На следующий день, 30 октября 1943 года, Василий совершил свой второй таран, сам, правда, того не желая:
«Низкая облачность была, никто не летал, а надо было для командования какое-то действие авиации… Командир полка выделил четвёрку — меня, Стройкова, своего ведомого Коломийца… И четвёртый — молодой лётчик, фамилия заканчивалась на «ий» кажется — не помню сейчас. Пришли под Кривой Рог… И вот, с облаков, наперерез мне, что-то штук 12, что ли, Ju-87 вывалилось. А мы как шли наперерез — я дал очередь со всех точек, и они кто куда рассыпались… Я отошёл, смотрю — тройка над нашей территорией, и делает разворот. Я к ним пристроился, среднего взял — вколотил туда очередь хорошую, он встал вертикально и стал падать… Я развернулся, смотрю, их уже только двое уходит. Я к одному пристроился, давай вести огонь по нему. И так увлёкся, что подхожу прямо вплотную, и что-то бью — и никак он не падает. Дал ещё сильную очередь, смотрю — он передо мною на дыбы встал, и всё… Я вижу все заклепки, и так вот, боком на него…
Он падает, а моя машина — бочку со снижением, бочки 4 сделал — только небо, небо и земля… Ручку выбило из рук. Я её поймал, вывел, выровнял машину, попробовал, смотрю — слушается. Но слушается так это, с запозданием реагирует. Смотрю, мои ребята догоняют, с левой стороны. И что-то такое, не пойму — посмотрел в левую сторону — смотрю, стабилизатор с левой стороны согнутый. Ну, и тот, «Юнкерс-87», в землю, а я, значит, пришёл домой. Нормально пришёл, только на земле смеялись — говорят — у «Кобры» три ноги, а тут четыре… Да, минуточку, забыл — здесь же, стал осматриваться, гляжу — в том же месте, где «Юнкерсы» были, — «Мессеры» выскакивают… Я развернулся, говорю — братцы, за Сталина, за мной ! Ну, всей четвёркой на них, не знаю, сколько там их было… Тоже наперерез дал очередь, они врассыпную… Стройков одного сбил. Потом, на земле уже, обнаружили — руль высоты вообще оторванный, стабилизатор на обшивке висел… Одного мы потеряли тогда, молодого…»
Стоит добавить, что погиб младший лейтенант Евгений Щербицкий, а в авторстве победы над «Мессером» Василий Павлович, скорее всего, ошибается. Две победы — Ju-87 и Ме-109 — засчитаны младшему лейтенанту Анатолию Коломийцу, который погиб меньше чем через месяц, 20 ноября — был сбит зенитной артиллерией. Второй таран Василия Михалева после войны в ряде литературных источников почему-то превратился в двойной, а однажды было даже написано про отважного лётчика, «неоднократно совершавшего тараны». Сам Василий Павлович, посмеиваясь, так это прокомментировал:
«Был у меня и третий таран — ещё в аэроклубе на У-2 протаранил другого курсанта. Потом заставили ремонтировать самолет…»
Доводилось и сажать подбитую машину на вынужденную. 22 октября группа из 8 — 10 машин, в которой был и Михалёв, перехватила над переправами через Днепр 9 Не-111, прикрываемых группой Ме-109. Прорваться к бомбардировщикам удалось только Михалёву и Павленко. После нескольких атак Михалёву удалось сначала отколоть от строя ведущего девятки (тот с горящим двигателем отстал от группы и потянул на свою территорию), а потом и сбить его.
Дальше события развивались следующим образом:
«Короче говоря, отстрелялся я и пошёл домой. Днепр перелетел, и у меня двигатель заглох — заклинило его, маслопровод, видимо, перебили. Я пошёл на вынужденную, подобрал площадку, сел на шасси. Вылез, посмотрел — машина вся изрешечена была. Там мастерские танковые были, мужики подбежали, говорят — давай толкать в кусты машину, а то сейчас накроет артиллерией… Затащили. Я переночевал у них, назавтра домой, пешком…»
Сбитый «Хейнкель-111» был засчитан Василию как групповая победа. Вообще, по словам Василия Павловича, среди немецких бомбардировщиков именно Hе-111 был самой трудной мишенью. Несмотря на медлительность, самолёт был хорошо вооружён, а главное — был очень живуч. В полковых документах зафиксирован и другой эпизод, на этот раз приведший к потере машины:
«Другой раз — были шестёркой, уже под Кривым Рогом, атаковали группу Ju-87, примерно из 18 самолётов. Мы никак не могли её разбить — они в кольцо встали, только к одному пристроишься, смотришь — следующий уже тебя ловит. И так увлеклись — в общем, мы им бомбить не дали, а они сбить себя не дали, и я с группой своей довёл их до аэродрома, это километров 30, наверное, было от линии фронта. Прилетели, они уже расслабились, давай, значит, рассасываться, на посадку заходить… Я разгоняю машину, до земли почти, делаю горку, и к одному пристраиваюсь — смотрю, от земли трассы идут. Думаю — ну, сейчас по заднице мне дадут. Я точно — двигатель стал глохнуть, ну, я пробую приемистость — он хлопает — хлопает, а всё — таки высоту набирает потихонечку… Смотрю — «Фокке-Вульф» валится, раз по крылу — крыло пробил. Ну, не стал он добивать меня, ребята прикрыли… И вот, пришли домой, сел с ходу на шасси. Только газ тронул — у меня взрыв сзади, карбюратор, видать… В общем, машина сгорела на пробеге, только успел выпрыгнуть…»
Согласно полковым документам:
«17.12.1943 (вылет 13:15 — 14:10) старший лейтенант Михалёв был подбит ЗА противника после воздушного боя с 20 Ju-87, 2 FW-190 и 4 Ме-109. После посадки на своём аэродроме Р-39 сгорел, лётчик невредим».
