Боевая работа
Отряд находился в авангарде 12-й армии Северного фронта, занимая выдвинутый участок позиций у Старого Кеммерна (ныне Кемери, Латвия), откуда было легче, как полагало командование, действовать по тылам противника. С 1915 по 1917 год пунинцы успешно вели разведку (иногда боем), ловили контрольных пленных, активно демонстрировали, несколько раз им приходилось выполнять роль конной жандармерии — ядреным словом и крепкой пальбой «вразумлять» распропагандированные пехотные части. Отряд принял участие в Митавской операции (23-29 декабря 1916 года) и обороне Риги (19-24 августа 1917 года), во время которых великолепно себя проявил. Рамки статьи не позволяют коснуться всех операций, потому очертим лишь несколько интересных сюжетов
В начале 1916 года партизаны ежедневно работали на передовой, ища заветные «бреши» для будущего прорыва в тыл Неманской группы. Они жили одной мечтой — мечтой о настоящем, большом деле, о набеге на штаб генерала Белова. Ради этого отряд Пунина готов был работать и в лютый мороз, и в слякоть.
10 января 2-й эскадрон под командой корнетов Станислава Балаховича и Георгия Домбровского двинулся к мызе Куртин — изучить германские позиции. Погода была для разведки неподходящая — туман и оттепель, кругом слякоть. Шли четыре часа исключительно по воде. Промокли насквозь, но разведку провели. Был замечен неприятельский пост у Дынкен — Элич. Однако германцы блаженствовали — ели колбасы, пили пиво, смеялись и партизан не заметили. Следующей задачей стало снять пост.
12 января в 6 часов утра 2-й эскадрон под командой Станислава Балаховича выступил на Дынкен.
Младший офицер отряда Лев Пунин записал:
«Пошли снимать немецкий пост у Дынкен — Элич. Коноводов оставили на заставе Лемпеж и спешенные двинулись вперед. Домбровский должен был взять охотников от 1-го эскадрона и, охраняя правый фланг нашей разведки, устроить у мостика засаду (мостик специально для этих целей был построен Балаховичем). Ввиду того, что вся эта местность уже была хорошо известна, мы шли без особой бдительности и быстро добрались до заветной просеки. Дозорный подбежал и доложил, что видел немца на просеке. Остановились. Осторожно выползли на просеку и, действительно, шагах в 300 — 400 мерно расхаживал немецкий часовой <…>».
Две партизанских партии под командой Балаховича начали осторожно обходить пост. Одна группа неожиданно попала на вырубленное место, затопленное водой и покрытое коркой льда. Кто-то провалился, стало шумно. Но немцы продолжали спокойно сидеть вокруг костра.
Лев Пунин продолжает:
«Командир эскадрона направил 2-й и 3-й взводы для обхода поста справа, я же вместе с корнетом пошли в обход поста слева. Только мы углубились в лес. Как услышали правее себя стрельбу. Подумали, что это у Домбровского, очевидно, стычка с немцами, и отошли обратно к просеке. Здесь стало ясно, что стреляет значительно дальше, чем мог быть Домбровский. Очевидно стрельба шла по нашим разгуливающим пехотным разведчикам. Вдруг видим, что наши 2-й и 3-й взводы пересекают поляну шагах в 100 от немецкого часового и идут гурьбой, с треском. Казалось, что часовой должен их заметить, но он так увлекся мерным похаживанием, что ничего не заметил. Вдруг слышим ружейный залп и частый ружейный огонь. Видим, как немцы бегут со своего поста, а наши за ними. Брошенной гранатой были ранены наши же двое солдат — казак Маркин и гусар Рябиничев, но оба остались в строю. Я с десятью охотниками бросился вперед и вбежал на холм, где располагался немецкий пост. Мне подают немецкую каску. «А где же немец?» — спросил я, полагали, что поймали пленного. «Убегли», — был ответ. Оказалось, что, действительно, трое немцев благополучно скрылись, а один упал шагах в 100 — 150 от поста, но я его не видел. Сверху мне открылся чудесный вид. Прямо я увидел убегающих из окопа немцев с пулеметом, справа вдали по дороге скакали всадники. Подтянулись и остальные люди эскадрона. К этому времени картина изменилась. Прямо подходили немецкие резервы, справа от нас — тоже обходили немцы. Вижу в развалинах дома какие-то пушки — видимо, там случайно оказался артиллерийский взвод. Я предложил обстрелять подходившие немецкие цепи и назначил наблюдающим Клепнева и Суханова. Между тем эскадрон отошел назад к лесной просеке. Казак Ерофеев подал мне немецкий погон, который он срезал с приколотого им немца. На погоне была цифра «28» (28-й ландверный полк). Когда мы подошли к просеке, немцы уже успели занять место поста. Решено было их обстрелять<…>».
