Григорий Федосеевич Дмитрюк так никогда и не мог полностью отключиться от всего того, чем он жил ежедневно, начиная с лета далёкого 1937 года, в один из дней которого он впервые поднялся в небо на стареньком, дребезжащем планеришке «учебный стандарт». Да, небо с этого дня стало для Дмитрюка всем. И он всегда служил ему со всей страстью своей души и требовал того же и от тех, с кем разделял его.
…Война застала командира звена младшего лейтенанта Григория Дмитрюка на Дальнем Востоке. На первом его рапорте с просьбой отправить на фронт стояла дата — 22 июня 1941 года. На последнем, через который — красным по белому — легло размашистое «Откомандировать в распоряжение…» — был зафиксирован декабрь 1941. А все эти месяцы — напряжённая учёба: тактика, воздушные «бои», стрельбы. Заставлять никого не приходилось. Все понимали: чтобы побеждать, надо быть сильней врага. Но вот наконец — то пришёл декабрь и прощай Дальний Восток — земля, где родился и вырос.
1 мая 1942 года 145-й истребительный авиационный полк, в котором теперь служил Дмитрюк, завершив переучивание на «Киттихауки» и «Аэрокобры», перелетел на северный прифронтовой аэродром Шонгуй. Здесь, на заросших жиденьким леском каменистых сопках и топких болотах, всё ещё лежал снег. Не было снежного покрова лишь у самого моря, и оттого Григорию сверху показалось, что оно тёмно — свинцовое, мрачное, как бы оторочено чёрной траурной каймой. И вообще Север ему, коренному дальневосточнику, где сопок, болот и тем более воды тоже не занимать, не понравился. Во всяком случае, в тот первый день Дмитрюк никак на думал, что он потом через всю жизнь пронесёт в своем сердце большую любовь и привязанность к этому мужественному краю.
На следующий день, 2 мая, полк приступил к боевым действиям. Девятку истребителей прикрытия вёл комэск капитан Павел Кутахов — опытный командир и отличный лётчик с орденом Красного Знамени на гимнастёрке.
Скоростные бомбардировщики «СБ» — на каждом по 1000 килограммов бомбового груза — держали курс на Луостари. По разведданным, в последние дни там скопилось подозрительно большое количество самолётов. Противник явно что — то затевал. Наше командование решило внезапным ударом сорвать замысел врага.
Дмитрюк летел ведомым у штурмана полка майора Шевченко. Таков неписаный закон войны: в первый бой новичок идёт рядом с уже познавшим почём фунт её лиха солдатом. Ссутулившись в тесной для его рослой, крупной фигуры кабине «Киттихаука», Григорий чутко следил за ведущим. Так приказал Кутахов.
Сплошной линии фронта всё из — за тех же сопок и болот здесь, на Севере, не было, и потому группа Кутахова, выбрав одну из «отдушин», проскочила её без шума. Ещё несколько минут звенящей тишины и вот он — вражеский аэродром. Скоростные бомбардировщики немедленно приступили к делу. Дмитрюк вполглаза видел, как внизу разом вздыбилась и вспыхнула «тундра» — уж чего — чего, а маскировать и камуфлировать немцы умели, — как огонь и железо жгли, рвали, разбрасывали по частям приготовившиеся к старту «Юнкерсы», «Дорнье» и «Хейнкели». Заход стандартный, как учили, разворот на 180 градусов, и ещё заход. Для гарантии. А теперь «по газам», и домой. Вслед запоздало с остервенением затявкали «эрликоны».
Когда до Шонгуя оставалось рукой подать, Дмитрюк услышал в шлемофоне спокойный, чуть глуховатый голос Кутахова: «Внимание ! Сзади справа «Мессеры» !
Дальнейшие события развивались настолько стремительно, что Григорий ни потом, через годы, ни сразу же после посадки так и не мог воспроизвести в памяти всех подробностей начала этого первого в своей жизни воздушного боя. Он чётко запомнил лишь, что успел тогда увидеть и даже для чего — то пересчитать — 24 ! — летевших им наперерез на большой скорости «Мессершмиттов».