16 января 1944 года майор Г. Воронин повёл шестёрку «Аэрокобр» на патрулирование к линии фронта. Старший лейтенант Михалёв шёл в паре с младшим лейтенантом Иваном Семененко, молодым способным лётчиком (на его счету уже было 3 лично сбитых немецких истребителя). С земли поступило указание перехватить бомбардировщики, но у Воронина отказало радио. В итоге Михалёв парой пошёл на перехват. Приблизительно в 10 километрах от Кировограда Василий заметил шестёрку Ju-87, которая, уже выстроившись цепочкой, заходила на цель. Оставив Семененко на высоте около 2000 метров (Михалёв побоялся за ведомого из-за очень плотного огня нашей зенитной артиллерии, возможно, это было ошибкой), Василий в одиночку пошёл в атаку. Сбив один пикировщик, он, выходя из атаки, увидел падающий с вращением вокруг своей оси истребитель Семененко, который затем развалился на две части и врезался в землю. Кто его сбил — свои зенитки или пара Ме-109, крутившаяся неподалёку — Василий Павлович не знает.
В последовавшем затем бою с этой парой (бой навязали немцы) ему удалось подоить ведомого, а ведущий удрал. Чуть позже под битый немец загорелся и упал. С земли тут же закричали: «Михалёв, ты что делаешь ?» Как оказалось, немец врезался в землю всего в 70 метрах от КП корпуса, пилот погиб. Приземлившись, Василий Павлович узнал, что Семененко выпрыгнул с парашютом, но ветром его отнесло на немецкую территорию, и он попал в плен. [ Уже после падения Берлина в полк пришло письмо от Семененко из лагеря бывших военнопленных в Куйбышеве, с просьбой дать ему характеристику. Михалёв написал хорошую характеристику, но так и не дождался ответа. После войны на встречах ветеранов полка кто-то говорил, что якобы видел Семененко, но всё это осталось только на уровне слухов. Василий Павлович даже писал на передачу «Жди меня» с просьбой помочь найти какие-то следы своего ведомого, но ответа так и не последовало. ]
Михалёва за этот вылет командир корпуса «наградил» поллитровкой водки. Сбитые Ju-87 (район н/п Благодатная) и Ме-109 (район н/п Грузное) были записаны на личный счёт комэска. Какой именно немецкой группе принадлежала сбитая «Штука», пока остаётся неизвестным, а сбитый «Мессер» пилотировал лейтенант Курт Климанн (Lt. Kurt Klimann) из состава 2-го штафеля JG 52, вылетевшего в этот день на самолёте Ме-109G-6, который не вернулся после боя с парой «Аэрокобр».