В это время корнет Балахович организовал оборону на холме в 350 шагах от места, где находился германский пост. Сюда Лев Пунин с партизанами втащил пулемет.
Лев Пунин продолжает:
«Командир эскадрона (корнет Балахович — примечание автора) приказал пулеметчику гусару 2-го взвода Тыщенко поставить свой ручной пулемет на просеке в канаве, а лучшим стрелкам велено было расположиться вдоль просеки. Видим, как один (видимо офицер) бегал и распоряжался. Я ждал нашего залпа. Вдруг раздался ружейный огонь со стороны немцев. Лежавший передо мной пулеметчик Тыщенко перевернулся и упал ничком. Я встал на одно колено. Кругом свистели пули. Подобрался к пулеметчику и тут только увидел, что у него закатились глаза и изо рта выступила кровь. На немецкий залп раздались наши выстрелы. Было видно, как у немцев начали падать люди. У меня мелькнула мысль, что сейчас немцы выйдут из кустов и начнется рукопашный бой. Вынул свой револьвер. Корнет Балахович отдал распоряжение об отходе. Люди быстро вскочили и начали отбегать назад, бросив и пулемет и убитого. Я заставил некоторых из них вернуться и подобрать тело гусара. Пулемет также был подобран.
Я и мои люди несколько отстали от головной части эскадрона, и на меня легла ответственность за судьбы партизан. По дороге отходить было опасно, и я решил пробираться через болото. Там мы и догнали наших товарищей.
Атаман был доволен результатами разведки. Меня представил к «клюкве». Корнет Балахович получил Анну 3-й степени».
Награждены были и другие участники разведки. Приказный Маркин и младший унтер-офицер Дараган получили Георгиевские кресты 3-й степени, казак Ерофеев, заколовший постового — Георгия 4-й степени. Старший унтер-офицер Рябиничев и рядовой Суханов получили Георгиевские медали 2-й и 4-й степеней соответственно.
10 марта корпусное командование приказало партизанам демонстрировать на фронте Шлок-Туккум, сковать силы германцев и этим содействовать наступлению соседних частей. Вечером того же дня отряд в составе трех эскадронов (1-ый под командой атамана Пунина, 2-й — корнета Станислава Балаховича, 3-й — корнета Домбровского) двинулся на дело. К партизанам присоединилась команда пеших разведчиков 4-го Латышского Видземского полка (командир — подпоручик Меднис). Выступили в пешем строю. Часть партизан в маскировочных халатах.
2-й и 3-й эскадрон подошли вплотную к проволочным заграждениям и, сбив посты, начали преодолевать проволоку. Шедшие впереди саперы Ставского взорвали 30 фунтов тола и забросали заграждения и окопы ручными гранатами. Германцы зашевелились, зазвучали тревожные рожки, начали подтягиваться резервы. Настало время уходить. Так партизанам удалось выполнить задание комфронтом, создав видимость частичного прорыва позиций.
В конце августа отряд вел активные разведки в районе Чаукцема и Антициема. 1 сентября во время стычки с разведгруппой германцев был смертельно ранен атаман Леонид Пунин. После его гибели начальником отряда стал поручик Грибель. Официально в этой должности он был утвержден в октябре. Командиром 1-го эскадрона стал корнет Козубовский. В начале сентября в отряд прибыл брат атамана — Александр Николаевич Пунин, назначенный отрядным адъютантом.
