньше летать. Мишу не знала. Внешний облик его и манера держаться вызывали недоверие. «Вот ещё придумали, — досадовала я, — назначили такого увальня на сложнейшую работу, намучаешься с ним». Дозаправка в воздухе — это была борьба за барьер дальности полёта.
Для испытаний оборудовали такой системой истребитель и тяжёлый самолёт — «танкер», который для заправки занимал нужный курс и точно выдерживал высоту и скорость. К нему подходил истребитель, система сцепа захватывала шланг, и после контактирования топливо из «танкера» поступало в баки истребителя. Схема простая, но от лётчика, пилотирующего истребитель, требуется буквально ювелирная работа: так искусно управлять, чтобы точно подойти к тяжёлому самолёту, удержаться на определенном расстоянии, равном длине шланга, аккуратно «положить» крыло на шланг и сохранять своё место в течение всей заправки. Это осложняется тем, что во время заправки самолёт летит на малой скорости при ухудшенной управляемости, и при малейшей оплошности пилота контакт может прерваться, и самолёт будет облит горючим.
Особенно сложно производить сцепку со шлангом ночью… Ведётся поиск самолёта — заправщика, освещают его фарами, отражённый свет ослепляет глаза, видимости почти никакой. Летать в таких условиях мог только способнейший человек, прирождённый лётчик. Так же, как и среди людей других профессий, в авиации есть люди, просто любящие и умеющие хорошо летать, а есть и одарённые люди. И те первые заправки самолёта в воздухе удавались только немногим, и, что самое удивительное, часто с первой попытки.
Медики, проводя тогда впервые психофизиологические обследования, обклеивали лётчиков многочисленными датчиками. И установили, что пульс лётчика — истребителя во время сближения с «танкером» для дозаправки достигал 120 ударов в минуту, а давление крови поднималось до 180 единиц.
«Смотреть дозаправку в воздухе собралось много народа, — продолжает рассказывать мне Ольга Николаевна, — самолёты шли точно над аэродромом.
— Посмотрим «цирк»… Сцепиться и заправиться — это всё равно что в полёте подковать блоху, — сказал один из наблюдавших техников.
Но «цирка» не получилось. Подошли, сцепились, заправились, сели. Всё четко и просто, как на учебной киноленте.
— Ну как, сложно было ? — спросила я у лётчиков.
— Сложновато, — ответил Кипелкин.
— Дорабатывать будем, — сказал Твеленев.
И началось: этот тумблер отсюда переставить сюда. Ручку установить вот здесь. Тут поставить уплотнение. Здесь скорость уменьшить, здесь увеличить. Ходит Твеленев за ведущим инженером, конструкторов убеждает, что-то им доказывает. Летает он безотказно, в любых условиях. Идёт на посадку, самолёт весь облит горючим, а он предупреждает на снижении руководителя полётов, чтобы не помешал кто-нибудь сесть с первого захода. А на земле опять: это переставить сюда, этот прибор убрать, этот установить. Как-то техник с завода говорит мне в сердцах: «Ну и лётчик у вас Твеленев, дотошный до чёртиков !»
— Разве это плохо ? — спрашиваю я.
— Нет, пожалуй, хорошо.
Твеленев очень доверчив и отзывчив даже к незнакомым людям. Как-то приходит и говорит: готовьте быстрее самолёт. Полечу.
— Да ты же не обедал !
— Потом. Ты понимаешь, какое дело. Прихожу сейчас на склад посмотреть прибор, а кладовщик грустный какой-то растерянный. У него, оказывается, дочка заболела. Вот слетаю и отвезу её в больницу.
Слетал и отвез, как обещал».