На следующий день, 17 января, полк выполнил последние боевые вылеты в Кировоградской операции. Наступление сделало Пятихатку тыловым аэродромом, и изрядно поредевший полк оставили в резерве. В начале Марта часть лётного состава полка, в том числе и Михалёв, была командирована в Кировабад для получения новых «Аэрокобр». Он просил у комполка С. Д. Зайченко временно откомандировать его в один из других полков дивизии, остающихся на фронте, но командир отклонил эту просьбу. К активным боевым действиям полк вернулся в апреле, перелетев 15-го числа на аэродром Гальжбиевка северо — восточнее города Бельцы (позднее, до начала Июня, полк последовательно действовал с аэродромов Тодирени и Буймечени):
«На Ясскую операцию пригнали мы с Кировабада «Аэрокобры», а они уже по-другому укомплектованы, другая серия… На прежних бронестекло заднее прозрачное, толщиной 6-см, а на этих — броня металлическая… Теперь, на этих защита двигателей, маслобака, и всё такими плитками обложено… Ну, мы, пока летели, не чувствовали этого. Прилетели на Днестр, в Гальжбиевку, и ребята давай, как говорится, крутиться, у кого там стекло было — техники берегли, ещё что…
А у меня ничего не оказалось. Я решил две плитки одну на другую, чтобы спину защитить, дальше ничего не стал делать. И вот, первый боевой вылет, на Кишинёв куда-то, там бой небольшой был, я смотрю — она тяжелее стала, тугая какая-то…
Здесь прилетел командир корпуса Утин, собрал нас, поздравил, и заканчивает, я говорю — разрешите ? Я говорю — машина-то не та стала, тяжёлая. Он — как ? Ну, как, — говорю — я ж чувствую, задницей чувствую машину. Он говорит — облегчить ! Я аж прыгнул на месте. Только закончилось, я своих лётчиков — ну-ка, давай к стоянкам… Теперь, к старшему технику, Яковлеву, говорю — давай, давай всем раскручивай ! И вот, набрали мы 80 килограммов…
Весы у столовой там были, давай туда, весь этот мусор на весы. А там так — хвостовую часть защитили этими плитками, а вместо этого в носовую часть — балласт, 4 болта по углам и плитки навздевали. Я приказал — снимать всё ! Снимать ! И как понеслись, я говорю — разбрасывайте как можно дальше, чтобы потом не собрали… Всё это сделали, потом вылет был, смотрю — машина-то другая стала, на прежнюю похожа. Да, минуточку, ещё что повлияло. Я говорю — давайте эти плитки попробуем. И вот, поставили, из винтовки — напролёт, она рассчитана была для мелких осколков. Вышли, как говорится, из положения…»
[ Весной 1944 года 508-й ИАП перевооружили на P-39Q-15, сменив одновременно нумерацию — теперь бортовые номера самолётов в эскадрильях начинались соответственно с 7,8 и 9, а в звене управления имели номера «100», «101» и «102» (комполка, штурман и начальник ВСС). Василий Михалёв получил машину с № 42845 и белым бортовым «90». Красные победные звёздочки с белой окантовкой наносились на правом борту над выхлопными патрубками. Однако, 1 июня 1944 года капитан В. П. Михалёв был сбит не на этой машине, а на принадлежавшей комэску-1 М. Е. Кочергину P-39Q-15 № 44-2838 белый бортовой «70». Машина Михалёва «белая 90» была потеряна 18.01.1945 года, когда на ней не вернулся с боевого задания младший лейтенант Ю. А. Бугров. ]
Вооружение новых машин тоже пришлось не по вкусу комэску — у полученных P-39Q-15 были сняты крыльевые крупнокалиберные пулемёты, и в дальнейшем Михалёв старался летать на P-39N, которых, правда, в полку оставалось всё меньше и меньше. Квартет крыльевых пулемётов винтовочного калибра этой модификации сам по себе был достойным оружием, годным не только для пристрелки и штурмовки. Однажды здесь же, в районе Ясс, Василий, пожалев боекомплект пушки и синхронных крупнокалиберных пулемётов, сбил с дальней дистанции Ju-87 огнём только крыльевых, прицеливаясь по трассам (благо, большой боекомплект позволял). Василий Павлович вспоминает, что всегда просил оружейников снаряжать ленты большим количеством трассирующих патронов.
28 апреля 1944 года старшему лейтенанту Михалёву довелось выдержать очень тяжёлый воздушный бой. Он повёл четвёрку «Аэрокобр» (ведомым был младший лейтенант Виктор Ковальков, вторая пара — младшие лейтенанты Иван Сандыга и Михаил Пьяных) на перехват группы из 20 Ju-87. Бой с самого начала сложился неудачно — Сандыга сбил один «Юнкерс», но и сам был сбит огнём стрелков. Оба самолёта врезались в землю практически одновременно. У Ковалькова же разбило фонарь кабины, и он вышел из боя, но домой не пошёл, а держался в стороне. Пьяных довольно сильно отстал от ведущего, идя сзади и выше. Михалёв скомандовал ему подтянуться, но младший лейтенант либо не услышал команды, либо замешкался. Появившаяся четвёрка «Мессеров», шедшая в плотном строю, мощным залпом сбила его истребитель. Лётчик не сумел покинуть потерявший управление самолёт, и он врезался в берег какого-то озера. Оставшись один, Михалёв не смог уклониться от боя.
Вскоре к месту боя подтянули 8 FW-190 (Василий Павлович считает, что это могли быть и румыны на своих IAR-80 — по его словам, их тоже принимали за «Фоккеров», хотя на глаз и были заметны отличия в пропорциях), и противников стало 12. Парадокс, но сейчас Василий Павлович уверен, что его спасло именно это обстоятельство ! Каждый хотел записать на свой счёт, казалось бы, обречённую «Аэрокобру», чем и воспользовался Михалёв — противники мешали друг другу. Постепенно вражеские истребители стали выходить из боя — очевидно, подходило к исходу горючее, лишь один продолжал бой. Но к тому времени к ведущему пристроился Ковальков, и Василий, которого уже распирало от злости, сам пошёл в атаку. Возможно, настырному немцу (или румыну) и досталось бы, но теперь горючее стало заканчиваться у советских истребителей, и они повернули на базу.
