Одна из самых загадочных фигур в истории Демянской операции — подполковник Николай Тарасов, командир Первой маневренной воздушно-десантной бригады. Его судьба и типична для поколения командиров РККА, и весьма нестандартна.
Действительно… В пятнадцать лет вступить добровольцем в армию Колчака, а в семнадцать — в пехотное училище РККА. Быть сыном священника — и спокойно служить до тридцать восьмого года, миновав недоброй памяти операцию «Весна» начала тридцатых, когда под руководством Тухачевского из армии изгонялись военспецы — бывшие царские и белогвардейские офицеры.
Будучи женатым на дочери немецкого золотопромышленника Любови Кёллер — Тарасов принимает командование воздушно-десантной бригадой, брошенной в тыл врага.
Впрочем, Тарасов ввел немцев в заблуждение — отцом Любови Келлер был граф, бывший драгунский полковник, награжденный когда-то Николаем Вторым за третье место в конкуре серебряной… стопкой!
А почему же Тарасов скрыл этот факт?
Да потому что его тесть, граф Келлер — принял сторону большевиков. В смутное время Гражданской войны в России семью графа Владимира Ивановича Келлера было принято называть не иначе как «красной» или «комиссарской». Хотя тот был всего лишь военспецом на должности начдива. В большевистской партии не состоял. Просто честно выполнял свой офицерский долг, как понимал его, служа советской власти. Конкретно, на Восточном и Южном фронтах. Ещё раз ранен. Потом контужен. Назначения, правда, обходили его стороной. Командовал отдельным отрядом, дивизионом, полком. Преподавал. Наконец, получил должность начдива.
Это произошло в самый разгар молниеносной и бескровной операции по ликвидации одного из крупных антисоветских военных мятежей белоказаков на Южном Урале в 1920 году. Случилось это во время польской кампании: на другой стороне России, под далёким Оренбургом целая дивизия РККА с несколькими броневиками, орудиями и даже аэропланом вдруг восстала … и устремилась во главе с комдивом на соединение с двумя полками уральских белоказаков. Курсантов Уфы, Казани, Оренбурга, несколько мелких частей срочно соединили в отдельный сводный отряд под командованием военспеца Келлера — необходимо было предотвратить опасность возникновения нового фронта.
Владимир Николаевич применил новую тактику боя: пошёл на известный риск, внезапно атаковав перед самым рассветом повстанцев, засевших на хуторах, с ходу и с нескольких сторон малочисленными группами конницы без поддержки пехоты, остальные курсанты на телегах и тачанках блокировали местность.
Повстанцы не ожидали такого дерзкого налёта и большей частью сдались, раскаялись и… были присоединены к отряду курсантов. В другом бою бывший царский полковник, умело маневрируя уже превосходящими силами, полностью разгромил подошедшие части белоказаков…
Новая власть и новые товарищи его как будто ценили. Вот один из документов того времени:
«Выписка из приказа 3
Оренбургской Кавалерийской Школы
19 июня 1921 г. №41
П.3.
Сегодня отбывает к месту нового служения бывший командир дивизиона и заведующий строевым обучением вверенной мне школы тов. Владимир Иванович Келлер. Расставаясь с Владимиром Ивановичем, я считаю своим нравственным долгом отметить ту громадную работу, которая была произведена им. О боевой деятельности Владимира Ивановича говорить не приходится, она проходила у всех на виду. Получением почётной Революционной награды, Красного Штандарта, мы в большей мере обязаны ему, как достойному руководителю и начальнику лихих Борисоглебцев, работавших с ним на подавлении Сапожкова…
Подлинный подписали:
Начальник курсов Окунев
Комиссар Григорьев»
За операцию по ликвидации крупного мятежа Сапожкова на Южном Урале бывший царский полковник, забывший о своём графском титуле, из рук самого Михаила Фрунзе получил Орден Боевого Красного Знамени, о чём имеется соответствующий правительственный документ. Это случилось четыре года спустя. Приведём текст постановления полностью:
«Российская Социалистическая
Федеративная Советская Республика
Революционный Военный Совет Республики
По уполномочию Всероссийского Центрального Исполнительного Комитета Советов Рабочих, Крестьянских, Казачьих и Красноармейских Депутатов Революционный Военный Совет Республики постановил воина Рабоче-Крестьянской Красной Армии б. завед. строев. обучением 3 Оренбургских кавкурсов — КЕЛЛЕРА Владимира Ивановича за отличие в бою против врагов Социалистического Отечества в июле, августе 1920 года у д.д. Семёновки и Талкудук наградить знаком ордена «Красное Знамя» — символом мировой социалистической революции.
