Рассуждая о внешней политике, особенно о военной ее составляющей, мы воспринимаем это занятие сугубо мужским. Княгиня Ольга и Екатерина II – исключения. Однако была в русской истории еще одна женщина, не ставшая правительницей, но оказавшая огромное и до сих пор в должной мере не оцененное влияние на геополитику.
“ Мстислав вызвал Ярослава на поединок. Тот, будучи хромым, отказался. Вызов приняла Ингигерд – как дочь викинга она сызмальства владела оружием ”
Уточню, что Ольга сосредоточивалась на внутренних проблемах, учредив уроки и погосты, и действительно превратив подвластные ей владения в подобие раннефеодального государства, в котором скандинавскую военную элиту следует воспринимать не залетной бандой рэкетиров, а господствующим военным сословием, внедренным в славянский и финно-угорский мир. Разговоры же о произведенном Ольгой впечатлении на византийского басилевса Константина VII Багрянородного явно преувеличены автором Повести временных лет – имперские источники свидетельствуют о достаточно прохладном приеме. Что касается Екатерины II, она, безусловно, могла войти в историю выдающимся политиком в случае реализации «греческого проекта», то есть установления контроля над стратегически важными проливами и Балканами, уже в XVIII веке воплотив в жизнь мечты панславистов следующего столетия. Иными словами, императрица имела возможность стать творцом геополитической конструкции, в корне менявшей расклад сил в Западной Евразии. Завоевание Причерноморья и Крыма было лишь логическим завершением процесса, начатого Петром I.
Супруга Ярослава Мудрого Ингигерд – дочь шведского короля Олафа Эйрикссона по прозвищу Шетконунг и его жены Астрид. Интересная деталь: в жилах королевны текла не только скандинавская, но и славянская кровь – мать была дочерью вождя племенного союза ободритов, то есть полабских славян. Дабы понять роль Ингигерд в политической жизни Руси XI столетия, следует разобраться, что подвигло Ярослава просить ее руки. Кстати Мудрым, как пишет историк-медиевист Игорь Данилевский, Ярослава стали называть лишь историки 60-х годов XIX века и не раньше, быть может, потому, что этого эпитета в большей степени заслуживала именно его жена.
Мужество замужества
На решение породниться с Олафом Шетконунгом повлияла необходимость предотвратить набеги викингов на так называемый Восточный путь. Последний из них был предпринят в 1015 году ярлом Свейном Хаконарсоном – младшим братом норвежского короля Эйрика. Однако ведущий отечественный историк-скандинавист Татьяна Джаксон видит в этом шаге князя более глубокие причины: «Период с 1018 до середины 1020-х годов в целом отмечен усилением русско-шведских и русско-датских связей, вызванным желанием Ярослава создать антипольскую коалицию в процессе борьбы за киевский стол».
Утверждение Мудрого у власти было немыслимо без норманнов, поскольку, по замечанию историка Евгения Шумилова, он не был в числе старших сыновей князя Владимира I Святославича, и это обстоятельство не давало ему практически никаких шансов на киевский престол.
Правивший в Новгороде Ярослав остро нуждался в союзниках. А опереться мог только на скандинавов, как, кстати, и его отец, путь которого к власти он во многом повторил. Собственно, Ярослав оказался последним, пишет историк-медиевист Елена Мельникова, великим покровителем варягов на Руси, с 1015 по 1043 год он приглашал их отряды по меньшей мере шесть раз и «широко использовал скандинавских наемников как во внутриполитической борьбе, так и при походах на соседние земли и страны».
В тот период датчане уже не первое столетие пытались укрепиться в Англии, основные силы норвежцев сражались в Ирландии, оставались шведы. Их государство возникло сравнительно недавно, первым шведским королем стал Олаф Шетконунг. Понимая, что путь на Британские острова ему заказан, он решил укрепить позиции в Биармии – на севере Восточной Европы.
И здесь на политическую сцену вышла Ингигерд, отец которой был не только первым королем шведов, но и их крестителем. Разумеется, его дочь также приняла христианство с именем Айрин – на Руси ее звали Ирина. Иногда в литературе можно встретить утверждение, что Ингигерд получила новое имя после принятия православия, однако говорить о каком-то перекрещивании несерьезно, поскольку до разделения Церквей было еще далеко да и события 1054 года нужно скорее воспринимать как конфликт папы и патриарха. О том, что Запад и Восток – два совершенно чуждых друг другу мира, стало понятно, на мой взгляд, после взятия и разграбления крестоносцами Константинополя в 1204 году.