На следующий день Василию представился шанс поквитаться за погибших ведомых — в бою севернее Ясс он сбил «Фокке — Вульф», а 2 мая уничтожил ещё один самолёт этого типа в районе Думбровица.
30 мая немецко — румынские войска перешли в контрнаступление, стремясь вернуть утраченные территории. В воздухе вновь развернулись ожесточённые бои, в которых основными противниками советских лётчиков были большие группы пикировщиков Ju-87 и штурмовиков FW-190, прикрываемых «Мессерами». За период с 29 мая по 8 июня лётчики полка сбили не менее 38 самолётов, но и сами понесли тяжёлые потери — по воспоминаниям ветеранов полка, на 6 Июня в полку оставалось 7 — 8 боеготовых самолётов и столько же лётчиков. Такая же картина наблюдалась и в других полках 205-й ИАД — в воздух можно было поднять одновременно не более 25 машин.
30 мая, незадолго до этого ставший уже капитаном, Михалёв 2 раза водил группы на прикрытие наземных войск. В обоих вылетах было сбито по 5 немецких самолётов, на счёт комэска были записаны 3 Ju-87 (1 в утреннем вылете и 2 в вечернем). По словам Василия Павловича, он сбил тогда 5 Ju-87 — 2 утром и 3 вечером. За 2 столь результативных вылета он был представлен к «полководческому» ордену Александра Невского, награде, весьма уважаемой фронтовиками.
31 мая севернее Ясс Василий Михалёв одержал, как потом оказалось, свою последнюю победу, сбив пикировщик Ju-87 (Всего он лично сбил их не менее 12. Однажды Герой Советского Союза Алексей Егоров из соседнего 438-го ИАП даже пошутил — мол, везёт тебе на них ! На это Василий резонно ответил, что противника не выбирает !), но стрелок успел полоснуть очередью по фонарю его «Аэрокобры». Разлетевшееся стекло посекло лицо и руки, и полковой врач, обработав зелёнкой порезы, отстранил Василия от полётов до конца дня. Однако, этот эпизод был только предвестником большой беды…
Утром следующего дня, 1 июня 1944 года, Василий Михалёв повёл сводную группу оставшихся в строю лётчиков полка — около 10 самолётов (точное количество Василий Павлович сейчас не помнит) на прикрытие наземных войск. Командир корпуса Утин с командного пункта предупредил, что выше группы ходит пара «охотников» Ме-109. Однако немцы держались со стороны солнца и умело маскировались облаками, поэтому Василий, как ни крутил головой, обнаружить их не сумел. Понадеявшись на ведомых, он сосредоточил всё своё внимание на передней полусфере. Через некоторое время появилась группа Ju-87, и Михалев повёл группу в атаку. В первом заходе сбить ни одного пикировщика не удалось, и, пройдя сквозь строй бомбардировщиков, Василий обернулся назад — вместо ведомого в хвосте висел «Мессер». Немцы воспользовались тем, что в момент атаки строй «Аэрокобр» рассыпался, и отбили Михалёва от группы. Попытавшись выйти из-под атаки правым разворотом, Василий немедленно получил очередь точно по кабине. Правая нога безжизненно повисла. Дальше Василий Павлович вспоминает:
«Меня стали сопровождать. Один держится в хвосте, другой сверху. А я так летаю — на свою территорию и на их территорию, кручусь, как только могу, по прямой никак нельзя… Ну, если б они хотели меня сбить, так сбили бы — хотели, видать, посадить… Нога не работает — я левой, уцелевшей. Ну, в общем, бился — бился… Там ударили «Катюши», сделали завесу дымовую, я решил в этот дым. В дым нырнул и на ощупь разворот сделал, вдоль этого дыма… Выхожу — и который в хвосте был, потерял меня. Я по газам — и домой удирать. Этот потерял, а второй увидел. Догоняет, по крылу, по плоскости нахлестал пробоин. Я давай опять крутиться по этому же маршруту. Ну, дым хотел этот использовать — ничего не получилось, он уже рассеивался. Обессилел — они меня минут 20 уже гоняли, наверное. Решил садиться, на свою территорию перетянул, присмотрел шоссе — там водосточная труба была большая. Решил — сейчас около трубы около этой сяду на фюзеляж, и туда…
Только я прицелился на эту площадку и щитки посадочные выпустил — он мне сзади к-а-ак — раз ! Как даст ! Мотор заглох. Ну, и всё, я сел на фюзеляж. Сел, и тронуться с места не могу — и сам измотался, и нога, они и давай меня расстреливать. Заходят по мне, сзади очередь длинную — бронеспинка со стеклом матовая стала. Один заходит, второй заходит. Я сижу… Заходят снова — пробили масляный бак, там зашипело… Ну, смотрю, на третий заход заходят… Здесь зенитки затявкали, спугнули их, они построились и ушли…»
Наиболее вероятным претендентом на сбитую «Аэрокобру» Михалёва является лейтенант Карл Мунц (Lt. Karl Munz) из 1./JG 52, поскольку только он заявил в это утро о победе над Р-39 в данном районе. Кроме того, в своём докладе немецкий лётчик указал, что бой происходил на предельно низкой высоте, что тоже хорошо укладывается в общую картину событий. Примечательно и то, что эта победа стала 2000-й для I/JG 52.
