Есть в Санкт — Петербурге улица Ефимова. Начинается она у площади Мира. Эта улица названа в честь одного из славных защитников Ленинграда от фашистского нашествия — Героя Советского Союза Матвея Андреевича Ефимова.
Перед войной, а затем и в ходе Великой Отечественной войны на должности политработников в авиацию выдвигали лучших лётчиков. И это вполне себя оправдало. Таким людям, овладевшим техникой, политически подкованным, по плечу было руководство политической работой и воспитание личного состава в духе понимания высокого воинского долга.
Паренёк со Смоленщины Матвей Ефимов не сразу избрал путь лётчика. В 1931 году он оказался в танковой школе, потом пошёл учиться в Свердловский коммунистический университет. Здесь он получил хорошую политическую закалку и по спецнабору стал курсантом Военно — морского авиационного училища. На Балтику он пришёл за полгода до начала Великой Отечественной войны из Военно — Воздушной академии им. Жуковского. Ещё не будучи политработником, М. А. Ефимов являлся партийным вожаком в своей части, секретарем партийной организации.
Это было на 10-й день войны. Наши войска вели ожесточённые бои с немецкими моторизованными и танковыми колоннами на Двинском направлении. Здесь, под Двинском, насмерть стояла советская пехота. Насмерть дрались и балтийские лётчики.
Вечером вышел очередной «Боевой листок». Эскадрильский художник нарисовал парторга Матвея Ефимова с ключом от Берлина. В стихотворной подписи, сделанной комсомольцем Игорем Каберовым, редактором «Боевого листка», говорилось, что ключ от фашистского логова в надёжных руках.
Надёжность — это, пожалуй, самое главное качество парторга 3-й эскадрильи. Прежде всего он был надёжен в бою, потому что всегда оказывался имецно там, где наиболее опасно. С ним уверенно чувствовали себя новички. Он учил их осмотрительности, хладнокровию и решительности в действиях против превосходящих сил противника. А сражаться в равных составах, скажем, четвёрка на четвёрку, эскадрилья на эскадрилью, тогда не приходилось. Четырём балтийцам неизменно противостояли 10, 15, а то и 30 врагов, и надо было овладевать умением бить противника, сколько бы его ни было.
Особенно много пришлось летать в Июле 1941 года, когда почти ни одной схватки над Балтикой не проходило без участия Ефимова. В те дни он открыл боевой счёт лично им сбитых вражеских самолётов. Тогда же и окрепла его дружба со штурмовиками. «Илы» ещё не имели стрелка, лётчик был один, как на истребителе. Немцы, обычно, наносили удар с задней полусферы, что называется, в спину. Но живым щитом являлся для штурмовиков Матвей Ефимов. Удивительно быстро он стал мастером сопровождения. Случалось, противник группой нападал на Ефимова, чтобы отвлечь его от штурмовиков и затем расправиться с ним. Ефимов даже в угрожающей обстановке не поддавался на уловки врагов. Коротким контрударом отразив нападение, он снова занимал место над штурмовиками и обеспечивал их действия.
В начале Августа Ефимов и лётчик Алексеев покинули свою базу близ Ленинграда и вылетели на острова Моонзундского архипелага. Здесь по заданию Ставки в глубокой тайне готовилась операция балтийских лётчиков по бомбардировке Берлина. Обеспечивать их безопасность поручалось специальной истребительной группе, в состав которой включили и Матвея Ефимова. Когда в начале Сентября они вернулись в свою эскадрилью, их с огромной радостью приветствовали боевые друзья.
В середине Сентября в полк поступил приказ перелететь на другую базу. Техники заканчивали заправку горючим и пополнение боезапаса, когда парторг позвал Игоря Каберова и вручил ему партийный билет. Это событие Каберов отметил новыми героическими делами. Окружённый 10 «Мессерами», он сумел сбить с курса «Юнкерс-87», пикировавший на линкор. «Мессер» оказался совсем близко, и, чтобы избежать огненной трассы, Каберову пришлось ввести машину в глубокое скольжение. «Мессер» проскочил… и вспыхнул. Это помог спастись от неминуемой гибели «ЛаГГ» с цифрой «63» на борту. Каберов сразу узнал машину Матвея Ефимова.
Всего в тот день Ефимов и его товарищи уничтожили над кораблями 4 «Юнкерса» и 1 «Мессер». А вскоре после этого Ефимов, Каберов, Костылев и Сухов были награждены орденом Красного Знамени.
Вспоминая о тех днях, Адмирал Трибуц В. Ф. в своей книге «Балтийцы сражаются», пишет:
«23 Сентября 1941 года противник совершил наиболее интенсивный налёт на Кронштадт. В течение дня самолёты врага несколько раз бомбили наши объекты, главным образом корабли. В этих налётах участвовало до 270 самолётов. Лётчики — истребители от рядовых до командиров авиаполков не выходили из машин, поднимаясь снова и снова для отражения воздушных атак.
В тот день я находился на КП флота и с холма, в сильный бинокль, увидел большую группу вражеских бомбардировщиков шедших от Петергофа к Кронштадту. Ударили наши зенитные орудия. Затем появилась шестёрка истребителей. Больше едва ли будет, подумал я, под Ленинградом трудно, вся наша авиация там. Истребители вступили в неравный бой… Позже мне доложили фамилии лётчиков, это были испытанные авиаторы Каберов, Костылев, Ефимов, Мясников и Львов.