Интересно, что Ингигерд была обещана в жены другому монарху – норвежскому Олафу Харальдссону. Предыстория этого несостоявшегося брака такова: несмотря на то, что оба Олафа приняли крещение и положили начало христианизации своих народов, они враждовали и шведский король уже готовил вторжение в Норвегию. Война казалась неизбежной. В этой ситуации Харальдссон отправил в Швецию посольство, предлагая тезке мир, для скрепления которого просил руки его дочери. Тот воспринял это предложение едва ли не как оскорбление. Но Ингигерд согласилась и фактически именно она, хоть и не с первого раза, убедила отца отдать ее в жены норвежскому конунгу. Таким образом будущая русская великая княгиня хотела предотвратить войну между Норвегией и Швецией. Впрочем, есть основания полагать, что в отношениях между Олафом и Ингигерд было нечто большее, нежели соображения политической целесообразности.
Однако когда началась подготовка к свадебным торжествам, в Швецию прибыло посольство от Ярослава, в разгоравшейся борьбе с киевским правителем Святополком просившего у Шетконунга военной помощи и руки его дочери. И здесь, если у Ингигерд и были чувства к Харальдссону, она принесла их в жертву, как бы сейчас сказали, государственным интересам, причем и Руси, и Швеции. Ответив согласием, эта умная и весьма, по отзывам современников, красивая женщина проявила себя политиком дальновидным и властным, потребовав в качестве свадебного дара Альдейгьюборг (Старую Ладогу). Ладожское ярлство превращалось, по словам Татьяны Джаксон, в своеобразную буферную зону между Скандинавией и Русью, становясь искусственным барьером на пути норманнских набегов, и позволяло в случае победы над Святополком полностью контролировать торговый путь из «варяг в греки». Правда, в данном случае пострадал неизменно поддерживавший Ярослава Новгород. Вновь процитирую Шумилова: «Пушнина, добытая путем торговли или насильственного изъятия, через Ладожское ярлство поступала на рынки Северной и Западной Европы. Доходы же в виде серебряных динариев оседали в руках шведов, минуя Новгород».
Ингигерд также выступала связующим звеном между супругом и викингами – среди них были не только шведы, но и норвежцы, поскольку замуж за Олафа Харальдссона вышла ее сестра Астрид и таким образом вражда между двумя королевствами прекратилась, в результате Шетконунг не препятствовал норвежцам наниматься на службу к своему зятю.
Свадьба Ярослава и Ингигерд состоялась предположительно в 1019 году. Молодая жена сразу активно включилась в борьбу мужа с великим князем киевским Святополком. Главной опорой Ярослава был отряд норвежских викингов во главе с Эймундом. Ингигерд стремилась держать норманнов под контролем. «Княгиня принимала, – пишет медиевист Людмила Морозова («Великие и неизвестные женщины Древней Руси»), – самое активное участие в этой борьбе, стараясь держать варягов под своим контролем. Для этого она всегда присутствовала на совместных пирах и вела беседы с Эймундом и окружавшими его лицами, желая выведать их планы».
Походы за мудростью
Поговорим о врагах Ярослава и их целях, ибо это позволит адекватно оценить роль Ингигерд в военно-политической жизни Киевской Руси второй четверти XI века. Противником Мудрого стал Святополк, прозванный в летописях Окаянным. Не буду обсуждать известную гипотезу о его непосредственной виновности в убийстве первых русских святых – Бориса и Глеба. Изложена она в Повести временных лет автором, симпатизировавшим выигравшему в междоусобной борьбе Ярославу. А историю, как известно, пишут победители. Более нейтральный источник – «Сага об Эймунде» обвиняет в гибели первых русских святых именно Ярослава. Хотя и в ней нет в полной мере убедительных аргументов.
Рождение Святополка связано с трагическими обстоятельствами: убийством Ярополка наемниками-викингами, коих привел в Киев младший брат – Владимир I. В числе его трофеев оказалась жена Ярополка. С тех пор в науке не стихают споры: чей же сын Святополк. В борьбе за власть последний сделал на первых порах ставку на печенегов, но в битве у Любеча потерпел поражение и бежал в Польшу, откуда спустя пару лет вернулся с войсками своего тестя – князя Болеслава Храброго. Эта фигура весьма интересна. Победи он, история Руси могла сложиться иначе.
Болеслав занял Киев, но допустил роковую ошибку – не вывел войска из города, которые своим бесчинством спровоцировали восстание киевлян и изгнание ляхов.