Подбежавшие пехотинцы вытащили Василия в ближайший окопчик на плащ — палатке. Под руками не нашлось бинтов, чтобы перевязать искалеченную ногу, и Василий предложил принести из кабины парашют. Однако, когда его хватились, оказалось, что кто-то из хозяйственных пехотинцев его уже «приватизировал». К счастью, к этому времени за Василием подошла грузовая машина, и лётчика отвезли в полевой госпиталь. За следующие полгода он сменит их несколько.
В госпитале Василий Михалёв узнал о присвоении ему звания Героя Советского Союза (Указ Президиума Верховного Совета СССР от 1 июля 1944 года). В день, когда был опубликован Указ, Василий на костылях отправился с ещё несколькими ранеными на прогулку на речку, когда увидел заходящий на посадку По-2 с дивизионной белой полосой на хвосте. Это прилетели поздравить товарища командир полка Дилигей, удостоенный «Золотой Звезды» тем же Указом, и Анатолий Свистунов. С собой они привезли трёхлитровый бортовой кислородный баллон, наполненный самогоном. Быстро нашлась нехитрая закуска и столик под дубом…
Когда нога зажила, выяснилась новая напасть. В полевом госпитале врачи неправильно сложили перебитую большую берцовую кость, и она срослась криво. Ввиду сложной ситуации врачи приняли решение отправить лётчика в Москву, где более квалифицированные хирурги должны были принять решение, что делать дальше.
В начале октября 1944 года Василий приехал в Москву, и 6 октября в Кремле «всесоюзный староста» М. И. Калинин вручил ему «Золотую Звезду» Героя Советского Союза и орден Ленина. Позже в центральном авиационном госпитале в Сокольниках Михалёву повторно прооперировали ногу — под общим наркозом вырезали раздробленные осколки кости из голени, но саму кость трогать не стали. С тех пор прошло уже 60 лет, но рана периодически открывается…
12 декабря, уже в звании майора, Василий прибыл в свой полк, который в октябре стал 213-м Гвардейским (одновременно 22-й Гвардейской стала 205-я НАД, а 7-й ИАК — 6-м Гвардейским ИАК). Его «родную» 3-ю эскадрилью к тому времени принял Гвардии лейтенант Илья Тоткалов (не менее 11 личных и 18 групповых побед), а Михалев стал заместителем командира полка. Полк, к тому времени базировавшийся на аэродроме Енджеюв (Ежове) в Польше, из-за плохих погодных условий в активных боевых действиях не участвовал. Первое время Василий занимался «натаскиванием» группы молодых лётчиков, прибывших незадолго до его возвращения, заодно и сам восстанавливаясь после столь длительного перерыва в лётной работе.
Советская авиация к этому моменту полностью господствовала в воздухе — до конца войны встреч с немецкими самолётами было немного, и пополнить свой боевой счёт Василию уже не довелось. Полк всё чаще занимался штурмовками. Типовые вылеты проходили по следующей схеме: на крыльевые держатели половины машин группы подвешивались 2 х 50-кг бомбы (реже — 1 х 100-кг на центропланный), и импровизированные бомбардировщики под прикрытием своих же товарищей охотились в ближнем немецком тылу за автомобильным и гужевым транспортом, железнодорожными составами. После сброса бомб вся группа занималась патрулированием, а перед возвращением домой, чтобы не «возить» боезапас, штурмовала передний край противника.