Знак ордена «Красное знамя» носится на груди.
В удостоверение изложенного и выдана настоящая грамота.
Заместитель Председателя
Революционного Военного Совета Республики
М.Фрунзе
№ 2225
19 августа 1924 года г. Москва»
Через год, весной 1925-го, героический начдив заболел воспалением лёгких и скоропостижно скончался.
А одна из его дочерей — Любовь — в 1929 году вышла замуж за тогда еще совсем молодого лейтенанта Николая Тарасова — основного героя нашей статьи.
Дабы более не возвращаться к семейной жизни Николая Ефимовича, отметим, что Любовь Владимировна скончалась в 1994 году. А его дочь — в 2004. К сожалению, Ирина Николаевна не оставила после себя потомков.
Героический род прервался.
Тем не менее, на допросе пленный подполковник показывает, что его жена и дочь были расстреляны НКВД . Для чего он это делает? Для того, чтобы выставить себя жертвой сталинизма или?
А ведь он действительно был жертвой репрессий…
Как подполковник Тарасов показал на допросе, он был, будучи еще капитаном, арестован в 1937 году по делу «заговора Тухачевского». Дело в том, что его непосредственный начальник — полковник Горбачев — работал в военной миссии в Германии под руководством комкора Витовта Путны. Путна был арестован по делу маршала Тухачевского. За этим арестом последовали и следующие.
Был заговор Тухачевского или нет — этот вопрос выходит за рамки данной статьи. Необходимо лишь отметить, что борьба элит, как сейчас любят выражаться, неизбежна в любом обществе и в любое время.
Николай Ефимович попал в волну арестов. На допросе он указывает, что четыре года просидел в одиночке тюрьмы НКВД. Однако, «Книга Памяти Курганской области» утверждает:
«Тарасов Николай Ефимович
Родился в 1904 г., с. Пуктыш Чумлякского р-на; русский; чл. ВКП(б).; военнослужащий..
Арестован 25 октября 1937 г.
Приговорен: 6 ноября 1939 г., обв.: по обвинению в принадлежности к контрреволюционной организации.
Приговор: дело прекращено»
Как мы видим, следствие шло два (!) года. И Тарасова освобождают… в 1940 году по первой, бериевской, амнистии. До войны он работает инструктором, читает лекции, и не преследуется властями. Более того… Призывается в армию уже 24 июня 1941 года.
Чего стоит допрос, проведенный обер-лейтенантом вермахта Юргеном фон Вальдерзее.
С позиции сегодняшнего дня понятно, что Тарасов врал немцам. Врал, но с какой целью?
Какие моменты в протоколе не соответствуют истине?
Понятно, слова — «В завязавшемся там бою приставленный к Тарасову работник НКВД был убит, после того как он выстрелом в руку ранил Тарасова. Вторая пуля, выпущенная подполковником Латиповым, только задела Тарасова» — полный бред, в который могли поверить только немцы, не учитывавшие советской военной психологии. Немцы, сами того не желая, стали заложниками собственной же, геббельсовской пропаганды, в которой комиссары и «гепеушники» были мрачными властителями судеб советских воинов.
Ни особисту Гриншпуну, ни подполковнику Латыпову не была выгодна смерть Тарасова. Тем более ни генерал-майору Курочкину — командующему Северо-западным фронтом, ни начштабфронта генерал-майору Ватутину — основному планировщику десантной операции. За ее провал кто-то должен был ответить. И Тарасов должен был стать козлом отпущения на трибунале, что косвенно доказывают радиограммы за подписью комфронта:
«Выполнение задачи вы недопустимо затянули. Будете отвечать лично, Тарасов и Мачихин. 19.03.42 Курочкин»
Всем им повезло. В апреле-мае 1942 года ставке Верховного Главнокомандования было уже не до того. Вот-вот должна была начаться Харьковская наступательная операция, все еще рвалась к Любани и Мге 2-ая ударная армия.
Всем, кроме Тарасова…
Поверили ли немцы подполковнику?