В декабре 1916 года партизаны-пунинцы приняли участие в Митавской операции. Особенно отличились в операции с 24 на 25 декабря, когда нужно было обеспечивать наступление 6-й Особой бригады генерала Лебединского в район Виркне. Ночью отправились на дело − 104 партизана с офицерами (атаманом поручиком Грибелем, поручиком Ставским, корнетом Станиславом Балаховичем и корнетом Домбровским). К отряду присоединились охотники 437-го Сестрорецкого полка и стрелкового дивизиона 4-й отдельной кавалерийской бригады. Руководил разведкой Грибель. Сначала партизаны обеспечивали действия Особой бригады, которая утром 25 декабря перешла в ленивое наступление на Виркне. Уже в 18 часов, во время развития атаки Особой бригады, партия Грибеля получила новый приказ — прорвать линию укреплений противника по линии Лаче — Виркне на деревню Сумарок с целью действовать в тылу, как только отряд генерала Лебединского перейдет в атаку. Задача не из легких — в партии было всего 330 человек и только 3 ружья-пулемета, на соседа, Особую бригаду, надеяться было опасно — деморализованные части могли стихийно отступить, оголить левый фланг партизан. Но Грибель смело пошел в атаку. Отряд прорвал три линии заграждений, лихо отбил контратаку немцев и загнал их обратно в окопы. А главное партия спасла бедственное положение Особой бригады — отвлекла внимание германцев от Лебединского и «вызвала огонь на себя». Но атака Лебединского тем не менее захлебнулась, Грибель вынужден был прекратить наступление и отвел сводный отряд в Старый Кеммерн. В этом бою были ранены поручик Грибель, корнет Станислав Балахович и корнет Домбровский. Поручик Ставский контужен. Но они остались в строю. Убито шесть партизан — Ивановский, Аптикеев, Дорофеев, Садов, Поляков и смельчак-пулеметчик Митюхин, не раз спасавший партизан от окружения. 13 пунинцев были ранены. Примерно такие же потери были в стрелковом дивизионе.
Февральская лихорадка обошла партизан стороной. В отличие от офицеров, внимательно следивших за петроградскими революционными событиями, нижние чины пока оставались безразличными. Не было ни митингов, ни истеричного срывания погон.
Летом 1917 пунинцы участвовали в Рижской операции. Во время стремительного отхода наших частей к Вендену отряд оставался одной из наиболее дисциплинированных и боеспособных частей 12-й армии. Однако после окончания боевых действий атмосфера в отряде начала меняться. Станислав Балахович и фон дер Лауниц настраивали партизан против Александра Пунина (с марта 1917 он был начальником отряда), обвиняли его в «приверженстве к старому режиму», призывали не выполнять его приказы, а подчиняться исключительно им — «офицерам-большевикам». 15 сентября отряд вышел из подчинения Александра Пунина. Понимая, что изменить ситуацию невозможно, он оставил часть вместе с четырьмя офицерами (в том числе и Львом Пуниным). Отряд также покинули 3-й эскадрон полностью, а также части 1-го, 2-го эскадронов и отрядных команд.
Братья Балаховичи, а также Лауниц и Ставский продолжили боевую службу в отряде, который работал на позициях вплоть до февраля 1918 года и, таким образом, стал единственным партизанским формированием Северного фронта, работавшим с 1915 по 1918 год.
Отряд атамана Пунина — интереснейший феномен не только Первой мировой, но и Гражданской войны. Он стал бесценной боевой школой будущих деятелей белого движения — сотника барона Унгерна, братьев Балаховичей, капитана Ставского, ротмистра Домбровского. Вынесенный из нее опыт они в полной мере применили, командуя собственными формированиями и отрядами.
автор: Ольга Хорошилова
источник: rg.ru