[ К началу 1945 года самолёты (смесь P-39Q-15, Q-20 и Q-25) теперь уже 213-го Гвардейского ИАП приобрели новые отличительные признаки. После получения Гвардейского звания «Аэрокобры» полка стали нести знак «Гвардия» на правой, использующейся для посадки, двери пилотской кабины. Кроме того, белый кок был дополнен окраской в белый цвет и носовой части фюзеляжа (до среза удлинительных труб пулемётов). Весной 1945-го на левых дверях самолётов появился орден Александра Невского. Следует отметить, что в конце войны вновь поступающим в полк самолётам перестали присваивать тактические номера списанных машин, а продолжили сквозную нумерацию, в итоге значительная часть «Аэрокобр» имела достаточно редкие для советских ВВС трёхзначные номера. После того, как полк был награждён, получил ещё один орден — Богдана Хмельницкого — рисунки на дверях машин опять пришлось поменять. Теперь Гвардейский знак меньшего размера был изображён на обеих дверях, а ордена разместились по соседству с двух сторон. ]
Война для Гвардии майора В. П. Михалева закончилась двумя вылетами всем полком с аэродрома Гарро (на этот последний фронтовой аэродром, находившийся примерно в 80 километрах юго — западнее Берлина, 213-й Гвардейский ИАП перебазировался 23 апреля 1945 года) на прикрытие знаменитого броска двух Гвардейских танковых армий генералов Рыбалко и Лелюшенко на помощь восставшей Праге.
В начале июня 1945 года Василий Михалев в числе 3-х лётчиков полка (кроме него, этой чести удостоились командир 1-й эскадрильи Герой Советского Союза Гвардии капитан Анатолий Свистунов и командир звена Гвардии лейтенант Николай Гаврилов) был отобран для участия в Параде Победы в Москве. Сначала сводный батальон лётчиков 1-го Украинского фронта восстанавливал полностью забытые навыки строевой подготовки, в которой лётчики и так никогда не были сильны, при штабе 2-й Воздушной армии. После того, как командование сочло, что батальон готов пройти в парадном строю по Красной площади, с инспекцией приехал Командующий фронтом маршал Конев. Увиденное произвело на него удручающее впечатление. Мало того, что лётчики, мягко говоря, неважно маршировали, их внешний вид производил впечатление скорее партизанского отряда, чем парадного батальона. Обносившиеся «сталинские соколы» были одеты «кто во что горазд», на головах красовались довоенные тёмно — синие пилотки, кубанки, фуражки; гимнастёрки, галифе и сапоги тоже были самых различных фасонов и степени изношенности.
Эту яркую картину довершало личное оружие — кроме табельных ТТ, а также ставших уже привычными во время войну немецких «Вальтеров» и «Парабеллумов», у некоторых на длинных, до колен, ремешках красовались «Маузеры» в деревянных кобурах. Василий Павлович вспоминает, как Маршал подошёл к одному такому молодцу, у которого из-под фуражки лихо был закручен чуб: «Ты, наверное, кавалерист ? — Никак нет ! — Тогда, наверное, цыган…» На следующий день пришёл грузовик с новеньким обмундированием и обувью, также все получили новенькие ТТ в одинаковых кобурах. Фронтовая вольница заканчивалась…
Поездом лётчики были отправлены в Москву, где окончательно выяснилось, что их строевая подготовка далека от идеала. За оставшееся до парада время положение было уже трудно исправить, но выход нашли — в каждую шеренгу правофланговыми поставили бравых Гвардейцев — пехотинцев, и дело пошло на лад. К сожалению, в параде Гвардии майору В. П. Михалёву принять участие не довелось. Ещё в Германии он заболел гепатитом, но скрывал это, так как очень хотел участвовать в параде. В Москве болезнь обострилась, дальше на ногах её переносить было невозможно, и вместо Красной площади он попал в госпиталь.
Тем временем, 28 июня 1945 года 213-й Гвардейский ИАП был переведён в Австрию, на аэродром Тульн (30 километров северо — западнее Вены), а 25 июля перебазировался на аэродром Штоккерау (25 км северо — восточнее Вены) — Тульн отходил к американской оккупационной зоне. Ещё через некоторое время полк перелетел на аэродром Парндррф (50 километров северо — восточнее Вены), на котором и базировался до расформирования. 22-я Гвардейская ИАД и её полки вошли в состав Центральной группы войск, находящихся за границей. Первое время люди не могли привыкнуть к мирному распорядку дня, к тому, что в 18 часов вечера работа на аэродроме заканчивалась, и можно было заняться личными делами. Но постепенно жизнь вошла в своё русло, начал обустраиваться быт. Весной 1946 года из Советского Союза стали приезжать жены, невесты. В выходные семьями ездили в Вену, гуляли по знаменитому венскому лесу, многочисленным паркам, ходили на танцы. Город был открыт для военнослужащих всех союзных армий, и нередко наши лётчики танцевали с американскими дамами, и наоборот. Трудолюбивые австрийцы к тому времени уже во многом привели свою столицу в порядок, и о недавней войне мало что напоминало.