В конце Сентября противник отказался от массированных налётов на Кронштадт и избрал другую тактику воздушной войны — охоты за нашими одиночными самолётами. В небе стали появляться группы вражеских «охотников». Выследив наш одиночный самолёт, они набрасывались на него. Особенно активно охотились они за нашими транспортными самолётами и отдельными лётчиками — истребителями, которых успели запомнить в ходе воздушных сражений. Вражескими «охотниками» занялись наши прославленные асы А. Ф. Мясников, М. А. Ефимов, Г. Д. Костылев, П. Чепелкин, К. В. Соловьёв и другие. За короткий срок они сбили несколько известных немецких лётчиков.
М. А. Ефимов у своего самолёта, 1942 г.
…Активное участие в защите коммуникаций на Ладоге принимал и 5-й истребительный авиационный полк под командованием Героя Советского Союза П. В. Кондратьева. Под стать ему был и военком Матвей Ефимов. Замечательный лётчик, комиссар сам много летал, показывая пример другим. Часто, после напряжённого лётного дня, он появлялся в землянках и вёл с людьми непренужденные беседы.
По характеру спокойный, добрый, отзывчивый человек, военком совершенно не терпел малейшую недисциплинированность. Он был поистине душой полка, мечтал и был уверен, что скоро у нас появятся новые машины, которые по своим тактико — техническим данным превзойдут технику противника. Но ему не суждено было дождаться этих дней…»
Матвей Ефимов удивительно быстро находил общий язык с авиаторами. Привлекали его душевность, внимательность, умение выслушать и дать неторопливый совет. Помогало и то, что он прошёл основательную жизненную школу, получил фундаментальное образование. Ещё в юности был секретарем комсомольской ячейки в деревне на Смоленщине, председателем сельсовета. С 1927 года жил в Москве, учился в Коммунистическом университете и одновременно работал на заводе. После окончания университета была танковая школа, затем занятия в Военно — Воздушной академии. Закончив Ейское училище, стал лётчиком. Затем работал инструктором. Накануне Великой Отечественной его перевели в 5-й авиаполк на Балтику, где он в первый же день войны и совершил свой первый боевой вылет.
В эскадрилье, где служил Ефимов, была хорошо поставлена партийно — политическая работа. Большая работа велась с письмами. Десятки треугольников отправил Ефимов по домашним адресам отличившихся лётчиков, техников, мотористов, причём писал их сам, писал, как говорили лётчики, сердцем своим.
В первые недели войны на лётчиков легла огромная нагрузка. Ефимов вместе с командирами многое сделал для организации отдыха лётно — технического состава. Случалось, лётчиков Костылева, Каберова, Сухова даже вопреки их желанию заставляли отдохнуть день — другой. Только самого Матвея Андреевича никто не видел на отдыхе. Приляжет, бывало, под плоскостью самолёта на куртку, заботливо постелённую техником; члены экипажа разговаривают шёпотом, чтобы не разбудить, а Ефимов уже привстал, достал записную книжку, что — то пишет: партийную рекомендацию, заметку в «Боевой листок» об отваге лётчиков, похвальное слово техникам, которые совершенно разбитый самолёт снова ввели в строй, или письмо семье лётчика, спасшего товарища в воздушном бою…
Так получилось, что именно Ефимов бессменно оставался на посту, в то время как командиры менялись. Все они были прекрасными боевыми комэсками, но смерть вырвала из строя сначала И. Новикова, затем А. Мясникова, дважды серьёзно был ранен в бою И. Уманский. Эскадрилья тяжело переживала потери. И само собой разумелось, что в бой эскадрилью на правах командира в этих случаях водил парторг, а затем комиссар, Ефимов.
Есть лётчики, о которых говорят: сильны в воздушном бою, штурмовке, разведке, сопровождении бомбардировщиков. Ефимов одинаково уверенно действовал при выполнении задачи любого характера. Он был поистине универсальным бойцом. В 1941 году он начал летать на И-16, затем на ЛаГГ-3. Штурмовал мотомехколонны и прислугу зенитных батарей противника, летал на разведку, штурмовал аэродромы, с которых действовали самолёты врага, участвовал вр многих воздушных боях, надёжно прикрывал нашу штурмовую и бомбардировочную авиацию. Летал над Ладожским озером, защищал автомашины, доставлявшие хлеб осаждённому Ленинграду.
Ефимов изо дня в день вёл карту боевых действий. Скрепя сердце передвигал флажки от границы всё ближе к столице Родины. Вот и Ленинград в кольце. Немало острых вопросов выслушивал парторг: почему так случилось, почему отступаем ? Он отвечал, не прячась за цитаты. И вывод делал всегда один: улучшение положения на фронте зависит не вообще от стойкости армии и флота, а от стойкости и отваги каждого из нас. Советовали Ефимову прекратить до лучших времён работу с картой, а он не соглашался: «Ежеминутным напоминанием о нашей ответственности является эта карта…»
И вот уже радость — весь мир говорит о разгроме врагов под Москвой. А с Москвой связана вся жизнь Семёна Львова, Георгия Костылева, в Москве работал, учился сам Ефимов. Как же приятно было «привести в порядок» линию флажков. Когда освободили Калинин, Ефимов сказал Сергею Сухову:
— Сам поставь красный флажок. Не потому, что Калинин твой родной город, а потому, что ты здесь за него сражался как настоящий герой.