В следующую секунду он рванулся за резко пошедшим на вертикаль «Киттихауком» Шевченко. Огромная перегрузка жестко притиснула Дмитрюка к бронеспинке сиденья, он, ничего вокруг не видя и не слыша, теперь делал только одно — изо всех сил старался не оторваться от ведущего.
Но вот Григорий, когда, казалось ему, прошла уже целая вечность, неожиданно для себя обнаружил, что хорошо слышит радио. Оно разноголосо кричало, хрипело, стонало. И он как — то сразу увидел всё: и уходивших на север невредимых «СБ», и всех своих товарищей, отбивавшихся от 22 «Мессеров», и ту пару Ме-109, что наседала сейчас на них с Шевченко. С этого момента он запомнит до мельчайших деталей все воздушные поединки, что проведёт за всю войну.
Бой продолжался. Дмитрюк заградительной трассой отсёк от Шевченко сунувшегося было к нему ведущего пары «Мессеров». Тот, напоровшись на огонь, переворотом ушёл вниз. Через секунду Григорий снова пустил в ход пулемёты — по второму Ме-109, который почему — то, проскочив его, тоже атаковал штурмана. Трассы прошли мимо. Это сильно обозлило Дмитрюка и потому, когда «Мессер» также переворотом отвалил от Шевченко, он, забыв обо всём, бросился за ним.
И настиг его — своего первого «живого» врага ! Тот, почувствовав погоню и зная, что «Мессершмитт» тяжелее «Киттихаука», попытался уйти пикированием. Но Дмитрюк был уже рядом. Он понял замысел врага и не спешил с огнём только потому, что хотел бить наверняка. Он шёл в 100 метров сзади и выше, выжидая, когда «Мессеру» уже некуда будет дальше пикировать и волей — неволей снова придется думать о высоте.
Так оно и вышло. «Мессер» падал почти до земли. Когда же до неё оставалось всего ничего, он резко, всё ещё на что — то надеясь, рванулся вверх и в сторону. Но Григорий был готов и к этому. Тонкий «худой» фюзеляж, широкие, с обрубленными консолями крылья «Мессера» тотчас же оказались в перекрестии прицела «Киттихаука». Все 6 крупнокалиберных пулемётов «заговорили» разом. От плоскостей «Мессера» полетели ошмётки обшивки. Но он всё ещё шёл, сопротивлялся, стараясь спастись, выжить. Не выжил…
Дмитрюк, ни на секунду не выпускавший его из прицела, уловил момент и, чтобы уже попусту не дырявить крылья противника, качнул нос «Киттихаука» влево — вправо и одновременно нажал на гашетку. «Мессер» вспыхнул — пули вспороли и зажгли расположенный сразу за спиной пилотского кресла бензиновый бак. Вражеский самолёт, перевернувшись, ткнулся в скалистую землю и взорвался.
Через полчаса Младший лейтенант Дмитрюк, опустив голову, стоял перед строем полка. Говорил Кутахов:
— Ты, видимо, рассчитывал на то, что победителей не судят. Так вот, знай: твоя сегодняшняя победа — чудо. Да, это чудо, что ты — живой и такой вот красивый — стоишь сейчас перед нами. Чудо и то, что жив и здоров Шевченко, которого ты… предал. И для бомбёров наших — тоже чудо, что они уцелели.
Комэск замолчал, потом, пройдясь раз — другой вдоль притихшего строя, вдруг неожиданно весело рассмеялся:
— А вообще ты его срезал лихо. Видел. С головой срезал. Молодец ! Но учти, парень, — Павел Степанович снова стал серьёзным, — все учтите: подвиг требует не только большой отваги, но и большой мысли. Воевать нам ещё долго, так давайте же воевать с головой, думаючи…
Лейтенант Г. Ф. Дмитрюк (четвёртый слева) с товарищами на фоне своего Р-40 «Тамагаук» после боя, в котором он одержал 2 победы. 1941 год.
Они пройдут бок о бок через всю войну, всем смертям назло выживут, станут друзьями: Герои Советского Союза — будущий генерал — майор авиации Григорий Дмитрюк и будущий Главный маршал авиации главком ВВС Павел Кутахов…