В начале 1947 года большая группа лётчиков полка, в том числе и Гвардии майор Михалёв, была поездом отправлена в Новосибирск для получения новой партии «Аэрокобр». Приняв машины, начали перелёт в Австрию, но уже в Омске получили известие, что 22-я и 23-я Гвардейские ИАД корпуса, расформировываются. В Омске пилоты уже несуществующего 213-го Гвардейского ИАП просидели около 3-х месяцев, пока «в верхах» решали их дальнейшую судьбу. В итоге, в марте был получен приказ: машины сдать, и поездом вернуться в Австрию.
Часть лётчиков расформированных полков была демобилизована, остальные были переведены в другие части. Гвардии майор Михалёв был назначен помощником командира знаменитого 16-го Гвардейского ИАП, которым в то время командовал Герой Советского Союза Аркадий Фёдоров. Полк летал на «Аэрокобрах» и позднее получил «Кингкобры». Эти машины лётчикам нравились меньше, так как, несмотря на более высокую скорость и высотность, стали менее маневренными по сравнению с предшественниками.
Из 16-го Гвардейского ИАП Гвардии майор В. П. Михалёв ушёл в июле 1948 года в связи с сокращением должности помощника командира полка. Командир дивизии Я. Н. Кутихин, не желая расставаться с хорошим лётчиком и командиром, предлагал Василию место штурмана дивизии или инспектора по технике пилотирования. Но Михалёв уже думал о другом. В Управление кадров ВВС в Москву он ехал с одной целью — проситься на любую должность, в любую часть, лишь бы она была вооружена реактивными истребителями, которые тогда ещё были редкостью. В Москве выяснилось, что должности, равноценной прежней, в «реактивных» полках нет, но кадровики, посочувствовав, посоветовали съездить в Кубинку. Там базировалась 324-я ИАД, которой командовал Герой Советского Союза Павел Чупиков. Он предложил Василию временно занять должность комэска в 196-м ИАП, с условием, что осенью помощник командира полка уедет в Липецк, на курсы усовершенствования офицерского состава, и Василий займёт его место. Михалёв согласился.
Полк, возглавляемый Героем Советского Союза Подполковником Александром Шишкиным, в это время заканчивал теоретический курс переучивания с Як-9 на реактивные Як-15. Прежний комэск 4-й эскадрильи не устраивал командование полка как командир, и был назначен начальником ВСС полка. Майору Михалёву пришлось параллельно с изучением новой машины ещё и «подтягивать до уровня» эскадрилью.
Вскоре пришли и долгожданные реактивные «Яки» — в связи с нехваткой новой техники полк по личному распоряжению командующего ВВС МВО Василия Сталина получил машины знаменитой пилотажной пятёрки генерала Е. Я. Савицкого. Надо сказать, что 196-й ИАП, как и вся дивизия, имел некий «элитный» статус, и за время службы в полку Василию Михалеву также не раз довелось участвовать в различных авиационных праздниках и парадах. Машина оставила у Михалева двоякое впечатление — была простой и приятной в пилотировании, но имела малую продолжительность полёта, двигатель был явно слабоват. Из «мелочей» запомнились очень слабые амортизаторы шасси — самолёт был неустойчив при разбеге и пробеге.
Весной и летом 1949 года в 196-м ИАП проходил войсковые испытания истребитель ОКБ Лавочкина Ла-15. Вопреки общепринятому мнению, согласно которому самолёт был удачным, у Василия Павловича осталась о нём недобрая память. Скорее всего, это связано с произошедшими за время испытаний в полку двумя катастрофами. Одним из погибших лётчиков был командир полка Шишкин, ас с 20 личными победами за войну, разбившийся 13 июля. К моменту, когда «Лавочкины» были заменены новыми МиГ-15, Михалёв успел выполнить на Ла-15 46 полётов, проведя в воздухе около 23 часов.
Как и предшественника по должности помощника командира полка, в конце 1949 года Василия отправили в Липецк, на Высшие лётно — тактические курсы усовершенствования офицерского состава (семья оставалась в Кубинке). После 11-месячных липецких курсов Михалев получил назначение на должность заместителя командира полка в дивизию (номер её Василий Павлович, к сожалению, забыл, помнит лишь, что командовал дивизией В. А. Яманов, заместителем у него был С. Д. Луганский), расквартированную в Ингушетии. Полк, в который попал Гвардии подполковник В. П. Михалёв, был вооружён Як-23 и базировался в районе станицы Слепцовской.
Як-23 унаследовал большинство преимуществ и недостатков своих предшественников Як-15 и Як-17, но то, что было простительно первенцам реактивной эпохи, после появления МиГ-15 уже было недопустимо !.. Слабое приборное и радиооборудование, отсутствие кислородного оборудования существенно снижали шансы машины получить звание полноценного истребителя. Василий Павлович охарактеризовал Як-23 коротко: «Игрушка ! Так, попилотировать…»
В ноябре 1951 года, сразу после праздников, пришла телеграмма — 12 декабря прибыть в Москву, предстояла правительственная командировка в Китай. По приезде в Москву военную форму запаковали в посылки и отправили по домам, переоделись в гражданское и сели в поезд. Растянулась эта поездка на 2 года. Служить пришлось в Пекине, в должности советника инспектора по лётной подготовке управления боевой подготовки ВВС КНР. В круг обязанностей Михалёва входило составление различных наставлений и методик, выезд в составе аварийных комиссий в китайские части и для перенятия опыта в советские, в том числе и принимавшие участие в боевых действиях. В конце 1953 года срок китайской командировки закончился.
После возвращения из Китая Михалёву в Главном штабе ВВС в Москве предложили должность командира полка, базировавшегося под Архангельском. Василий Павлович согласился и стал ждать вызова. Однако пришедшая из Москвы телеграмма предписывала отправляться в… Прибалтику, в распоряжение командующего 30-й Воздушной армией Миронова. Как потом выяснилось, тому тоже был нужен командир полка, и, перебирая личные дела, он остановил выбор на Гвардии полковнике Михалёве. Штаб дивизии, в которую Михалёв получил назначение (номер её сейчас Василий Павлович уже не помнит) располагался в Тукумсе под Ригой.
Несколько дней после приезда Василий Павлович был предоставлен сам себе, так как комдив Котельников был в отъезде. Когда он вернулся, то предложил своему новому подчинённому пройти медкомиссию, которую тот не проходил уже длительное время. В ЦНИАГе в Москве врачи нашли какие-то шумы в сердце, и обследование затянулось. Интересный момент — Василий Павлович попал в одну палату со своим командиром по 213-му Гвардейскому ИАП Валентином Семыкиным, который, будучи командиром дивизии на Курилах, также ждал своей участи. По соседству проходили обследование бывший начальник воздушно — стрелковой службы полка Владимир Морозов и комэск-2, а теперь штурман авиакорпуса Николай Стройков. Так медицина свела в одном месте давних друзей и сослуживцев. В конце концов, до лётной работы допустили всех, кроме Семыкина.
Вернувшись в Латвию, Михалёв был назначен помощником командира дивизии по огневой и тактической подготовке (в полк, куда до этого был назначен Василий Павлович, уже подобрали командира). Новая должность не нравилась Михалёву, так как опять, по сути, пришлось быть не командиром, а инструктором ! Таков, видно, был его «крест» — всю лётную карьеру учить… Так прошлё ещё 3,5 года. За это время Гвардии полковник Михалёв получил звание «Военный лётчик 1-го класса», позволявшее летать в любое время суток и в любых погодных условиях, а также возвращаться к лётной работе после перерывов без дополнительных провозных и контрольных полётов.
Служба в армии закончилась достаточно неожиданно. В 1958 году Василий Павлович был в отпуске, собирался свозить детей на море, в Юрмалу, когда за ним прислали машину с аэродрома. Во время ночных полётов (дивизия в это время летала на МиГ-17ПФ) в заруливавший с посадочной полосы перехватчик врезался другой. Приехавший заместитель командующего армией генерал П. С. Кутахов с грубой бранью набросился на Михалёва: «Здесь самолёты бьются, а ты отдыхаешь !»
Из-за обиды на несправедливость Михалёв не выдержал: «Когда-то люди должны отдыхать !» Не ожидавший отпора Кутахов уехал, а комдив посоветовал не принимать инцидент близко к сердцу и ехать спокойно отдыхать.
Через некоторое время Михалёв был списан врачами с лётной работы якобы из-за проблем с сердцем. Ему предлагали различные штабные должности, в том числе и в Москве, но, как говорится, нашла коса на камень: «Если не летать — то и не служить !»
Так в возрасте 40 с небольшим лет Гвардии полковник В. П. Михалёв ушёл в запас, отдав авиации почти 25 из них. Позади были 32 освоенных типа самолётов (среди них И-15, И-16, поршневые «Яки» почти всех модификаций, Р-39, Р-63, Ла-9, Як-15/17/23, МиГ-15/17), более 2200 часов налёта, из них 150 — в военном небе. Цифра, вроде бы, небольшая, но за эти часы он совершил 159 боевых вылетов, провёл 49 воздушных боёв, в которых сбил лично 23 вражеских самолёта и 13 в группе. Данные о победах взяты из представления к званию Героя Советского Союза, подписанного командиром полка Гвардии майором Дилигеем 3 июня 1944 года. («Золотую Звезду» Василий Павлович получил по предыдущему представлению, составленному в начале марта 1944 года.)
После увольнения Василий Павлович Михалёв поселился с семьёй в Куйбышеве (ныне — Самара), поступил в трест «Волгоэнергомонтаж» на должность инженера по оборудованию, где и проработал более 20 лет. На данный момент ветеран находится на заслуженном отдыхе.
автор: Алексей Пекарш
источник: airaces.narod.ru
